Ведьмина печать. Ловушка для оборотня (СИ) - Ганова Алиса - Страница 67

— Открывай, д-дрянь! Или д-дверь выбьем! — грохот стал сильнее.

Не говоря ни слова, он бесшумно встал, положил тетушку на край постели и подошел к двери, — Анка неотрывно следила за ним, — подпер ее ногой, снял запор и с силой пнул. Она резко распахнулась. Раздались хруст и крики.

— А-а! — засипел пьяный Югр. — Убил! Убил!

— Не люблю, когда зарятся на мое, — процедил оборотень, выходя из темноты на свет. Оттолкнув ногой, оглушенного ударом Темиха подальше от порога, закрыл дверь. Демонстративно поднял Оули и уселся в другой стороне комнаты.

Когда рассвело, ушел, оставив Юлиану в смятении.

«И все равно этот поступок не идет ни в какое сравнение с заботой о ведьмах, — решила она, понимая, что проиграла, что между ними всегда будут стоять Аола и Оули. — Вот и будь с ними, а я как-нибудь и без тебя проживу».

Утром фай Фран делал вид, что ночью ничего не произошло. Однако когда к завтраку спустилась фа Аола в сопровождении Асаара и сообщила о недомогании матушки, удивился, что внезапно и сразу заболели и гостья, и Тудиль, и Сольфен.

— Не поверите, даже Югр и Темих напились ночью и подрались. Тупые скоты, — показательно вздохнул и принялся за трапезу.

Аола ела через силу, что хозяина совсем доконало.

— Если все такие болезные, следует посетить источники Сорнады! — он стукнул кулаком по столу, и уже на следующее утро кортеж выехал из замка.

Юлиана наблюдала за сборами в окно и радовалась:

«С глаз долой — из сердца вон!»

Однако, выезжая за ворота, Асаар обернулся, и она знала, что обернулся для нее.

«Не нужны мне крошки от пирога! Катитесь уже! — Вернира сказала, что отдых у родственников Сольфена с материнской стороны может затянуться надолго, и она собиралась использовать время с пользой. — Если предстоит остаться в этом мире, хочу узнать о нем больше и отвоевать себе место под солнцем!»

Талаза положила локти на край стола, опустила голову на пальцы и окинула, сидящую на кровати Юлиану загадочным взглядом.

— Как себя чувствуешь?

— Будто иголок наелась, — бурчала та, морщась, — и закусила вонючими башмаками. Ну, говори, по глазам же вижу: хочешь рассказать.

— Тогда слушай. Пока ты тут грустишь — они там веселятся. Да так, что при упоминании горьких источников всю жизнь будут морщиться, как от зубной боли. Фран всех допек.

— Так им и надо! — позлорадствовала Анка. Удобно откинулась на подушку и дунула на пылинку, витающую в солнечном луче. Заканчивалась зима, в воздухе пахло весной, но настроение у нее было самое пакостное. — Его общество вытерпит разве только глухой, и то клюкой огреет!

— Верно. Чтобы он отстал, Соль и Аола днями бродят по округе, хотя их друг от дружки воротит. Глупый Фран довольно потирает руки и ожидает даровитых внуков. Ха-ха! — съехидничала Талаза. — Пытался уговорить Оули продать Асаара, а она огорошила мерзавца, что телохранитель не слуга, а член семьи. Эк его перекосило! Идиот подумал, что Сар и Оули любовники.

— По себе судит?

— Угу, — кивнула головой хозяйка цветочного домика. — А Сар, как обычно, ночами напролет лазает по городу и разнюхивает слухи. Кстати, они скоро возвращаются.

— С этого и следовало начинать, — пробрюзжала Юлиана.

— Он скучал…

— Нет! — перебила. — Видеть его не хочу! И вы, сводники, вот где! — провела рукой у шеи. — Замутили, а мне теперь расхлебывать!

— Боги плетут странные узоры из нитей судьб, — философски заметила Талаза.

— Вот только не надо, ладно?!

— Кто же думал, что бездарная Оули сделает такую пакость?!

— Кто думал — не думал! — передразнила Анка. — А я уже два раза выполнила условие! И что? Думаете: я дура? Еще верю, что вернусь домой?!

— Ты и тут сможешь устроиться…

— Да-да! Так же устроюсь, как вернусь домой!

— Не гневи Госпожу! — вздохнула, потемневшая лицом, Талаза. — А, может, покажешься ему?

— Нет!

— Жаль, хотела бы увидеть его, когда узнает… — она осеклась, почувствовав, как Юлиана свирепеет. — Поняла, ухожу, — проныра ведьма ловко скрылась с глаз.

Сар знал, что им не дадут быть вместе, поэтому хотел, чтобы Ана ушла из его помыслов, сердца, но неожиданно оказалось, что презрительные слова, брошенные ею в гневе, изводили его не меньше, чем неопределенность и ревность.

«Она никогда не простит мой выбор. Надо поговорить, объясниться, что не мог поступить иначе…» — он долго готовил речь, подбирал слова, надеясь, что она хотя бы отчасти поймет его. Но, когда миновали длинный мост, въехали в замок, оглядел выстроившуюся челядь и не нашел ее, внутри шевельнулось дурное предчувствие.

Сольфен тоже искал Ану глазами, что не скрылось от Франа.

— Где великанша? — раздраженно бросил Тудиль, склонившейся перед хозяином в поклоне.

— Болезная она! Со дня отъезда мается страхом.

— В моем замке все подчиняются мне. Если надо — приволоките ее!

— Она моя помощница, — спокойно и уверенно напомнила ведьма.

— Не следует меня поучать! — прошипел Фран, подходя опасно близко, однако ссориться с советницей не рискнул. Сомкнув зубы, спешно поднялся по ступеням и скрылся за парадными дверями замка.

Он ушел, а прислуга не спешила разгибать спины.

«Если с фа Франом что-нибудь случится, кто-нибудь прольет по нему хотя бы слезинку?!» — размышляла Аола, наблюдая за взбешенным хозяином замка, от которого шарахалась испуганные слуги, старавшиеся не дать господину ни малейшего повода для наказания.

Обретя силы, за лунный оборот она узнала больше, чем за всю жизнь, проведенную в постели. Впервые увидела мать в нарядных, богатых одеждах, гордой, и только теперь поняла: это ей нравилось жить в домике и каждое утро, просыпаясь, ловить запах булочек, а для родовитой фа Оули — это было наказанием.

«Я сделаю все, что смогу. И никто не выгонит меня из замка, который станет моим домом. Нашим домом!» — решила она. Ее всеми силами оберегали от волнений, но Аола видела, как хмурый, подавленный Сар стирал с рук обессиленной матери вязь, и быстро связала появление камня и произошедшие события воедино. И ей, во что бы то ни стало, захотелось сделать и для них что-то хорошее. Хотя бы, чтобы у них появился дом, защищавший от переменчивых ветров жизни. — Фай Фран портит жизнь даже сыну, который, ненавидя меня, предпочитает быть со мной, а не с отцом. Вряд ли Сольфен станет о нем печалиться… А что холоден ко мне — не важно. Достаточно не мешать друг другу, и мы поладим».

Асаар не встретил Ану ни на следующий день, ни через несколько, что озадачило его.

«Неужели так переживает?» — начал грызть червячок сомнения. — Нет, с чего бы? Приятного мало, но не смертельно же. Или расстроилась, что печать не сработала?»

Подобные мысли старался гнать прочь, однако когда и Сольфену, попросившего Тудиль сообщить Ане, что он хочет встретиться с нею, отказала — не знал, что и подумать. Чтобы разобраться, решил залезть по стене в башню и поговорить, однако из-за охранных артефактов не смог найти окна.

«С чего Тудиль обвешалась защитой? — открытие еще сильнее озаботило его. — Новый план? Что-то с Аной? Неужели она так и будет сидеть безвылазно в комнатушке?»

Прождал еще несколько дней, но Ана так и не спустилась.

Волнение и любопытство заставляло думать о ней все время. Асаар привык, что Ана преследует, стремится к нему, и теперешнее положение казалось странным. Кроме того, пусть не виделись почти лунный оборот, при одном воспоминании о ней сердце начинало чаще биться. Хотелось встретиться, прикоснуться, вдохнуть ее манящий запах. Та ночь, когда он при Фране поставил ее на колени и взял со спины, а она сдерживала стоны, снилась ему вновь и вновь. Плоть тяжелела, просыпалось желание, и грудь начинала щемить тоска.

«Это юнец думает, что она сдерживала стоны боли, но я-то знаю правду. И пусть пострадала ее гордость, это не причина для серьезной болезни! — и все же Сар чувствовал вину. А ее слова, что якобы позволил бы ею овладеть другим, бесили. — Как могла обо мне такое подумать?! Шеи насильникам еще до начала свернул бы, а другим бы не захотелось! — бушевал он, и желание объясниться, поговорить без обиняков стало почти нестерпимым.