Швейцарец. Война - Злотников Роман - Страница 6

В крайний вылет они снова пошли на перехват разведчика. Тот шёл на не слишком большой высоте, да и тип был вполне знакомый – «Дорнье», Виталий уже «ссадил» с небес парочку точно таких же, так что знал, куда нужно бить, и особых проблем не предвиделось. Но ведущий решил ещё раз попробовать завалить немца лично. И снова неудачно. Причём проблемы начались ещё на подходе… Похоже, немцы уже поняли, что на этом фронте действует эскадрилья перехватчиков (ну ещё бы – уж больно характерный у «Су-3» был силуэт, не перепутаешь), и потому были настороже. Вследствие чего немец обнаружил их ещё где-то за километр и сразу же начал уходить. Причём весьма умело – маневрируя, уводя самолёт в скольжение и ловко срываясь в пикирование. Да ещё при этом, скорее всего, орал по рации во всю ивановскую о том, что его атакуют «russische abfangjüger». А они увлеклись и-и-и… «Мессеры» ударили внезапно. И подло. Сверху. Из-за облаков. Чалый в последний момент что-то почувствовал и успел рвануть штурвал, уводя машину, но полностью увернуться не смог. «Сушка» вздрогнула от попаданий, и сначала на левой плоскости, а затем и на фюзеляже появилась дорожка весьма крупных пробоин. Похоже, «мессеры» были новой «пушечной» модификации. Но это было ещё ничего, поскольку машина продолжала лететь и слушаться рулей… А вот ведущий получил по полной. Кабина его самолёта сверкнула брызгами разбитого остекления, после чего самолёт клюнул и неуклюже завалился вниз, совершенно потеряв управление.

Следующая очередь раздалась спустя несколько мгновений, но Чалый уже переложил ручку, так что большая её часть ушла «в молоко». Вследствие чего удалось отделаться одним попаданием в правый киль. Ещё один рывок, ещё… Сержант вспотел, из-под шлемофона тёк пот, руки слегка подрагивали. Одному против пары пушечных «мессеров»… И на пикировании не уйдёшь! Во-первых, у него слишком крупная машина, а значит, большая лобовая проекция – два двигателя против одного у немцев, плюс фюзеляж, плюс куда больше размах крыльев (а куда деваться – воздух на больших высотах сильно разряжён, и чтобы летать там, требуются крылья заметно больших размеров), вследствие чего на пикировании не оторваться. Сопротивление воздуха не даст развить необходимую скорость. А во-вторых, немцы уже прошлись пушкой по левой плоскости. Так что даже если и получилось бы разогнаться, ослабленное крыло из-за больших перегрузок на выходе из пике вполне может подломиться… Что делать-то?! В этот момент впереди мелькнула какая-то тёмная масса, которую он даже не успел идентифицировать, но инстинктивно надавил на гашетку. «Сушка» вздрогнула от мощного залпа, а через полсекунды впереди полыхнуло алым.

«Сбил! – на мгновение воодушевился Виталий. – Кого только? Да и хрен с ним – не до того…»

Несмотря на то что атаки немцев не прошли зря и в «сушке» заметно прибавилось дырок, не предусмотренных чертежами, но падать машина пока не собиралась и руля слушалась. Так что сдаваться было рано… Пару мгновений подумав, Чалый толкнул рукоятку газа вперёд, одновременно доворачивая закреплённый на ней регулятор на наиболее выгодный шаг винта, и решительно потянул ручку на себя. Машина, взревев моторами, поползла вверх. Это был единственный реальный вариант. Если в пикировании шансов уйти от «мессеров» у Виталия не было от слова совсем, то оторваться от немцев набором высоты шанс был. Потому как по этому параметру его машина могла дать немцам сто очков вперёд. Ибо именно под это её и затачивали.

Уйти не удалось. Как выяснилось уже через несколько мгновений, в облаках пряталась ещё одна пара «мессеров»… Вот их сержант Чалый успел разглядеть хорошо. Хищные машины в брутальном камуфляже (весь смысл которого уходил напрочь вследствие вызывающего окраса кока винта в кричаще-жёлтый цвет), и знак пикового туза в белом ромбе на борту. Туз был виден только на одной машине, поскольку ведущий этой пары шёл точно в лоб Виталию, и его борта были совершенно не видны, а вот ведомый двигался чуть сбоку… Чалый зло оскалился.

– Штурман, дистанцию? – коротко бросил он. Но Славка не ответил.

– Штурман!.. А и хрен с ним, – Виталий стиснул зубы так, что захрустела эмаль, и, шевельнув ручку, ещё чуть приподнял нос самолёта. Расстояние стремительно сокращалось, так что через пару-тройку секунд в поправках уже не будет никакого смысла. Носовая же батарея у него куда мощнее, чем у немцев… Как бы там ни было, в одиночку они со Славкой сегодня в землю не уйдут! А потом все мысли вылетели из головы напрочь, выбитые оттуда слитным рёвом четырёх тяжёлых пулемётов…

Ему удалось приземлить избитую до лохмотьев машину на неубранное ржаное поле около дороги. При ударе о землю повреждённое левое крыло разломилось на три части, а двигатель вообще вырвало из гондолы и выбросило метров на шесть вперёд. Похоже, немецкие снаряды не только продырявили обшивку, но и сильно повредили силовые элементы крыла. Так что ему очень повезло, что он решил не пытаться уходить пикированием…

При посадке Чалый, несмотря на привязные ремни, неудачно приложился правой ногой, разорвав мышцу о какую-то выступающую железяку, и вследствие этого потерял от боли сознание. Ну да «сушка» к тому моменту сильно напоминала скелет, из которого во все стороны торчали выломанные со своих мест кости. Так что в чувство его привёл хриплый голос:

– Летун, ты как там, живой?! Лету-ун?

– Живой, – натужно отозвался сержант и, моргая глазами, пытаясь этим хоть как-то справиться с зыбким маревом, застилавшим взор, после чего поднял дрожащие руки и принялся отстёгивать замки привязных ремней.

– Не боись, сейчас вытащим, – тут же повеселев, отозвался тот же голос.

– Погодите со мной, – хрипло заговорил Чалый. – Посмотрите, что там в задней кабине. Что-то мой штурман не отзывается…

– Ага, счас! Ох ты ж й-о-о…

– Что? Что там?! – вскинулся командир экипажа. Несколько мгновений ему никто не отвечал, но затем снова послышался уже знакомый голос, в котором явственно чувствовалось облегчение:

– Да не, живой. Просто кровищи тут натекло… И без сознания.

Виталий саданул руками по замкам фонаря кабины, но тот даже не шелохнулся. Тогда он торопливо вытащил из нагрудной кобуры лётного комбинезона «ТТ» и несколькими ударами его рукоятки выбил помутневшие от попаданий остатки плексигласа, после чего торопливо полез наружу. Его почти сразу же подхватили сильные руки и буквально выдернули из кабины.

– Где он?

– Да вон. Уже достали. Ему наш санинструктор сейчас первую помощь оказывает…

Чалый спрыгнул с крыла, едва не рухнув на колени, потому что ноги отчего-то совсем не держали, и, переваливаясь как утка, похромал к другу.

– Славка, ты как?

Вместо Вольского ответил санинструктор:

– Бесполезно. Без сознания он. И в госпиталь его побыстрее надо. Много крови потерял.

Чалый развернулся к толпящимся у самолёта пехотинцам, разыскивая взглядом старшего.

– Нам самим нечем, – качнул головой стоявший впереди пехотный лейтенант. – На роту одна лошадь, да и ту час назад за продуктами отправили. Мы тут в прикрытии моста стоим. По уши в землю закопались. Так что нам транспорт сейчас не шибко нужен. Вот его и того… – но затем успокаивающе махнул рукой. – Но ты сильно не переживай. Тут мост всё-таки. Пристроим твоего на какой проходящий транспорт. Главное, чтобы до этого момента дотянул…

И вот теперь они с санитаром загружали так и не пришедшего в сознание Славку в кузов остановленной перед мостом полуторки, которая везла в тыл раненых оборонявшегося где-то западнее пехотного полка. За спиной гудело и грохотало. Немцы уже неделю как вышли к «линии Сталина» на большей части её протяжённости, а два дня назад начали её штурм. От места падения до переднего края было меньше шести километров. Так что грохочущую артиллерию было слышно прекрасно.

Разместив Славку рядом с другими ранеными, Виталий едва успел умаститься в закутке рядом с санитаром, как полуторка тронулась. Несколько минут устало молчал, вслушиваясь в доносящийся с юго-запада гул артиллерии.