Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве (СИ) - Огинская Купава - Страница 8
- Предыдущая
- 8/44
- Следующая
— Как? — опешил Тугарин. Потом ругнулся, и зло выплюнул. — Надо было сразу с нее все цацки поснимать не деля на обереги и украшенья.
Я на всякий случай ухватилась за простой плетеный браслетик, должный укрывать меня от злой силы. Плела мне его наша ведунья, силу он имел неизмеримую, да, поди ж ты, уберечь от Кощеева взгляда не смог.
— Как же ты ее в моем озерье нашел? — удивился Водяной.
— Сложно. — передернул плечами Змей. — Сначала кобылу ее выслеживал, место, где она из воды выбралась сложно отыскать была, а когда нашел, да понял, что хозяйки с ней нет, пришлось возвращаться. Свезло, что рыбину твою учуял, да проверить решил…
Я судорожно выдохнула, на мгновение, от переполняющих меня чувств, прижавшись лбом к холодному камню. Марька не утопла, радость-то какая!
Об остальном я уже не волновалась, по молодости она была кобылой своенравной, даже жеребцов в страхе держала, а то, что с возрастом присмирела и обленилась — так жить захочет, да из лесу выбраться пожелает, молодость вспомнит.
Брат Тугарина тоже молчать не стал, насмешливо спросив:
— Что же ты, ничего про царевну не ведая, в лесу на лошадь решил поохотиться, когда ту по первой почуял?
— Горыныч, тебе Добрыня в тот час голову не срубил вроде, что же ты ею не пользуешься. Даже неразумным ящерицам известно, что лошади в нашем лесу в одиночку не появляются.
— А с Василисой-то делать что будем? — терпеливо напомнил о главном Водяной.
— К столу пригласим. — решил Кощей. — срок пришел.
— Ну, прощевай, царевна, теперь я тебе уже не помощник. — промямлил Мышь, планируя сбежать. Позабыл он, видать, про свой хвост. Я не забыла. Схватила раньше, чем сообразила, что делаю.
— Отчего же не помощник? — ехидно спросила я. — Поможешь мне при Кощеевом столе лицом в грязь не ударить.
— Ты, убогая, при любой помощи лицом в щи ударишь. — огрызнулся он, не решаясь отнимать хвост и даже не пискнул, когда я мстительно за него дернула.
Я была напугана, растеряна и нуждалась в поддержке и совете, вот только, беда, единственным советчиком мне был наглый крыс, что не сильно успокаивало.
Напряжение царило над столом, но никто не спешил его разогнать. Водяной, отсаженный от меня в дальний конец, в окружение змеева семейства, скучно крутил в руках ложку. Кощей, равнодушно смотрел прямо перед собой, занятый чем угодно, но только не пребыванием в обеденной.
И мне от этого их расслабленного равнодушия было зябко и страшно. Я не понимала их, не представляла, что нужно делать и боялась ошибиться, сглупить…
Молчание нарушил Змей. Тот, что звался Горынычем, и я была ему за это благодарна
— Так значит, будешь нас перед людьми обелять? — спросил он, щуря на меня золото глаз поверх наполненного до краев кубка.
— Не буду. — хрипло каркнула я. Мышь, который нервно грыз ломоть сыра рядом с моей тарелкой, попытался спрятать морду в своих больших, розовых ушах, но на нос они не налазили. Я прокашлялась и проигнорировав демонстративное неодобрение хвостатого, повторила уже увереннее. — Не буду я вас обелять. Просто правду расскажу. Чтобы они знали, что вы тоже живые.
— Живые. — эхом отозвался Кощей, заставляя меня поежиться. Сидел он совсем рядом и пугал меня даже сильнее, чем семейка Змеев. Я искренне считала, что было бы мне лучше смениться местами с Водяным. Тогда бы не грыз меня сейчас холодный и внимательный взгляд темных глаз. — А веришь ли ты в то, что мы живые?
Мне пришлось собрать всю свою смелость, чтобы ответить. Потому что Кощей ждал ответа, а я не имела воли проигнорировать это.
— Конечно. — указав рукой в сторону притихших на том конце стола нечистых, я чуть было не скинула со стола Мыша, тот лишь чудом успел пригнуться. Это было последней каплей, следующая обещала перешибить хребет моего самообладания. И свалюсь я тогда под стол в истерике и…может хоть это сотрет с лица Кощея жуткое выражение смертельной скуки. А пока оставалось терпеть свою неловкость и тихие смешки Змеев. — Вы посмотрите на них, живее всех живых же.
Он кивнул и задал совершенно неудобный вопрос:
— А я?
— А вы выглядите уставшим. — честно призналась я. Жила во мне странная уверенность, что Кощею врать нельзя.
— Так значит, ты задумала всю правду о Водяном людям поведать. Зачем? — спросил Горыныч, любопытством своим спасая меня от изучающего взгляда темных глаз.
С трудом подавив вздох облегчения, я невнятно промямлила:
— Чтобы знали.
Не говорить же этому дружелюбно скалящемуся на меня чудищу, что мне просто домой очень надо, а это был первый шанс, за который я с энтузиазмом и ухватилась. Что я не заради нечисти все это затеяла, а чтобы себя любимую из беды выручить. В дом отчий вернуть.
Себе я дала слово, что попытаю удачу и расскажу все родичам, да не было во мне веры, что они меня послушают. Посмеются, возможно, выпорют, если дядька настоит, да и позабудут о всех моих глупостях. Если Иван от беглянки не откажется, то справят свадебку и отправят меня в царские хоромы наследников плодить.
От последней мысли меня чуть не передернуло.
— И пусть знают. — заявил Водяной. — Может, перестанут дурить. Вареньку мою в родную деревню не пускают, к родственникам. Руны свои защитные на воротах вырезали и знать ничего не хотят. Мол, если она человек, то ведовские знаки ее не остановят. И никто слышать не хочет, что она пусть и человек, но жена нечисти…
— Притесняют нас всячески. — кивнул Тугарин. — Тут уже ночью и дорогу не спросишь, все начинают плеваться и руками махать. Я же разве виноват, что рожей не вышел?
— И часто ты верную дорогу теряешь? — Кощей откинулся на спинку стула, рассеянно оглядывая обеденную. К еде он почти не притронулся. Даже я со всеми своими нервами и переживаниями успела больше съесть, чем хозяин замка.
Тугарин ответил ему невозмутимым:
— Еще ни разу, но это же не повод мне в помощи отказывать. А что если я все ж таки заблужусь? Пусть уж они знают, что мы тоже живые и нас бояться нет нужды.
— Но нас надо бояться. — не согласился с ним Кощей.
— Надо. — поддакнула я тихо и тут же вжяла голову в плечи, под взглядами возмущенных, нечеловечьих глаз было неуютно. Чешуйчатые братцы смотрели на меня с неодобрением, требуя чтобы я молчала и не мешала им подводить своего правителя к какой-то мысли. К мысли, которую в него пытались вбить уже не первый год, которую он понимал и знал, но принимать не хотел. Сопротивлялся, откладывал, отговаривался и, вот, попал. И он попал. И я попала.
И только Змеи были довольны и с тайной надеждой смотрели на нашу беду.
Моя беда была страшнее Кощеевой, потому что я ее чувствовала, но осознать не могла, не было у меня нужных знаний. Зато уж Бессмертный-то все о нашей общей беде знал, и все так же упрямо не желал ее принимать…боялся что ли?
— Приятное единодушие. — хохотнул Водяной, единственный из всех за столом, кто не вызывал сейчас у меня нервных опасений. Он мне почти родным был, мой зеленомордый, дружелюбный шанс на спасение.
— Пусть нас надо бояться. — не растерялся Горыныч. — Но ты о домовых подумай, о берегинях. Леший с Лесовиком скоро перегрызуться между собой. Людей нет, а Волков-Оборотней твоих по лесу сильно не покружишь, да и с колуднами или ведовками связываться себе дороже, разгневаются и наломают из Лешего дров для костра. Пожалей старика.
— И русалкам моим скучно. — охотно подхватил Водяной, но на него тут же зашикали. Ни для кого секретом не было, что русалки его по подводным зачарованным течениям в любую реку или озеру переплыть могут, чем и развлекаются. Сверх меры проказничать им, конечно, строго запрещалось, но пару десятков утопленников на год русалки людям приносили. В основном молодые и неопытные, не понимающие еще, когда нужно прекратить игры и отпустить жертву.
— И чего ты хочешь? — спросил Кощей.
— Пусть Василиса про нас всех правду напишет, она грамоте обучена. Она царевна, ее люди послушают. — говорил Горыныч, а мне ясно было, что он в это не верит. Нет в нем надежды, что мои слова что-то изменить смогут, но он все равно упрямо давит из себя эту глупую идею.
- Предыдущая
- 8/44
- Следующая