Волшебное зеркало Тимеи (СИ) - Кроткова Изабелла - Страница 35

Но я понимала, что не просто не люблю — я ненавижу его. И вовсе не за то, что он старый, потерявший былую красоту человек. Тем более что это было не совсем так. В нем чувствовались и красота, и мужество, и сила. Он обладал талантом и властью, внушающей страх.

И все же я ненавидела его — за то, что он посмел распоряжаться моей жизнью, моей судьбой, моей молодостью, наконец. Но никогда, никогда он не сможет распорядиться моей любовью!

— Нет, Рене, — тихо, но непоколебимо произнесла я. — Я не люблю тебя.

Безмолвие воцарилось над весенним парком.

Наконец, оправившись, Рене произнес холодно и отчужденно:

— Ты понимаешь, что это значит, Мари?

— Да, — твердо ответила я.

— Тогда не будем напрасно тратить времени. Твои вещи уже собраны. Если ты хочешь добавить к ним что-нибудь еще, я разрешаю тебе взять из этого дома все, что пожелаешь. Но чтобы ты не взяла ничего лишнего — того, что тебе точно не понадобится в санатории — я сам лично осмотрю все вещи и отбракую ненужное.

— Хорошо, Рене, — бесцветно ответила я и пошла к двери замка. Оттуда доносилось соло на трубе, и наперебой верещали женские голоса.

Лебеди отчаянно курлыкали нам вслед.

Рене проводил меня в комнату, где уже стояла наготове знакомая дорожная сумка. Мишель сняла с меня платье и даже нижнее белье, и я осталась абсолютно обнаженной. Затем на меня поочередно надели новое белье, чулки, туфли и облекли в то же голубое платье.

Рене осмотрел сумку.

— Ничего лишнего, — объявил он. — Мишель собрала все, что было в комнате. А я собственноручно уложил загранпаспорт — ты же так старалась, добывая его… А заодно приложил весь необходимый комплект документов: визу, страховку и прочее.

Увидев мои невольно вспыхнувшие глаза, он выдержал паузу и добавил:

— Все это у тебя отберут по приезде и надежно запрут в отдельной комнате для вещей.

Мой взгляд погас, и маэстро усмехнулся.

— Кстати, вот эти парики, украденные у доверчивой бедняжки Розы, оставить, как думаешь?

Я густо покраснела.

Рене бросил два парика — «волосы Тимеи» и «черное «каре» Глицинии» — в сумку, заботливо пододвинутую Мишелью поближе к двери.

— Возвращать неудобно, правда?

Я промолчала.

— Шофер ждет, господин, — железным голосом сообщила вошедшая Таналь.

Нажав на кнопочку, мы очутились внизу. Рене проводил меня до дверей, поддерживая за руку. Дворецкий молча донес сумку до ворот.

— Обручальное кольцо останется у тебя — ведь ты по-прежнему моя жена. Прощай, любимая, — сказал великий маэстро, и голос его невольно дрогнул.

— Прощай.

Я села в распахнутую машину, где уже находился Гриент. Мотор взревел, и мимо меня медленно проехала высокая кованая ограда, затем торжественно проплыли кружевной замок и пруд. Потом ограда кончилась, и по бокам возник густой, еще сухой апрельский лес.

На Рене я не обернулась.

Моя прическа была такой высокой, что задела боковину автомобиля, когда я садилась в него. И, хотя мне было уже все равно, как я выгляжу, распустить волосы я не могла — в глубине прически скрывался волшебный осколок, обмотанный тремя волосками, выдернутыми из гривы коня Дивного.

В таинственный санаторий с выцветшей вывеской «Kieferparadies» («Сосновый рай») мы прибыли почти под утро. На улице стояла предрассветная мгла, но санаторий был освещен множеством ярких фонарей, установленных по периметру его каменной ограды с колючей проволокой поверху. Он располагался в глубине заросшего сада и представлял собой длинное двухэтажное здание, построенное из прочного серого камня и напоминавшее унылый барак.

На звонок зевающего Гриента вышла хмурая женщина в глухой форме мышиного цвета.

— Новенькая? — спросила она по-французски довольно грубо. — Проходите.

Мы прошли в слабо освещенную голубым светом комнату. Женщина села за стол и раскрыла какой-то журнал. Со скучающим видом она занесла в него все мои данные: фамилию, имя, возраст, семейное положение и диагноз, подсказанный Гриентом — психическое расстройство.

Записав диагноз, женщина посмотрела на меня с почти не скрываемым отвращением, и я поняла, что она видит перед собой безобразную старуху.

— Не беспокойтесь, вылечим, — заверила она Гриента и заглянула в мои сопроводительные документы. — Заплачено за отдельную палату. Хорошо. Хлоя! — крикнула она.

Появилась девушка лет двадцати, закутанная в длинное одеяние. На голове ее плотно сидела высокая шапочка. Из не закрытых одеждой частей тела у нее оставалось только лицо и половинки ладоней.

— Эту больную зовут Мари Валлин.

Услышав фамилию Валлин, девушка вздрогнула.

— В палату номер три. Сначала в баню.

— Хорошо, Бернадет, — смиренно ответила Хлоя.

— Выпей, — обратилась ко мне Бернадет и сунула в руку стакан с водой и крупную зеленоватую таблетку. — Лечение начинается немедленно!

Я повела глазами по сторонам, но дежурная окинула меня таким суровым взглядом, что я, не сопротивляясь, выпила.

От того, как круто здесь взялись за излечение недуга, я призадумалась.

Похоже, дело плохо…

Тяжелое предчувствие охватило меня.

Бернадет меж тем повернулась к Гриенту.

— Может быть, осмотрите палату?

Гриент быстро замотал головой.

— Если у вас нет никаких претензий…

Гриент снова замотал головой, как молодой бычок.

— Тогда вы получите пациентку, как обычно, через две недели.

Услышав это, я побледнела. Две недели! Всего две недели! Я думала, что в человеческом облике мне предстоит пробыть гораздо дольше…

Как обычно…

Ледяная дрожь пробежала по моей спине.

Бернадет вручила Гриенту некий договор с подписью, а тот вытащил из кармана пачку банкнот.

— Господин Валлин надеется, что его супруга скоро поправится, — уронил он безразлично.

— Несомненно. А как чувствуют себя остальные его супруги? Я хотела сказать — бывшие?

— Превосходно! — весело произнес Гриент и широко зевнул. — Господин Валлин пользуется услугами санатория на протяжении долгих лет, и еще ни разу вы не подвели его.

— У нас новейшие методики… Соответствующая диета… — зашептала Бернадет, подталкивая молодого человека к двери.

— Пойдемте за мной, Мари, — еле слышно раздалось над ухом.

Остановившимся взглядом я проводила Гриента, с безраздельной тоской увидела, как за ним захлопнулась дверь. Этот глухой короткий звук захлопнул мою прошлую жизнь навсегда.

Теперь я вернусь в замок очередным черным лебедем…

— Пойдемте, Мари, — повторил из-за моей спины тот же шелестящий голос, но на этот раз в нем появились звонкие нотки.

Я покорно двинулась за девушкой, не узнавая своих ощущений. До меня постепенно начинало доходить, что я потеряла. Я отметила, что в этом барачном здании исчезло обращение «госпожа».

Теперь мне стало страшно по-настоящему. Даже ночь в Комнате Отражений показалась отсюда, из жуткого санатория, невинной шалостью Рене по сравнению с тем, что еще предстояло мне испытать.

Как же он мог… Как он мог низвергнуть меня в этот ад?..

— Куда мы идем?.. — спросила я и не узнала свой голос — он показался мне снова старческим и скрипучим и мелко вибрировал от сковавшего меня ужаса.

— В баню, — тихо ответила Хлоя.

Мы пошли по унылому тусклому коридору. Облупившиеся темно-голубые стены, узкие окна с решетками… Они закачались. Я почувствовала, что вот-вот потеряю сознание. Бежать… Бежать отсюда… Выбежать в сад, а там успеть намотать волосок, стать невидимой и…

Я дернулась в сторону, но Хлоя, уловив мое слабое движение, ухватила меня за рукав.

— Мари…

Я рванулась из рук Хлои — остервенело, безумно.

— Пустите!!!

Ткань рукава треснула, и он остался в руках у девушки. Путаясь в своем неуместном здесь платье, я зигзагом заметалась по коридору и ринулась к входной двери. Перед глазами голубыми пятнами замелькали стены… Носки туфель с разбегу влетали в разбитые плиты пола… Потом так же неопределенно появились… или нет… привиделись, что ли.. фигуры каких-то дюжих молодцев с дубинками…