Никогда не кончится июнь (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 46

«Не пойду! — воспротивилась я. — Я боюсь!»

Но непонятно откуда взявшееся желание начало распирать меня изнутри.

Наконец, поборов страх, я тихонько вылезла из-под одеяла и нащупала ногами тапочки.

Облачившись в пижаму, осторожно приоткрыла дверь.

Темный коридор был похож на ночную пустынную аллею.

Медленно, крадучись, чтобы не спугнуть невидимых обитателей этажа, я подошла к лифту, но в последнюю секунду передумала и начала спускаться по лестнице.

Во всем здании царила такая же тишина.

Да, но днем здесь постоянно снуют люди и кипит жизнь, а ТАМ…

Наконец, я добрела до первого этажа, где из лампы над стойкой струился легкий свет, на улице курил охранник, а за столом сидела приветливая Сесиль.

— Сесиль! — окликнула я ее.

— О-о… — удивилась она моему появлению в пижаме. И, поскольку с моим вселением был связан инцидент и весь персонал гостиницы был осведомлен о моей персоне, она вопросила:

— Даща?..

К счастью для меня, Сесиль немного понимала по-русски. То ли у нее был русский дедушка, то ли бывший бойфренд.

— Скажите, Сесиль… На третьем этаже… Занят ли еще какой-нибудь номер, кроме моего?

Несколько секунд она, шевеля губами, переваривала вопрос, потом, поняв, полистала журнал постояльцев.

— О, да! Один номер занят. 319.

— Только один номер? И больше на всем этаже никого?

Сесиль повторила, словно лесное эхо:

— Только один номер. И больше на всем этаже никого.

— А сколько человек в номере 319?

— Один человек. Вот, посмотрите, Даща… один человек.

Я опустила глаза на журнал постояльцев, на строчку, которую подчеркивала пальцем Сесиль.

И увидела, что чьим-то четким, каллиграфическим почерком в журнале выведено:

«Čekneckij»

— Что с вами, Даща? — испугалась Сесиль, видя, как меня внезапно качнуло в сторону.

— Ничего, ничего… — вымолвила я помертвевшими губами. Переведя дыхание, судорожно ухватилась за стойку, наклонилась вперед и зашептала: — А нельзя меня… переселить? На другой этаж?..

Сесиль улыбнулась и пожала плечами.

— Номер забронирован на господин Чекнецкий, но он не появиться в нем ни разу. Так что не бойтесь, Даща! На этаже никого нет, ваша комната закрываться. Марселино, — она кивнула на охранника, — никого не пропускать! Все очень строго! Вам не следует испугаться! Даща… Вы так бледная… — засуетилась Сесиль.

— Ничего… Я… пойду, — махнула я рукой, а перед глазами черной бегущей строкой плыла фамилия «Čekneckij».

Этаж встретил меня недоброй атмосферой. Окно в конце коридора как будто чуть искривило свои стекла…

Номер 319 находится как раз у этого окна…

О нет, нет! Скорее к себе! И закрыться на все замки!

Я толкнула незапертую дверь и, тяжело дыша, прислонилась к ней изнутри. Когда я немного пришла в себя, первое, что бросилось мне в глаза, было пустое место в углу, где десять минут назад стояла моя черная гитара.

Под безумными взглядами несущих вахту я выбежала на улицу.

И словно подолом зацепила дикое выражение лица Сесили, недоумение сонного Марселино, когда пулей вылетела из гостиницы и прыгнула в караулящее у входа такси.

И эта смесь чувств — удивления, непонимания, насмешки — сопровождала меня все время, пока шофер вел машину, и когда остановил ее под красивым фигурным фонарем. И мне почему-то было больно от ее объятий, и непривычно жало сердце под тонкой майкой.

Она отцепилась от меня только когда я побежала по сонной улице Пьетро Масканьи, ища дом с высокими синими колоннами.

Задыхаясь, я бежала и бежала вперед, стремясь к своему доброму попутчику. Жара и духота прилипали к лицу. Даже следа не осталось от той промозглой погоды в ночь моего прилета.

Куда я бегу? Зачем?.. Чем он может помочь мне, тем более в этот час? Почти незнакомый человек. Придется рассказать ему все и надеяться, что он поверит. И сможет помочь…

Мимо меня проносились дома, в глаза летели искры фонарей, я удалялась все дальше от «Морской раковины», а дома с синими колоннами нигде не было видно…

Вдруг кто-то словно ухватил меня сзади за воротник и поставил прямо перед резной дверью с кольцом вместо ручки.

Я резко остановилась, будто вкопанная в землю возле ступеней здания на улице Масканьи.

Большого здания.

«Как же мне найти его здесь? Я ДАЖЕ НЕ ЗНАЮ ЕГО ИМЕНИ…»

Чувствуя себя беспомощной песчинкой, я подняла глаза.

Несколько ровных колонн выстроились передо мной, как часовые.

Мне вдруг показалось, что они живые…

Внезапно повеяло ледяным ощущением той невидимой стражи из «Лабиринта». Когда их размытые туманом глаза, как пропасти без дна, пронзали меня насквозь.

«Мужайся, княгиня, недобрые вести тебе мы несем, княгиня…», — неожиданно пришел на ум хор бояр из оперы Бородина «Князь Игорь».

— Мужайся, Дашутка!.. — пискнул мой, отчего-то оробевший, внутренний голос, превратившийся в голосок.

Глядя прямо в высь колонн, я судорожно попыталась отыскать в кармане лист бумаги. По-моему, он там был…

На маленьком мятом листке я принялась царапать уползающие из-под пальцев слова.

«Здравствуйте! Это Даша. Я в «Раковине». Мне необходимо срочно с вами увидеться!..»

Потом изящный стиль мне изменил, и ручка испуганно забегала по бумаге, выделяя все крупнее и крупнее одно только слово:

«Спасите! СПАСИТЕ! СПАСИТЕ!!!»

«Тебе велено сидеть дома! Не ищи союзников!», — завыл откуда-то басовитый ветер, и каждая фраза рубила меня жестким ударом под дых.

А-ах… — мое дыхание попыталось вырваться, но замкнулось в глубине горла.

Листок вылетел из руки и закружился в усиливающемся ветре. Гонимый летучей воздушной струей, он поднялся в темную высоту и, словно гелиевый шар, взмыл вверх и исчез.

Мой взгляд споткнулся о край пустого черного неба.

Грубо сбив слезы с моих щек, ветер приподнял меня и понес, понес куда-то, закрывая глаза будто плотным и душным рукавом.

Голова моя закружилась и словно завертелась на шее, резкие вспышки заплясали сквозь темноту, и я почувствовала глухой удар всем телом об пол.

Бешеный вихрь вывалил меня прямо на пол темного коридора на третьем этаже.

«ВСЕГО ДОБРОГО, ДАША БУРАНЮК!..»

И он улетел, оставив меня на зеленом ковре, и сначала я лежала, глядя на погасшую люстру на потолке, а потом перевернулась на бок и свернулась в комочек, а слезы предательски ползли по царапинам на шее.

Союзника нет. Гитары нет… Никого нет. Я одна…

А они… Они повсюду…

И вдруг тихий, спокойный, уверенный голос раздался возле самого моего уха.

— Я получил вашу записку. Вы хотели видеть меня?

Откидывая с заплаканного лица запутавшиеся в полете волосы, я вглядывалась в его черты, и душу постепенно окутывало, словно одеялом, тепло. Он, в безукоризненно строгом костюме, сидел рядом на ковре и участливо смотрел на меня.