Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве (СИ) - Огинская Купава - Страница 7

— В этом деле главное — искренность. — сварливо заметил Мышь, когда домовые, не удовлетворенные моей фальшью, подались вперед, в надежде нащупать и уцепить хоть крупицу истинной благодарности.

Спасла меня, как ни странно, кикиморка. Тощая, нескладная, неожиданно серая, похожая на своих сестриц исключительно длинным, тонким носом, да копной черных, курчавых волос с явной прозеленью. Одета она была не в простое платье, а в дорогой мужской костюм (становой кафтан, богато отделанный вышивкой, свидетельствовал о высоком положении кикиморы при дворе Кощея), а украшения из жемчуга и ракушек заменяла одна тонкая, золотая цепочка, на которой висела связка ключей. Тяжелая на вид.

Кикимора была в панике, на серых щеках горел нездоровый румянец, зеленые глаза лихорадочно блестели, а кончик острого носа нервно подергивался:

— Он за мной пришел! — верещала она. — За мной! Конец мне! Заберет обратно, на озера, заставит провинность отрабатывать! Пропала я! Пропала!

Пока кикимора носилась по кухне, рвала на себе волосы, заламывала руки и паниковала, Мышь успел пережевать жадно отхваченный кусок сыра, умыть мордочку и только после этого важно рявкнул:

— Тиха!

Странное дело, но она послушалась, замолчала, замерла, посреди кухни, ломая пальцы и жалобно поскуливая, с надеждой глядя на Мыша.

— Бежана, ты прям как не нечисть. Что случилось-то?

— Водяной к Кощею заявился. — простонала она, обессиленно закрыв лицо руками. — Небось, меня возвращать пришел, не может смириться с тем, что кикимора в замке освоилась, да до звания ключницы дослужилась. В Озерноводье свое вернет и лягушек ловить заставит.

— Водяной здесь?! — встрепенулась я.

— Ты тоже считаешь, что он за тобой явился? — уперев лапки в бока, Мышь с чувством сказал. — Жена у Водяного есть, понимаешь? Нет у него нужды за убогими девками гоняться.

Бежане же достался снисходительный взгляд красных глазок и наглое:

— Убогие кикиморы ему тоже без надобности.

— Умный да? — вызверилась задетая Бежана. — Вот если такой умный, может, поведаешь мне, зачем он к Кощею на поклон пришел? С какой просьбой?

— Не ведаю того, но сейчас узнаю. — ткнув коготком в сыр, он велел мне. — Присмотри.

Мышь собирался бросить меня здесь, на кухне, среди домовых и реальной угрозы оказаться закормленной до смерти…я не раздумывала, когда мимо меня, по столу прошествовал наглый, белый крыс, прихлопнула его хвост ладонью, с удивлением почувствовав, как шипы мягко ткнулись в кожу — и не острые совсем, а на взбешенный взгляд ответила злым:

— Никуда ты без меня не пойдешь.

Мышь загрустил сначала, но быстро принял решение. Кивнул невозмутимо:

— Твое желание.

Я думала, злорадные нотки, проскользнувшие в его голосе мне почудились, как выяснилось позже, ничего мне не почудилось. И кикиморе, пытавшейся напроситься вместе с нами, но не сумевшей сговориться с вредным Мышом и оставшейся на кухне, я начала завидовать очень скоро.

Прямо от домовых, смотревших нам вслед с тоской, мы отправились по прямой, по относительно чистенькому, освещенному коридору…а потом свернули в узкий проход, поднялись по неудобной лестнице с высокими ступенями, послонялись немного в темноте — Мышь, удобно устроившийся на моем плече, руководил нашим продвижением, так как неплохо ориентировался в пространстве даже без освещения — потом еще несколько раз поднимались по лестницам разной чистоты и удобности. Я успела попасть в несколько паучьих ловушек, с содроганием вспоминала, как разгорались красным огнем глаза пауков, чью паутину я унесла на себе…в итоге вынуждена была проползти по какому-то совсем уж узкому ходу, явно не предназначенному для людей…или для достаточно высоких нелюдей.

Наградой за мучения мне была еще одна паутина, облепившая все лицо, едва не нагнавший меня сердечный приступ из-за излишне близкого знакомства с пауком, и вполне удобное место наблюдения.

Мы затаились в одной из низких арок, расположенных почти под потолков и могли хорошо разглядеть, как внизу, в мрачном тронном зале вела беседу нечисть.

На возвышении из дюжины ступеней стоял страшный трон, черный, украшенный черепами и укрытый паутиной, а на троне том сидел Кощей, и в этом не было сомненья.

Худой, уставший, с присыпанными сединой висками и парой нитей серебра в коротких волосах. С такого расстояния было не разглядеть, но я откуда-то знала, что и лицо у него худое, с длинным носом, впалыми щеками и острым подбородком, совсем не такое, как я привыкла видеть. Не румяное, не полнокроовное, не пышущее здоровьем и жизнью.

Но сила в этом лице была, в плотно сжатых, неуступчивых губах, в темных, почти потухших глазах…

Там же, рядом с троном, по каждую из его сторон, стояли двое. Тугарин в кольчуге отливающей зеленью, и незнакомый мне змей, в кольчуге из чертвленого золота. Он сам будто был весь из золота: золотые волосы, собранные в высокий хвост, золотые глаза, ярко сияющие в полумраке, золотая чешуя на висках…

Водяной на их фоне выглядел совсем не страшным, очень мирным и даже дружелюбным монстром.

— Нет, ты мне все-таки скажи. — Тугарин был раздражен, но почему-то пытался сдерживаться, словно следовал чьему-то приказу. — С чего бы нам ее тебе отдавать? Я ее нашел. Я, а не ты, чтобы твои рыбины не думали.

— Милада ее спасла. Выловила из Гиблой реки. — утомленно, будто не в первый раз об этом говорит, заметил Водяной. — Если бы не она…

— Если бы не она, царевна бы и сама выбралась, точно так, как ее кобыла. — огрызнулся Тугарин.

— Это не доказано!

— Как не доказано и обратное.

— Оставим это. — сухо велел Кощей и голос его разнесся по залу, хриплый и будто надтреснутый. Вымученный. — Достойной причины отдать ее тебе я так и не услышал.

— Но…

— Если девицу спасла твоя русалка, то правильным будет ей за царевну просить.

— Ее зовут Василиса. — психанул Водяной. — И если я не верну ее, Варвара выест мне душу.

— У нас нет души. — хохотнул незнакомый мне Змей.

— Моя жена найдет. Она у меня талантливая — передернул плечами несчастный семьянин. Несмотря на ворчливые нотки, сказал он это с гордостью.

Это было так славно, что я даже растрогалась, шмыгнула носом и чуть не задохнулась, когда в следующее мгновение Водяной, без злого умысла, но безжалостно и неисправимо выдал меня ворогам.

Одно незатейливое признание в том, что я обещалась всю правду про его озерную жизнь до людей донести, разожгло в Тугарине неуемный и страшный огонь энтузиазма.

Мышь сидел рядом со мной во время нашего преступного подслушивания, но стоило только Змею, все больше распаляясь, обрисовать Кощею интереснейшую идею по моему употреблению, как подлый хвостатый осторожно отодвинулся от меня, с сочувствием протянув:

— Недолго тебе жить осталось, убогая.

— Ты обещал меня вывести! — прошипела в ответ я. Меня тоже впечатлила идея Тугарина, заставить отловленную царевну собрать истории нечисти, живущей в Тринадцатом царстве и донести их до людей.

— Ты полагаешь, это что-то изменит? — недоверчиво спросил Кощей. Он думал отказаться, но почему-то медлил.

— Это может что-то изменить. Если не отношение к нам человеческих государств, то хотя бы отношение одной царевны. — уверенно кивнул Змей, и братец его чешуйчатый негромко поддержал эту наивную веру в чудеса.

— Проклятие само себя не снимется. — прогудел он.

Я, помниться, тоже в чудеса верила…вот и оказалась теперь под потолком тронного зала Кощея, в компании разговаривающей крысы…

Отрезвленная этой мыслью, я дернула Мыша за хвост:

— Нужно отсюда выбираться!

— Куда?

Самое ужасное в этом вопросе заключалось, пожалуй, в том, что задал его не Мышь.

— Кош? — неуверенно переспросил Тугарин, не совсем понимая к чему Бессмертный это спросил.

— Ты не чувствуешь? — впервые за все время на лице Кощея проявились какие-то эмоции. Скупая улыбка казалась чужой и неуместной, случайной гостьей на этом изможденном лице. — Твоя гостья сбежала.