Никогда не кончится июнь (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 45

Но, кажется, я засмотрелась. Лица в зале стали нетерпеливыми.

Я наклонила голову, чуть задержала взгляд на струнах… и начала.

Теперь все зависит только от меня.

Я взяла максимально возможный темп. Пальцы правой руки, как стрижи, взвились и заметались, но заметались упорядоченно, уверенно и быстро, так быстро, что проследить их движение было почти невозможно. Они как будто перелетали с одной струны на другую, то взмывая вверх, то опускаясь вниз. Каждая нота была прозвучена, каждый пассаж был верен. Когда я закончила, послышались восторженные крики «Bravo! Bravo!»

Едва они смолкли, над залом взлетели первые звуки «Милонги» — трепетные, трагические, как большие темные птицы. Зал сразу затих. Фраза за фразой, я плела картину прекрасного танца, я отдавала зрителям, замершим в мягких креслах, всю свою душу, все переживания последних дней, всю боль, которую могла передать моя гитара. Образ танцующей пары, той самой, ради которой я существовала сейчас на этой сцене, встал передо мною, и музыка словно облилась слезами. Наконец, последняя, глухая сумрачная нота замерла и угасла.

Когда я встала и поклонилась, зал взорвался аплодисментами.

— Уф! — выдохнула я за кулисами, унимая колотящееся сердце. — Похоже, первый этап пройден, и неплохо!

— Il nostro partito ultimo, Veracini Lorenzo (Наш последний участник, Лоренцо Верачини), — прозвенел со сцены голос ведущей.

И легкая воздушная волна коснулась моих колен — мимо меня, тряхнув темными локонами, прошел высокий парень с гитарой наперевес.

Он стремительным шагом вышел на сцену, быстро сел и сразу, не глядя в зал, начал играть.

Я хотела уйти, погулять по Милану, отвлечься и не слушать больше слегка надоевшей гитарной музыки.

И уже развернулась было спиной к сцене…

Но тут раздались первые звуки, и они пленили меня.

Забыв обо всем, я завороженно смотрела, как, подобно плавным птицам, взлетают над грифом его красивые загорелые руки. Как едва прикасаются к струнам длинные изящные пальцы, и безукоризненные пассажи бисером рассыпаются над застывшим в безмолвии залом. Мелодия то пропадает совсем, то расцветает словно из ниоткуда, то опять звенит и пульсирует мощно и ярко… Мое сердце сжалось в комок.

У этого Лоренцо… как его? Верачини выиграть будет…

Я закусила губу.

…сложно. Очень сложно.

Лоренцо уже поднялся и, кланяясь, тряс своими атласными волосами, а в сердце мое прокралось какое-то горькое, щемящее чувство.

Крики «Браво!» сотрясли зал, и, признаюсь, я и сама закричала бы ему «Браво!»

Но вместо этого я повернулась к лицом к кулисному занавесу, чтобы он, возвращаясь, не увидел выражение тревоги на моем лице. И снова почувствовала легкое волнение воздуха — это Лоренцо Верачини стремительно прошел мимо.

Закинув гитару на плечо, я вышла в фойе. Вокруг меня сновали люди, доброжелательно обступали организаторы и участники, знакомились, восхищались, поздравляли…

«Russo… Dasha… Brillante intervento!» («Русская… Даша… Блистательное выступление!») — услышала я чей-то восторженный шепот.

Красивая спина Лоренцо мелькнула у выхода и исчезла за дверью.

Раздвинув толпу, я тоже вышла на улицу, в солнечное итальянское лето. Мне хотелось побыть одной.

Я гуляла по оживленным улицам, смотрелась в витрины магазинов, слушала певучую итальянскую речь и успокаивалась. Может быть, зря я так разволновалась… Может быть, я сыграла не хуже? Мне трудно судить объективно. Но ведь четыре первых места и один Гран-при в Австрии что-нибудь да значат?!

Немного воспрянув духом, я снова подумала о пропавшем Степе.

Потом о том, что карточная игра, скорее всего, не выиграна, и мои старания напрасны.

Несмотря на прекрасную природу, слепящее солнце и пропасть народу на улице, мне было одиноко.

Жаль, что сотовый разбился так некстати. Вместе с ним на лестничной площадке остались номера телефонов. И теперь я не могу позвонить ни Степе, ни маме, которая — подумать только! — предается отдыху всего в нескольких километрах от меня!

Через два часа я вернулась в зал на оглашение результатов первого тура.

Во второй тур допустили 15 участников из 22-х.

Как и следовало ожидать, по сумме баллов я оказалась на втором месте.

А на первом воцарился Он.

«Ну что ж, — я покосилась на его сияющее лицо, — еще посмотрим, кто кого!»

Все остальные — какой-то поляк Вацлав, итальянка Франческа, французы Этьен и Винсент и другие конкуренты — меня не волновали.

Только Он.

Когда объявили результаты, на его правой щеке, которая была мне видна с моего места, заиграл румянец.

«Красивый, сволочь!» — объятая противоречивыми чувствами, заметила я.

И вдруг поймала на себе его взгляд.

Этот взгляд не был случайным — Лоренцо побродил глазами по залу, наткнулся на меня и остановился. Лицо его осветила добрая мальчишеская улыбка. Увидев, что я таращусь на него во все глаза, он поднял вверх большой палец.

Я ни с того ни с сего вдруг тоже разулыбалась и кивнула.

До чего же хорош, стервец!

«Даша!..» — воззвала я к собственному благоразумию.

И тут же подавила симпатию и вернулась в строго конкурентское русло.

Ничего, парень.

I russi non arrendersi!

Русские не сдаются!

…Как все-таки пусто и тихо на моем третьем этаже!

Я проснулась среди ночи от этой тишины. Она была какой-то вязкой и гнетущей, и, казалось, тяжело дышала мне в лицо.

В который уже раз я подняла голову от подушки и посмотрела на темный потолок. Потом оглядела комнату… Ничего страшного, все спокойно… Почему же я никак не могу заснуть и вот уже минут двадцать ворочаюсь с боку на бок, а время три часа ночи по миланскому времени…

Сегодня я выяснила, что все остальные иностранцы живут в «Морской раковине» по два человека в номере. И только я живу одна… Это меня насторожило. Может, просто Борис Тимофеевич хотел…

Что это?.. Чуть слышный скрип донесся из коридора. Похоже на скрип какой-то дальней двери…

Я забилась под одеяло.

Там кто-то ходит.

Я напрягла слух. Вроде ничего не слышно.

Я зевнула, но зевок замер на полдороге.

Ручка моей двери медленно повернулась.

От резкого страха я вцепилась обеими руками в одеяло. Может быть, мне показалось?.. В комнате темно, и я могла…

Скрип-скрип…

Нет, ручка действительно повернулась вверх-вниз!

Завтра утром… Нет, сегодня… Если я доживу до утра…

…Как, он сказал, называется улица?

По-моему, улица Пьетро Масканьи… Кроме него, моего доброго попутчика, мне не к кому обратиться.

Ручка замерла в одном положении.

Кто это был?..

На этаже постоянно стоит такая немая тишина, что, когда утром приходит горничная, звук ее шагов долетает, наверно, до последней двери в самой глубине коридора.

Интересно, живет ли здесь еще кто-нибудь?..

Нужно будет спросить завтра у девушки на ресепшн.

Но стоило мне перевернуться на бок, как словно кто-то пихнул меня в плечо.

«Иди узнай сейчас!»