Никогда не кончится июнь (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 22

— Когда ты уходила на почту, тут кое-что случилось… Все-таки она и правда прилетала — и тогда, и теперь.

— Кто прилетал?

— Ну, бабочка. Я думал, что это просто под впечатлением твоих рассказов, но нет, я же ясно слышал эти слова!

— Какие слова?

— Ну, эту загадку.

— Уж не эту ли? «Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же…»

Степа остолбенел.

— Ну да! Откуда ты знаешь?!

— Ты мне ее загадывал, но только как-то вскользь… И я почему-то сегодня тоже вспомнила о ней.

— Мне тогда показалось, что я точно схожу с ума, понимаешь? Когда ты рассказывала всю эту чепуху про говорящих бабочек, я думал про себя, что ты… ну, малость того. Но ведь и мне… и мне тоже виделась бабочка и слышался голос… В ту ночь, когда ты допоздна торчала на этой почте. Помню, мы как раз поссорились, и ты ушла. Я тогда лежал-лежал и не мог уснуть. Не знаю почему, но не мог — и все… — быстро затараторил Степа. — И вот я так лежал, лежал… И вдруг увидел бабочку за стеклом. Она словно просила, чтобы я ее впустил. Но я просто прирос к матрацу, понимаешь?

А потом услышал этот голос. Он как будто прилетел вместе с ней. Такой тихий-тихий, но ясный. Она проговорила несколько слов, похожих на какую-то загадку. Но, понимаешь… — Степа понизил голос, словно нас мог услышать кто-то еще, — я тогда подумал, что это от той сигары, что лежала у дяди Бори в тумбочке…

— Сигары?!. Ну ты, брат, силен!… - поразилась я.

— …Знаешь, я никогда не курил кубинских сигар. Мало ли что от них бывает, откуда мне знать? Я знаю только, что бабочки не умеют разговаривать! А вчера ты опять ушла на почту, и я опять ее видел. И уже без всякой сигары. Вот тут-то мне стало по-настоящему жутко… Она сказала, что больше ничем помочь не сможет. Это был последний ее полет. Она должна была застать тебя… Но не застала. А больше ей не разрешено… И после этого улетела. Все, — развел руками Степа.

— И ты еще утверждаешь, что нам все это мерещится! Обоим сразу! — рассердилась я.

Степа опустил голову.

— Ну бывает же коллективное помешательство… — буркнул он себе под нос.

«Напрасно старушка ждет сына домой…», — почему-то пришли на ум строки русской народной песни.

Бабочка больше не прилетит.

— Почему же она не повторила мне эту загадку позже? — растерянно спросила я Степу.

Тот наморщил веснушчатый лоб.

— Она сказала что-то насчет «единожды».

— Что?

— Да я не помню уже, но что-то «единожды». Вроде как два раза не повторяет…

…Она должна была застать меня.

…Но не застала.

…Словно какая-то сила вытянула меня на почту как раз в тот момент, когда в последний раз прилетела бабочка…

— А как звучала загадка? — спросила я, тяжко вздыхая. — Может, в ней ключ к шифру?

— Да белиберда какая-то, — отмахнулся Степа, — я уж и не помню. Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Вместо… нет, не вместо… Между мною и тобой… нет…

— Вспоминай! — сердито приказала я. — Бабочка не могла сообщить белиберду. Только что-то очень важное! И мы не знаем, сколько у нас времени, чтобы успеть закрыть пари!

Неясная мысль шевельнулась при последних сказанных словах. Время… сколько у нас времени…

«Да любой музыкант, без всяких дипломов, победит с ней на конкурсе…»

А сколько времени мне осталось до того дня, как я получу диплом?

Два этих, казалось бы, не связанных между собой факта, вдруг качнулись передо мной, как на весах.

…И ведь я не могу его получить из-за маленького листа бумаги, вырванного из тетради антиквара… Именно Борис Тимофеевич не дает мне вовремя получить диплом… Значит, я нужна ему без диплома… Не означает ли это…

— Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Между мною и тобой для тебя небо… — забубнил Степа.

…Не означает ли это, что я — ТОТ САМЫЙ МУЗЫКАНТ БЕЗ ДИПЛОМА, который должен выиграть конкурс?..

Знать бы еще, что это за Алька, которая не вышла замуж…

И передо мной встало залитое слезами лицо девушки в свадебном платье.

Но как ее найти?

И при чем тут композитор Вячеслав Горячев?

Я повернулась к Степе.

— Степ, а ты случайно не знаешь никаких девушек…

Нет. Сейчас ей должно быть не меньше сорока лет. Ну, тридцати восьми.

— Вернее, женщин по имени Аля?

— Ты про эту Альку? Нет. Никогда не слышал ни от кого этого имени.

— А мама случайно не упоминала? В связи с этой историей?

— Не-а… Да и без связи с историей тоже не упоминала.

— А как зовут твою маму? — спросила я.

— Лена. А при чем тут мама?

Я пожала плечами.

— Ну так… Утвердить либо опровергнуть…

Мы помолчали.

— Альку нам, наверно, никогда уже не найти… — констатировала я задумчиво.

— …А Вячеслав Горячев умер. И он нам тоже ничего уже не расскажет, — подхватил Степа.

— А что он мог бы нам рассказать? — уставилась я на Степу.

— Ну, наверно, что-нибудь рассказал бы, будь у него такая возможность. А так только гитару свою подсунул…

Услышав это, я словно окаменела. Славушка! Это и есть Вячеслав Горячев! И он таинственным образом передал мне свою гитару!

Я искоса взглянула на Степу. Как это он сопоставил?.. А я? Вроде бы, все очевидно… Но вот очевидное-то и замечается обычно в последнюю очередь… Просто старушка с гитарой и Славушка были у меня как бы с одной стороны, а Вячеслав Горячев и его ноты — совершенно с другой. А вот Степа сразу сообразил, что к чему.

Я еще раз взглянула на рыжеволосого юнца. Хорошо, что я привлекла его в союзники!

А интересно, отчего Вячеслав погиб в таком молодом возрасте?

— Утонул, — глядя в экран, объявил Степа через пять минут. — Предполагают, что утопился в море. Самоубийство.

Бедная неприкаянная душа… утопился в море…

И своеобразный запах кафе «Лабиринт», напоминающий воздух морского побережья, словно опять проник в мои ноздри…

Я прильнула к экрану.

— А из-за чего, не сказано?

— Не-а. Да тут вся биография очень вкратце. Всего два абзаца про него.

…Но ведь неприкаянная душа гитариста бродит по квартире антиквара, именно здесь он пишет ноты, бренчит ночами на гитаре… Получается, ему нужно то же самое, что и хозяину квартиры?..

Чтобы я закрыла пари!

Мысли побежали, как тесто из кастрюли.

А как именно закрыть пари? Что это значит?

Закрыть пари… Закрыть пари…

Размышления вернулись к предыдущему озарению. Если я права, и Борису Тимофеевичу я понадобилась именно в качестве музыканта (гитариста!) без диплома… То — для чего?

Только для того, чтобы выиграть этот пресловутый конкурс, упомянутый в пари.

А для чего его выигрывать?..

Только для того, чтобы доказать, что он был ПРАВ.

ВЫИГРАТЬ ПАРИ спустя девятнадцать лет.

Таким образом, получается, что закрыть пари — значит выполнить его условия? Которые не были выполнены все эти девятнадцать лет. Которые каким-то образом сгубили жизнь молодого гитариста и композитора Вячеслава Горячева, неведомой Альки и много лет не давали покоя Борису Тимофеевичу Залевскому.