Днк, или Верни моего ребёнка! (СИ) - Михаль Татьяна - Страница 17

Никакой забитости он не должен видеть. Никакого страха или отчаяния. Северский должен видеть сильную женщину, а не беззащитную и слабую овечку, которая рыдает день изо дня, кляня свою судьбу…

— Доброе утро, Дмитрий Мстиславович, — поздоровалась первая.

— Доброе, — ответил он мрачным тоном.

Мужчина стоял возле окна вполоборота и не смотрел на меня. Он не предложил мне сесть. Он просто молчал и смотрел куда-то вдаль.

«Специально так делает, чтобы я потеряла итак держащуюся на одном честном слове свою хилую выдержку? Показывает, что он и только он хозяин положения. Как есть судья – безжалостный и циничный, бездушно распоряжающийся судьбами людей».

Минута. Другая.

Пять минут прошло.

Я стояла возле его стола и не двигалась.

Он молчал и смотрел в окно.

Я продолжала наблюдать за ним.

Отметила его внешний вид.

Северский был опрятным человеком: его одежда была чистой и отглаженной, а ногти на руках ухожены и коротко острижены.

Сегодня мужчина был одет в угольно-чёрный костюм и белоснежную рубашку. На запястье у Северского я заметила наручные часы — золотые, очень крупные и красивыею Но больше никаких украшений я не заметила.

Профиль Дмитрия был жёстким и немного мрачным. Его губы были сжаты, как будто ничего в этом мире его не радовало. Возможно, в его жизни и не было ничего, способного доставить истинную радость. Радость могла исходить только от других людей – добрых и открытых. Уверена, что в его окружении такие люди отсутствуют. Лицемеры, прихлебатели и враги – вот, кто его окружает.

— Кофе или чай будешь? — вдруг спросил Северский, нарушив молчание.

Вздрогнула и замотала головой.

— Нет… Благодарю, но нет… Лучше… давайте лучше приступим к делу, — произнесла я, как мне казалось, твёрдым и уверенным голосом. Но всё равно, некое отчаяние так и сквозило в моих словах.

Я боялась. Боялась, что он как палач, обрубит мою связь с ребёнком, не позволив его даже увидеть…

Северский на мои слова хмыкнул и указал ладонью на кресло, что стояло рядом с его столом.

— Садись, Светлана, — произнёс он сухим тоном и, взяв со стола несколько пропечатанных листов бумаги, положил их передо мной. — Читай и подписывай, если желаешь находиться рядом с моим сыном.

«…моим сыном…» — эти слова неприятно резанули слух.

Подрагивающими пальцами взяла документы и вслух прочла:

— Гражданско-правовой договор с проживанием…

И ниже была указана моя должность – помощница домработницы.

Сглотнула, стараясь не улыбаться, потому что я уже была счастлива! Я скоро увижу сына! А для этого подпишу любой договор! Хоть кровью и с самим Дьяволом!

Взяла другой документ и тут я ощутила, как закололо сердце. Воздух покинул мои лёгкие, и стало невозможно дышать.

Схватилась одной рукой за грудь и, невольно всхлипнув, прочитала шёпотом:

— Заявление о добровольном отказе от родительских прав…

«Настоящим я полностью и добровольно отказываюсь от родительских прав в отношении моего сына, родившегося в…»

«Соглашаюсь на лишение меня родительских прав, а также на усыновление моего ребёнка Северским Дмитрием Мстиславовичем в соответствии с действующим законодательством. Я понимаю, что у моего ребёнка будут другие родители. Я понимаю, что не могу отменить этот отказ после вынесения судебного решения, утверждающего этот отказ, или каким-либо другим образом прекращающего мои родительские права на моего ребёнка. Даже если решение суда не прекратит моих родительских прав в отношение моего ребёнка, я не могу отменить данный отказ после вступления в силу решения суда об усыновлении. Я прочитала и поняла вышеизложенное и подписываю это осмысленно и свободно. Прошу судебные органы рассмотреть дело в моё отсутствие…»

Подняла на мужчину взгляд, полный слёз и боли.

— Я… Я не могу… это подписать… — прошептали мои губы. — Я… Я не отказываюсь от сына…

Северский вздохнул и встал со своего кресла.

Пересёк свой мега крутой кабинет и вышел.

Я сидела в недоумении, оглушённая тем, что он предлагал мне совершить!

Вернулся Северский буквально через пару минут…

Увидев его, я вскочила с кресла, выронила сумку, а проклятые документы полетели на пол, так как пальцы отказывались что-либо держать…

Я едва удержалась на ногах.

Северский вернулся в кабинет. Он держал на руках моего родного сына.

Моё сердце умерло и тут же воскресло.

— Познакомься, Света. Это Филипп – мой сын.

Светлана

— Филипп… — пискнула я, пробуя имя на слух, и упала обратно в кресло, так как ноги отказывались меня держать.

Моё несчастное сердце прыгало в груди, руки вцепились в подлокотники кресла. Я не была готова к такому. Я видела своего ребёнка, своего сыночка наяву. Мне вдруг показалось, что моя душа закричала, с треском разрываясь на кровавые лоскуты.

«Мой!» – думала с отчаянной радостью. – «Мой сын…»

Словно в тумане, я смотрела на самого красивого ребёнка во всём этом мире и попыталась улыбнуться.

Встала на подгибающиеся ноги и медленно приблизилась к Дмитрию и ребёнку.

Внутри у меня всё дрожало. Я и на мгновение не подозревала, что это будет для меня таким потрясением.

— Здравствуй… — сказала я тихим и ласковым голосом, жадно рассматривая своего сыночка и застенчиво улыбаясь.

Малыш, активно орудуя соской, вдруг замер и широко мне улыбнулся. Соска выпала, но Дмитрий её поймал.

Мой сыночек был таким красивым! Златокудрый мальчик с ясными голубыми глазами… Эти глазки у него были от Ромы…

Пухлые щёчки, нежная кожа.

Такой славный, такой родной, такой весь… мой…

«Господи, дай мне сил!» — взмолилась я.

Одной рукой малыш крепко ухватился за шею Дмитрия, а другую ручку протянул ко мне. Сжав в руке тёплую ладошку, я чуть не зарыдала, чуть не завыла и нечеловеческим усилием заставила голос не дрожать.

— Ты такой милый… такой славный…

— Ты понравилась моему сыну, — сказал Дмитрий и улыбнулся.

Вздрогнула от его слов.

Как он может стоять тут и улыбаться, как будто ничего не случилось?! Неужели он не замечает того, как мне плохо?!

Сглотнула и заморгала, прогоняя не прошеные слёзы. Задавила в себе ярость и бунтующую гордость и попросила мужчину:

— Дайте мне его. Пожалуйста…

Протянула руки, чтобы ощутить сына рядом с собой, вдохнуть его младенческий запах, прижаться к его нежной щёчке, поцеловать и никогда не отпускать…

Жёстко поджав губы, Дмитрий ничего не сказав, быстро ушёл и унёс моего ребёнка!

— Нет! Стойте! — закричала ему вслед и побежала за ним. Схватила мужчину за рукав пиджака, останавливая его.

Не скрывая своих слёз и рвущихся из груди рыданий, взмолилась:

— Умоляю вас! Не уходите! Не уносите сына!

— Прекрати истерику! — резко сказал Дмитрий. — Ты пугаешь ребёнка!

Малыш и правда, смотрел на меня испуганными глазками.

Усилием воли проглотила свои рыдания, ладонями стёрла влагу с лица и сдавленным голосом произнесла:

— Всё… Всё хорошо… Простите… Я не хотела напугать Филиппа…

— Ему пора есть, — сказал Дмитрий.

— Позвольте мне покормить сына! — снова взмолилась я.

— У Филиппа есть няня, — сказал мужчина. — Ты ещё увидишь его, Света. Но сначала мы решим некоторые формальности. Договорились?

«НЕТ! НЕ ДОГОВОРИЛИСЬ!»

Мне хотелось кричать, орать, топать ногами и вцепиться в лицо этого чудовища, чтобы разодрать ему его холёную рожу и вырвать его глаза!

Едва удерживая себя в руках, я тряслась вся от гнева, отчаяния и боли, что разъедала меня подобно кислоте.

— Хорошо, — сказала я спокойно. Но лишь один Бог ведает, как трудно далось мне это слово и мнимая покорность. — Я жду вас в кабинете…

Он ничего не сказал. Унёс моего малыша наверх. Я провожала его взглядом и медленно умирала, глядя на то, что мой ребёнок так близко и так бесконечно далеко от меня…

Светлана

— Ну, что ты решила? — спросил Дмитрий, когда вернулся в кабинет. — Ты согласна?