Никогда не кончится июнь (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 36

— Где ты ее взял?! — поразилась я, выхватывая колоду из рук парня. Те же причудливые дамы, те же сказочные валеты… Карты были точь-в-точь как в игровой комнате!

— Я вчера пол у дяди разобрал, — признался Степан. — Ну для чего-то же была загадана эта загадка? Правда, конец я так и не вспомнил… Но в ней ведь упоминается пол с потолком… Я пригляделся — а там, в спальне, в одном месте доска как-то неровно лежала. Я ее легко приподнял, и она отошла. А под ней… ну вот! — закончил он свою бессвязную речь.

И наступила пауза.

— Мне нужно играть именно этой колодой, — наконец, сказала я, перебирая пальцами знакомые карточные «рубашки». — Тогда я могу хоть в чем-то быть уверена.

— Так пронеси ее с собой!

— Как? В кармане? Боюсь, что пронести ее обычным способом будет не так-то просто…

Мы призадумались.

— Поставь-ка кофе! — решительно попросила я. — Нужно что-то придумать…

— Ты знаешь путь… — медленно произнес Степа, ставя на стол чашку ароматного напитка. — А они не знают, что ты знаешь… Они же не видели тебя! Они же тебя так и не нашли!

Я сразу поняла, к чему он клонит.

— Мне нужно прийти туда до игры и подменить колоду в игровой комнате, — согласилась я, чувствуя, как из души поднимается смутная тревога. — Но это очень опасно… Там постоянно блуждают какие-то призраки… Я слышу их, я вижу их глаза… Их очень много в том огромном зале, где я выступала… В каких-то номерах, расположенных по коридору, находятся то ли люди, то ли привидения… А вдруг они меня заметят?..

Мне вспомнились отрезанные волосы, и я с большим трудом отогнала это тяжелое воспоминание. Но тогда со мной была бабочка… А будет ли она завтра?..

Комната вдруг показалась мне сумрачной, как будто невидимые свинцовые тучи сгустились над моей головой.

Словно угадав мои мысли, Степа осторожно спросил:

— Ты говоришь, бабочка была там? Но она же предупреждала, что больше не сможет помогать нам…

— Если быть точнее, она говорила, что больше не прилетит… Не прилетит сюда.

— Значит, там, в кафе, ты можешь на нее полагаться?

Я пожала плечами.

— Не знаю… Не знаю, на что я вообще могу полагаться…

И сердце мое опять, в который раз, пугливо плюхнулось куда-то вниз, в желудок.

Степа помолчал, а потом вдруг резко поднял на меня глаза.

— А давай на время устраним Чекнецкого и его команду?

— Как это — устраним Чекнецкого?.. — не поняла я.

— Как мы помним, в прошлый раз все это сборище приехало туда на его машине, — начал вразумлять меня внезапно поумневший подросток. — А что будет, если мы на некоторое время лишим их средства передвижения? Давай так, — зачастил парень. — Ты отправишься в кафе. А я буду следить за его домом и смотреть, как идут дела. И задержу его, если он раньше времени решит туда направиться.

— Каким образом? — я удивленно подалась вперед.

— Мы проколем шины у «Фиата», — радостно засмеялся Степа.

Я тоже засмеялась.

— Бедный наивный ребенок! И ты считаешь, что это их остановит?

— А ты считаешь, они такси будут нанимать или поедут на девятнадцатом автобусе? Не думаю, что в это местечко можно добраться другим транспортом, кроме этого черного гроба на колесиках.

Я невольно заинтересовалась.

— Слушай, а это мысль! Ведь для всех остальных жителей города, кроме их шайки, кафе «Лабиринт» не существует!

…Она ведь не сказала — «Поезжайте на автобусе до остановки «Даниловский»… Она сказала — «Мы пришлем за вами машину»… И на странное свадебное выступление мы добирались на этом «Фиате»… Определенно, в предложении Степы есть разумное зерно…

Но несмотря на редкую здравую мысль, так кстати посетившую Степу, черное горло тоски так и норовило меня проглотить.

— Ладно, — вздохнула я, наконец. — Приготовься к осуществлению своей затеи, а меня оставь на время в покое. Мне нужно выяснить программу конкурса и выучить «Эхо» из «Календаря нимф». На это у меня остается совсем мало времени. А нам… — я посмотрела в глаза племяннику дяди Бори, — нужна победа. Ты понимаешь? Только победа!

Буркнув что-то, Степа ушел.

Когда за ним закрылась дверь, я достала чехол и вынула оттуда старинную черную гитару. Потом раскрыла ноты…

И невольно взглянула на календарь на стене.

13 июня.

Как мало остается времени…

«Быстрее отыщи билеты…»

Куда же старый антиквар их спрятал?..

И еще окончание… Где взять окончание «Эха»?

Ведь благодаря моей беспечно оброненной фразе и Степиному легкомыслию, оно утеряно для нас навсегда…

Тяжело вздохнув, я поставила сборник перед собой и взяла первую ноту.

Вот уже третий час мы со Степой лежали на своих спальных местах, а сна не было ни в одном глазу. Обсудив все происходящее уже сотню раз и раз пятнадцать пожелав друг другу спокойной ночи, мы все никак не могли успокоиться; кто-нибудь снова бросал короткую фразу, другой цеплялся за нее, и разговор вспыхивал заново.

И постоянно, как будто фоном, во мне существовала одна неуходящая мысль. Она стояла в центре всех остальных мыслей, прямая и высокая, как стена.

Все свершится завтра.

Завтра ночью.

И с каждой секундой эта ночь приближается.

— …А что «Эхо»? — спросил Степа. — Сложная вещь?

— Нет, — подумав, ответила я, — технически не очень… Тут важно другое…

— Что именно? — парень приподнял от подушки чернеющую в лунном свете голову.

Вопреки нашему общему желанию, сегодня мы ночевали в квартире его дяди. Вечером, после ужина, нас неудержимо и необъяснимо потянуло туда. И мы, не сговариваясь, решили провести последнюю ночь перед решающей игрой в широкой, угрюмой комнате антиквара. Со скрипучими полами и французской кроватью с шишечками на спинке…

Как и прежде, огромная белая луна озаряла дальнюю стену, выстлав дорожку по мягкому старинному ковру.

— Важно передать состояние, владевшее композитором в момент сочинения этой музыки… То ощущение, которое он желал донести до слушателя, — попыталась я в простых выражениях объяснить Степе свою основную задачу.

— А что за состояние? — заладил тот, как попугай.

Я задумалась, ища нужные слова…

Состояние…

Когда я начала разбирать «Эхо», окружавший меня светлый июньский день словно приглушил свои яркие краски. Музыка не была особенно сложной для исполнения… Но она была непредсказуемой и не похожей ни на что из того, что я слышала раньше.

Даже на «Свадебное танго».

Стиль, безусловно, угадывался, но она была еще тоньше… еще острее… еще пронзительнее…

Казалось, струны черной гитары неизвестного мастера режут мне пальцы, чтобы я сильнее чувствовала боль автора и выплеснула ее на сцену с максимальной точностью…

— Мучительное… — вымолвила я.

— Как ты можешь передать что-то от себя? — удивился Степа. — Ведь ты просто играешь ноты…

— Наверное, ты никогда не любил…

— При чем тут это? — и он смутился.

— А ты не задумывался, почему одну и ту же песню один певец поет так, что можно во время его пения спокойно помешивать на кухне суп и не прерывать болтовни по телефону, а другой сначала заставит выронить ложку, потом без объяснений опустить трубку на рычаг и тихо заплакать?.. Почему один создает хаос из звуков, а другой гармонию?.. Вот моя задача — стать тем самым вторым певцом. От которого зал замолкнет так, что слышен будет писк комара под люстрой. И людей охватит чувство причастности к этой музыке и ее глубокое постижение…