Волшебное зеркало Тимеи (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 18

Откуда ни возьмись, передо мной возникла Таналь.

— Господин в гримерной.

— Один? — спросила я спокойно, придерживая пульсирующее сердце.

— К нему пошел господин Аурунтам.

Я кивнула и не спеша проследовала в конец коридора, где находилась гримерная.

— Мишель! — раздался недовольный голос маэстро. — Пошевеливайся! Я могу опоздать к самолету!..

Неприятный шепот и смех Аурунтама.

Я покосилась на левую половину замка, где жили слуги. Сейчас Мишель понесет ему поднос с баночками и кисточками… А что, если ей поскользнуться и рассыпать их?..

Идея показалась мне удачной. Оглянувшись, чтобы убедиться, что меня никто не заметил, я нагнулась и положила в темном переходе, прямо на пути Мишели, скользкую шкурку от банана.

И тут же из-за угла появилась она — в белых ботиночках, накрахмаленном фартуке и с неизменным каменным выражением лица.

Трепеща от волнения, я нырнула в проем между дверями.

— Ах!.. — в следующее мгновение случилось то, на что я рассчитывала. Мишель растянулась на полу, а баночки и тюбики раскатились по полу.

Из гримерной выкатился Аурунтам, а следом за ним вышел мой плечистый жених. Они поспешили по коридору, вспоминая всех чертей.

Не теряя ни секунды, я проскользнула в комнату.

— Что случилось? — послышался обеспокоенный голос Рене. — Аурунтам, помоги! Собери эти банки, черт возьми! Я опаздываю!..

Какая удача!..

Чемоданчик лежал на стуле у зеркала и был открыт!..

Я сразу увидела то, что искала.

В специальном углублении сверкал стальной предмет, похожий на пинцет.

Руки мои задрожали, мысли поскакали, как резвые зайцы.

«Так… Краешек губ, бровь и запястье…»

Из коридора донеслись приближающиеся шаги.

Я поспешно выхватила пинцет и кольнула им в край нижней губы. Рука тряслась как под током.

Шаги раздались совсем близко.

Не успею…

Судорожно сунув пинцет на место, я бросилась в противоположный конец комнаты и втиснулась в пыльный шкафчик с фраками.

— Ужас… — прозвучало почти над ухом, едва я успела прикрыть хлипкую дверцу. — Моя пудра рассыпана! Как я появлюсь на людях в таком виде?..

— Позвольте, господин… — это заискивает Мишель, пытаясь загладить оплошность.

— Господин! Машина подана! — отчетливый голос дворецкого Альберта.

— Убери все, Мишель. Аурунтам! Нам пора!

Зашаркали шаги, скрипнула дверь, охнула Мишель…

Через пять минут шум стих, и я выбралась из шкафа.

В комнате все было на своих местах, и только чемоданчик Аурунтама исчез вместе с ним.

Я замужем.

Еще совсем недавно эти слова казались мне волшебной музыкой. Я то и дело доставала из шкафа свадебное платье, мерила тонкое, нежное кольцо и шептала «я замужем», «я замужем», представляя, как гордо и счастливо буду говорить об этом после свадьбы с Вадимом…

И вот теперь я замужем, и по католическому обычаю безымянный палец моей левой руки сжимает и сдавливает кольцо — тяжелое, весом граммов в двадцать, из красного золота, с крупным черным бриллиантом.

Я замужем уже пять месяцев.

Незаметно пролетела зима, и наступил апрель — звонкий, нежный месяц. Но здесь, в замке, он не был звонким — он был таким же унылым и не принес мне ни облегчения, ни радости.

Помню, как после истории с пинцетом, полная надежды и волнения, я подбежала к огромному зеркалу в бальном зале…

И помню, как долго стояла возле него, обливаясь слезами. Горло перехлестывало от рыданий. К моему ужасу, ничего не изменилось!

Из зеркала на меня по-прежнему взирала древняя старуха в лохмотьях. И она тоже обливалась слезами… Горькие капельки текли по ее лицу, застревая в глубоких морщинах.

Все было напрасно. Наверно, я сделала что-то не так. Может быть, нужно было произнести какое-нибудь заклинание. А может, ткнуть во все три части тела сразу. Я же успела коснуться лишь краешка губ… А вероятнее всего, мне вообще это не под силу, и расколдовать меня может только тот, кто заколдовал, или тот, кто обладает не меньшей могущественной силой…

Выплакав, казалось, все слезы, я в последней отчаянной надежде предприняла несколько попыток вновь попасть в заветный бассейн, ведущий на лесную дорогу, но мне так и не удалось отыскать его, словно кто-то настойчиво прятал его от меня… Каждый раз, открывая дверь, я видела там все ту же знакомую библиотеку.

А потом была бесконечная апатия, долгое лежание на кровати и только белый потолок перед уставшими и, казалось, выцветшими от слез глазами. Я не могла ни есть, ни спать, и вставала с постели только для того, чтобы, подойдя к окну, отдернуть вечно задернутые шторы и посмотреть, день сейчас или ночь, дождь или солнце. Потом мне стало безразлично и это. В какой-то момент, уже всерьез опасаясь за свое здоровье, я, собрав последние силы, спустилась вниз, в комнату прислуги, и попросила дать мне какое-нибудь средство, чтобы хотя бы на время забыться сном. Таналь провела меня в кухню, вытащила из аптечки розовую баночку, открыла ее и протянула маленькую таблетку, такую же розовую, как баночка. Там же я запила ее водой и, едва успев добрести до постели, рухнула, как подкошенная, и проспала без просыпу целые сутки. Наверно, это и спасло меня, придав хоть немного сил. Несколько раз я прибегала к помощи этих таблеток, и мне удалось, в конце концов, восстановить свой сон; однако за неделю я очень похудела, и обеспокоенному жениху пришлось заказывать для меня другое платье взамен приготовленного…

Мы поженились тихо и незаметно в маленькой церкви на каком-то пригорке; нашу пару, слегка удивляясь, тем не менее, чин по чину обвенчал батюшка с польским именем Любомир, и богато украшенная карета вернула нас домой уже мужем и женой.

Внизу состоялся небольшой торжественный вечер, опять-таки в узком кругу, где на меня, прищуривая красивые черные глаза, пристально и молчаливо смотрела красавица Календи, рассказывал пошлые анекдоты концертмейстер Поль Вергелен, и дружно ржали над ними придурковатые трубачи Яков и Дантон. Розы с Жоржем на церемонии не было, мне в моей смертельной тоске оказалось вовсе не до нее, Рене — тем более. Поэтому, когда я получила от нее записку с церемонным обращением «мадам Валлин, я порываю с Вами всяческие связи», я не удивилась. Но и не расстроилась и не обрадовалась. Я смяла ее и бросила в угол своей комнаты, чувствуя, что и это, новое платье, становится мне слишком широким…

Вечер прошел как в тумане, и в середине его я незаметно покинула залу, решив, что и без меня гостям теперь уже моего законного мужа будет весело и интересно. Прямо в платье упала на кровать лицом вниз и заткнула уши от доносившихся снизу звуков музыки и смеха.

А ночью он пришел ко мне. И приходил теперь каждую ночь, гадкий, омерзительный старик! Его поцелуи, его объятия… Сжав зубы, я терпела их и недвижимо ждала, когда же, кончив свое дело, он уйдет быстрой шаркающей походкой… Старец оказался страстным любовником. Только для меня его страсть была горькой, как полынь… Словно манны небесной, я ждала его очередных гастролей, что бы с новой силой приняться за осуществление планов побега, коих за это время накопилось великое множество. К сожалению, все они были неосуществимы. Но я мечтала, мечтала и надеялась, что какой-нибудь заплутавший ангел, пролетая над замком, пошлет мне спасительное решение… Здоровье мое начало поправляться, и вскоре я совсем окрепла и была свежа и бодра, как раньше.

Наконец, Рене уехал на гастроли в Италию, захватив с собой, на мое счастье, своих верных оруженосцев, не менее противных мне, чем он сам. С утра я была в приподнятом настроении и даже попыталась сразу после отъезда мужа снять с руки тяжелое кольцо, однако мне это не удалось. Символ брака сидел на моем пальце намертво.

Я пыталась на время избавиться от него с помощью куска ароматного клубничного мыла, когда, словно лист перед травой, передо мной возникла Таналь.