Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ) - Ганова Алиса - Страница 48

— Да ладно? — она склонила голову и иронично прищурилась.

— Я понесу Аолу. Тетушка пойдет пешком, но иногда ей нужна будет помощь.

— Она тяжелая!

— Если ты поможешь с Аолой, я перенесу тетушку, потом тебя.

Под его тяжелым, испытывающим взглядом Юлиана пыталась сдерживаться, но гнев не утихал.

— Хм! — хмыкнула насмешливо. — Ты унижал меня при них, указывал, что я выгляжу нелепо по сравнению с фа. Она называла меня кухаркой. А теперь ты хочешь от меня идиотского великодушия?!

Асаар наблюдал, как от негодования резко и часто вздымается ее грудь. Ана хмурилась, даже щеки ее порозовели от гнева

— А теперь вдруг я стала женщиной? Да еще красивой?! А забыл, как ты напоследок бросил: «Извини, но ты не понравилась мне! Прощай!»

Вспомнив обиды, она разнервничалась и сейчас ненавидела Сара так сильно, что готова была рискнуть и остаться, лишь бы досадить ему. Умом понимала: это глупость, но не могла с собой ничего поделать.

«Нет! Нет! И нет! Позову Талазу, на крайний случай — портал. А, если не получится, лучше перетерплю старого развратника, но ни за что не потащу на себе этих выскочек! Прошлых унижений хватило!»

По глазам Аны, полных презрения, Сар прочитал: она скорее согласится причинить боль себе, чем нести Аолу и спастись самой. Он знал, что задевал ее, но подумать не мог, что настолько сильно. Оправдываться сейчас было бестолку: что бы ни сказал, Ану уже не успокоить. Поэтому, набрав в грудь воздуха, напомнил:

— Я спас тебя у Силисов от пыток, насилия и рабства. Но, наверно, не стоило этого делать, ведь ты жаждешь испытать боль из упрямства и ненависти.

Ана смотрела на него исподлобья, взглядом, полным презрения, и ее ненависть он ощущал кожей. Шумно набрав воздуха, она выдавила из себя:

— Только чтобы вернуть долг, я сделаю это.

И Асаар понял, что отныне она считает его врагом.

— Оденься тепло, но чтобы легко можно было скинуть при необходимости. Лишнего не бери. Как стемнеет, постучу в окно. Откроешь.

Он ушел с тяжелым сердцем.

«Скрывая влечение и расположение, я перешел грань, и теперь она ненавидит меня. Попытаюсь объясниться — посчитает слабаком и воспримет как признание вины. Если только поговорить откровенно, рассказать о причинах… Но раскрываться перед врагом — безумство…»

Уже смеркалось и до бегства оставалось совсем немного времени.

Одетая и укутанная Аола лежала на постели и через силу доедала лепешку. Тетушка мерила шагами комнату. Сар сидел на полу и связывал ремни и веревки, чтобы крепче привязать Аолу, и не дать ей упасть в воду.

— Вчера я нашел брод, но не хотел лишний раз рисковать. Думал: пересидим. Теперь же рискованнее оставаться. Я и она привлекаем внимание.

— Не оправдывайся Сар. Знаю, что необходимо, только боюсь. Не представляю, как ты справишься с нами, да еще с ней, — Оули вздохнула.

— Я понесу Аолу, а Ана будет держать тебя за руку.

Тетушка онемела.

— Знаю, звучит странно, — губы Сара тронула легкая усмешка.

— И как уговорил ее? Ой, Сар, чувствует мое сердце — она получит тебя.

— Нет.

— Самоуверенный мальчишка! — женщина покачала головой.

— Поберегите силы, тетушка, прилягте. Идти по жиже тяжело…

Положив в кожаный мешок лепешки, сменное белье, обувь для тетушки и Аолы, свой плащ, немного воды и монет, Сар хорошо перевязал его и прикрепил на груди. Опустился на корточки, чтобы Оули смогла удобнее усесться на спине, и когда она крепко обхватила плечи руками, подошел к окну.

В ненастную, холодную погоду постояльцы выбегали во двор по нужде. Но комната находилась с торца дома, над небольшим выступом крыши, поэтому по темной стене он двигался без опаски быть замеченным.

При первых ледяных каплях, попавших женщине в лицо, она поежилась.

— Держитесь крепче, — предупредил Асаар.

Тетушка кивнула и сильнее вцепилась в рубаху. Ей было неловко бесстыдно обхватывать его ногами, но она все делала так, как он велел.

Сар спрыгнул на землю и отскочил в тень. Убедившись, что поблизости никого нет, подхватил здоровый кругляк, стоявший в середине двора, который использовался как скамейка, и подтащил к высокому забору. Лезть на изгородь даже без ноши было опасно: под его весом она запросто могла рухнуть, а с ношей и подавно.

— Сар, — зашептала тетушка, перед тем как соскользнуть со спины. — Если с нами что-то случится, не думая, выбирай Аолу.

Оборотень тяжело вздохнул, потому что, пока тетушка ходила к Мере за лепешками, Аола просила его выбрать тетушку.

— Я слабая, и неизвестно, выживу ли, если заболею, а матушка крепкая, ей еще жить и жить…

Асаар злился от бессилия, противно засосало под ложечкой. Из-за отступников, ратовавших за отказ от магии и обвинявших ведьм и колдунов во всех грехах, им приходилось прятаться, как преступникам, тайком перебираясь с места на место.

Тетушка только из-за могилы мужа оставалась в Вардаре, но когда появились первые проповедники «луча чистоты», и соседи начали коситься на них, поняла, что ради дочери надо уезжать. В округе каждый знал, что она ведьма, лишенная силы, но люди все равно боялись ее. А про Аолу шептались, что Боги покарали их за богомерзкое колдовство.

Только из-за страха расправы над ними, а не ревности, он рискнул выехать в дождливую погоду. На подобных Латусу Сар всегда бы нашел управу.

Встав на кругляк, помог тетушке перебраться через забор и отпустил ее руку только после того, как она коснулась ногами земли.

«Треть дела сделано. Теперь за Аолой!»

На стук она открыла окно.

Видеть Аолу в кожаных штанах, сапогах, короткой тунике, которые купил ей в Брефе, было непривычно. Осматривая тоненькую фигурку, он невольно сравнил ее с Аной. Потом проверил, нет ли зазора между штанинами и голенищами сапог, и повернулся спиной.

Когда она обхватила руками его широкую грудь, Сар обернулся, чтобы поправить ей капюшон, и Аола виновато улыбнулась.

— Не бойся, я выдержу.

Осторожно подбросил ее, чтобы помочь удобнее усесться, и высунулся в окно.

Пока Асаар ловко спускался, Аола с сожалением думала, каково ему каждый день бороться с желанием. Они с матушкой жалели его, но ничем не могли помочь, если только сварить успокоительное зелье. Если бы Ана не была врагом, возможно, смогла бы побороть к ней ревность, но зная, что она для Сара — искушение и приманка, с трудом сдерживала себя, когда видела ее. А теперь им предстояло вместе бежать.

«Удивительно плетение нитей судеб, — вздохнула Аола. — Знать бы, как переплетутся наши жизни».

Вручив дочь матери, Сар снова полез в дом.

Хоть Анка и знала, что он постучит в окно, услышав тихий стук, вздрогнула.

Потушила свет, распахнула ставни, и Сар ловко пролез в комнату.

С его появлением в спертом воздухе почувствовались свежесть, запах влажной земли, кожи, осени, но, вопреки непогоде, он предстал перед ней в жилете, надетым на голое тело, босым и в мокрых штанах. По волосам, собранным в хвост и перекинутым через плечо, стекала вода и тяжелыми каплями падала на пол.

— Поторопись, — укоризненно произнес Асаар.

Анка метнулась к кровати и принялась натягивать сапожки. Почувствовав оценивающий взгляд, скользящий по ее фигуре, подняла голову и увидела, как он презрительно сжал губы.

— Других нет, — она и без него понимала, что бежать в ненастную ночь на каблуках — несусветная глупость.

Сар нахмурился, огляделся по сторонам. Не найдя нужного, достал из-за пояса бебут и подошел к ней.

— Встань.

Когда она поднялась, опустился на колено и принялся укорачивать подол платья.

Помогая тетушке и Аоле спускаться, он обратился к звериной сущности, и теперь особенно остро ощущал, как от тела и волос Аны исходит едва уловимый, дурманящий аромат: женский, будоражащий, сладкий, с тонким духом душистых трав. Вроде бы простой, безыскусный, но совершенный, богатый. И была в нем непостижимая многогранная глубина, заставлявшая вдыхать ее запах полной грудью и пытаться запомнить его.