Волшебное зеркало Тимеи (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 33

Я подняла на нее глаза.

— Доктора Рей… как вы сказали? Рейнальда?

Таналь кивнула, раскладывая приборы.

— А где доктор Вили?

— Доктор Вили уволен, мадам.

Вот это новости.

Разволновавшись еще сильнее, я зачерпнула побольше воздуха в грудь и объявила внимательно смотрящей на меня девушке-роботу:

— Со мной все в порядке. Когда приедет месье Рене?

— После обеда, мадам, — официально объявила прислуга. — В четыре часа пополудни.

Она ушла, и я приступила к одинокой трапезе.

Вспомнилось, как добрая тетя Клаша в мягком фиолетовом халатике ставила на стол горячие сырники и свежезаваренный чай и приговаривала:

— Кушай, милая!

От ее слов веяло теплом и любовью, и простая еда казалась вкуснее любых деликатесов.

Экзотический завтрак, принесенный Таналью, показался безвкусным и комом встал в горле. В апельсиновый сок капнула нечаянная слеза.

Отставив тарелки и чашки, я вновь поднялась в свою комнату. По крыше балкона по-прежнему бил дождь, звуки стали сильнее и громче, и на небо надвинулись тяжелые синие тучи.

На краю идеально заправленной кровати я сидела, отрешенно глядя в окно. Так прошло несколько долгих однообразных часов. Внизу, наверно, происходила суета и беготня, слуги готовились к прибытию хозяина, но ничто не могло отвлечь меня от моего бесцельного занятия.

И только резкий хлопок двери вывел меня из задумчивости.

Это снова явилась Мишель. На этот раз она несла в руках прекрасное платье небесно-голубого цвета.

— Приехал месье Рене, мадам.

Грудь обдало жаром. Сердце екнуло, подпрыгнуло, горячей молнией полетело в пятки.

— Он желает, чтобы вы переоделись к ужину. Намечается прием по поводу удачных гастролей, — доложила она ледяным тоном.

Может, и ничего?.. Может быть, все обойдется?..

Я поднялась с кровати, сбросила одежду, как старую кожу. Что-то в глубине сердца подсказывало мне, что я прощаюсь с жизнью в замке.

Нежное голубое платье заструилось по моему телу. Мишель начала деловито застегивать пуговки на спине; шершавая ладонь неприятно царапнула плечо.

— Вы прекрасны, мадам, — заявила она. — Не желаете позвать Аделаиду Куприс?

Я повернула к служанке голову. Взгляд ее был непроницаем.

Какая-то неуловимая мысль пронеслась в моей голове… Аделаида Куприс…

— В котором часу намечается прием? — спросила я окрепшим голосом, чувствуя, что в интонацию просачивается уверенность.

— В семь вечера, мадам.

Мишель хладнокровно застегнула последнюю пуговицу и поправила шлейф платья.

— К началу приема, пожалуйста, позовите Аделаиду Куприс, — промолвила я.

На лице Мишели отразилось легкое удивление, вернее, едва заметная его тень.

— Хорошо, мадам. Месье ждет вас.

И она вышла прямой твердой походкой.

Я заколола волосы перламутровой заколкой… Потом, не выдержав, вытащила из щели в полу осколок зеркала Тимеи и заглянула в него. Чистая нежная кожа, большие зеленые глаза, шелковистая прядь, выбившаяся из-под заколки… Вот примерно такой увидел меня Элемер. Где-то он теперь? Вспоминает ли обо мне?..

Я перелистнула зеркало, как экран телефона, и увидела его образ, украденный из Замка Отражений. Элемер кружился в танце, отсутствующе глядя куда-то вдаль. «Теперь он всегда будет со мной», — подумала я с болью, пряча волшебный осколок на место.

Неожиданно я взмахнула руками, словно крыльями. Широкие рукава голубого платья поднялись и плавно опустились. О Господи!.. Обручальное кольцо вдруг больно сдавило палец, и бриллиант сверкнул чернотой.

Пора идти.

Я все еще стояла, в нежном платье и мягких спальных тапочках, никак не решаясь сделать шаг к выходу. Отчаяние захлестывало меня и рисовало самые невероятные картины, вплоть до того, что стоит открыть дверь, как поток ветра подхватит меня и унесет в неведомую даль…

Наконец, когда дольше оттягивать момент встречи с Рене было уже невозможно, я скинула тапочки, открыла шкаф и достала с полки светлые туфли на высоком каблуке. Золотые пряжки глянули на меня, словно два золотых глаза.

Морщась от отвращения, я надела туфли и протянула руку к кнопочке…

Нет.

Еще немного… Еще чуть-чуть… Я подарю себе несколько последних минут мнимой свободы от него.

Пойду по лестнице.

Я приоткрыла дверь и вышла.

Ощущение его всемогущего присутствия мгновенно охватило меня. Его неуловимый запах стоял на лестнице. Холод его ладоней чувствовался на перилах. Он был повсюду, словно просочился в стены этого замка. Его глухой голос стоял в ушах, его кольцо жгло ладонь, а его тень преследовала мою фигуру в струящемся голубом платье.

Это было настолько ощутимо, что я едва не обернулась, идя по лестнице вниз.

Наконец, я спустилась на последний этаж и встала за колонной. Еще несколько шагов — и я в обеденной зале.

Голос моего великого и ужасного супруга раздался наяву — он сумрачно и резко прозвучал совсем рядом.

— …и подайте «Шато Мутон Ротшильд» сорок пятого года из погреба.

В это мгновение я завернула за угол, и наши взгляды встретились.

Он был как будто рад видеть меня. Его глаза улыбались.

Я попыталась прочитать по ним — знает ли он о том, что произошло ночью или нет?..

— Здравствуй, Мари! — произнес Рене спокойно.

— Здравствуй… — ответила я, глядя на его редкую щетину.

— Поужинаешь со мной?

— С большим удовольствием…

— Можно я обниму тебя?

Я подошла ближе, чувствуя незримую опасность, исходящую от него. Наверно, все-таки знает… И что тогда?..

Он крепко прижал меня к себе. Я услышала, как бьется его сердце.

Может, сказать ему самой? О якобы случайном разговоре с Тимеей?..

Но губы и язык отказывались мне повиноваться.

Момент был упущен, и мы уселись за стол.

— Я слышала, сегодня будет прием… — начала я, подцепив вилкой креветку.

Надо нащупать нить.

— Гастроли прошли удачно?

— Очень удачно, дорогая! — Рене прищурился и пристально посмотрел на меня. Я с тревогой заметила, что он ничего не ест.

Вошла Таналь и выставила на стол «Шато Мутон Ротшильд» 1945 года.

— Благодарю! — зычно сказал Рене, разлил вино по бокалам и с видом знатока отпил немного. — Великолепное вино! Не хочешь ли выпить, дорогая? Ты сегодня бледна… Как ты спала?

Почему он спрашивает об этом?

— Я спала крепко, Рене… Так крепко, что проснулась чуть позже обычного.

— Я знаю, — кивнул он и чокнулся со мной.

«А что еще ты знаешь?..» — подумала я.

Но он больше ни о чем не спросил и начал увлеченно рассказывать о прошедших гастролях.

— Мы успешно выступили, на всех концертах был полный аншлаг, и наш оркестр приглашен на следующий сезон в двухнедельное турне по Европе. А через месяц, если ты помнишь, у меня два выступления в Париже.

— Помню, конечно… — пискнула я.

— Жаль, что ты не сможешь сопровождать меня, — удрученно покачал Рене головой.

— Не смогу?.. — это прозвучало испуганно.

Рене оторвался от бокала, сделав вид, что отметил не испуг, а другое чувство.

— А что тебя в этом удивляет? Еще ни разу ты не выразила желания поехать со мной на гастроли. Разве не так? Что удивило тебя в моем замечании?

— Желать и мочь — разные вещи, — произнесла я, ощущая нарастающее беспокойство. — Ты сказал, что я не смогу. А если я пожелаю?..

— Ты выглядишь очень грустной, Мари. Что печалит тебя? Ты видела дурной сон?

Так и не ответив на мой вопрос, он опять пристально посмотрел на меня.

С каждой его репликой мне становилось все неуютнее на своем серебряном плетеном стуле.

— По-моему, мне ничего не снилось. — Я отпила глоток вина. Оно показалось мне слишком горьким.

— И за всю ночь ты ни разу не просыпалась?

К чему он клонит?..

Я отпила еще один глоток горького «Шато Мутон Ротшильд».