Окно в Полночь (СИ) - Гущина Дарья - Страница 19

— Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна… — прокомментировала я.

Следом явил себя встрепанный шеф. Посмотрел на нас угрюмо и велел идти работать. А сам застегнул пуховик, нахлобучил шапку и срулил.

— …да только все не впрок, и в сердце льстец всегда отыщет уголок, — резюмировала, вздохнув.

Валик фыркнул:

— На обед или чтобы здесь не палиться?.. — предположил, садясь за комп.

Я пожала плечами, садясь за свой стол и открывая файл с книгой. Хватит сходить с ума от безделья. Занять себя — полезнее, глядишь, не зря рехнусь… Валик посмотрел на меня со значением, но приступить к расспросам не успел. Народ прорвало. Сначала прилетела, щебеча что-то в трубку сотового, Анюта, следом, стуча зубами, Игорек, а за ним — Санька.

Он же, посмотрев на меня хитро, объявил:

— Вась, пляши, идет твой поклонник!

— Кто? — не поняла я.

— Кирюша, — весело пояснил Игорь. — Мы едва вперед него в лифт успели, чтобы тебя предупредить.

— Меня нет!.. — я спряталась под стол.

«Кирюшей» с легкой руки шефа величали Кирилла Владимировича, одного из внештатников. Сей субъект, седина в бороду — бес в ребро, так проникся моей славянской внешностью и пушистой косой ниже талии, что однажды прилюдно предложил, цитирую, «дружить по четвергам, пока благоверная в ночь дежурит». За что, несмотря на почтенный возраст, был с позором послан в пешее эротическое путешествие и оскандален на всю редакцию. И когда он по пятницам являлся за гонораром, мне приходилось либо держать оборону, либо… Да, мудро прятаться, если настроение не то.

Хлопнули двери лифта. Игорь с Санькой предвкушающе захихикали. Я затаила дыхание.

— Приветствую, коллеги! — по кабинету поплыли тягучий бас и убойная доза острого парфюма. Я зажала нос, чтобы не чихнуть. Не выношу такие запахи… — А где Василиса?

— Отошла, — кратко и сурово отозвался Валик.

— В мир иной?.. — не то расстроился, не то обрадовался «поклонник».

Обойдешься! Размечтался!.. Я буду жить и долго, и счастливо, и без ваших молитв!

— По делам.

— Жаль, — огорчился дядька. — А скоро будет?

— Не знаю, — друг пожал плечами и сдал меня с потрохами: — У нее отвратительное настроение с утра, авитаминоз и зимняя депрессия, — и глубокомысленно добавил: — С девушками к тридцати, знаете ли, такое бывает.

Меня перекосило. Я те это припомню…

— Депрессия? — хохотнул «Кирюша». — Надо же, слово забугорное прихватили и прикрываетесь им, чуть что… Чушь! Мужика ей надо, да выпендривается слишком!

Я чуть не застонала в голос. Опять!.. Да что ж им всем неймется-то!.. Мешает им моя личная жизнь, что ли?..

— Вообще-то Вася занята, — вставил Валик.

— Да-а-а? — протяжно хмыкнул поклонник.

— А кем? — высунулась из «клоаки» Анюта.

Я удивленно притихла. Без меня меня женили, что ли?

— Или чем? — уточнил вредный «Кирюша». — Работой и только работой?

— Мной, — сообщил друг солидно.

Я умилилась. Да мое ты солнце!

— Э-э-э, нет, ты не в счет, — разочарованно буркнула Аня. — Ты у нее пожизненный…

— Кирилл Владимирович, а вам в бухгалтерию не надо? — вкрадчиво вставил Валик. — У Софьи Викторовны сегодня укороченный рабочий день, она в любой момент может домой уйти.

— Точно! — очнулся поклонник. — Ну, молодежь, с наступающим!

Ребята загомонили в ответ, а Валик встал, чтобы лично проводить «Кирюшу» к бухгалтеру и после — выпроводить. Я вылезла из-под стола красная как рак и злая как собака. Ненавижу… Народ меня проигнорировал. Зато Муз появился. Сел на монитор и свесил ножки. Слишком кровожадное настроение, чтобы писать… Но куда еще девать эмоции? Либо тихо работать, либо всем очень громко прилетит…

Я села за комп, надела наушники и врубила «Рамштайн». А что, очень позитивная группа. Когда убить кого-то хочется — самое то. Кстати, а не убить ли мне героя?.. Появление друга я проигнорировала, а он не стал ко мне цепляться. Кажется, инстинкт самосохранения у Валика есть, хотя мне всегда казалось, что нет его, не было и не надо. Я прочитала последний абзац, засучила рукава и с энтузиазмом взялась за дело. Герой, конечно, ни в чем не виноват… Так ведь он — только выдумка. Причем — моя. Что хочу — то и делаю!

Герой, однако, умирать отказывался наотрез. Я его недооценила. Живучий, гад. И каждый раз у него то козырь в рукаве находился, то кролик в шляпе. Я настрочила за час десять листов очередного испытания, которое герой слишком быстро и легко прошел, перечитала и недовольно засопела. М-да, факир был пьян, и фокус не удался… Точно пора в отпуск.

Оставив героя на стадии прохождения второй инициации, я сохранила файл на флешку, сняла наушники и огляделась. Игорь с Саней уже куда-то делись, Анюта одевалась, ухитряясь болтать по телефону. Валик вяло щелкал мышкой и очевидно хотел домой. Я посмотрела на часы. Пятый час. Можно сворачиваться. Пришли — потусили — поржали — и по домам. Муз согласно икнул и исчез. И туда ему и дорога.

— Вальк, а шеф у себя? — спросила тихо.

Да-да, когда я пишу, реальный мир перестает существовать, и не замечаю, кто уходит, кто приходит.

— Угу, — буркнул он и скривился: — Да что за день сегодня…

— Как обычно…

Так. Животрепещущий вопрос. Я болею или в отпуск собираюсь? И так, и так заплатят одинаково мало… но с больничными мороки много. Значит, в отпуск. С понедельника или после 12-го?.. Я посмотрела на календарь. Нет, пожалуй, работать осталось — всего ничего, да и номер не сдаем — так, заготовки на следующий год ваяем. Лучше после праздников. Да, лучше после.

Сказано — сделано. Достав чистый лист бумаги, я шустро нацарапала заявление и отправилась на поклон к шефу.

— Занят? — я заглянула в кабинет.

— Не особо, — устало отозвался он и кивнул на свободный стул: — Проходи, садись.

Впрочем, меня его усталый вид в заблуждение никогда не вводил. Шеф всегда выглядел так, словно он один несет на своих широких плечах все невзгоды мироздания. Проскользнув в кабинет, я торжественно положила перед ним заявление.

— И что это за кракозябры? — Гриша с подозрением взглянул на меня из-за толстых стекол очков. — Увольняешься, что ли?

— А если и так? — я подняла брови.

Взор шефа стал очень печальным. И немудрено. До меня с ним никто сработаться не смог — из-за дурной привычки в разгар сдачи номера от волнения крыть матом всех подряд. Естественно, тонкая интеллигентная психика работавших до меня тетенек подобного издевательства не выдерживала, и они со слезами на глазах увольнялись, не проработавши и месяца. Только в случае со мной он не на ту напал: я тоже любила родной русский язык во всех его проявлениях. И отвечать не стеснялась. На том и сработались. А нет — так Грише влетело бы от директора по первое число за неспособность блюсти дух коллективизма.

Собственно, поэтому я прекрасно понимала грусть редактора. И его искренней печалью прониклась до глубины души.

— Ладно, не уволюсь, если зарплату поднимешь.

— На сколько? — уныло спросил он.

— Ну, на пару тысяч, — не стала жадничать.

— Поговорю с директором, — кивнул шеф.

Я снова подняла брови. Гриша поморщился:

— Ладно, ладно, я понял. С января повысим.

— Тогда прочитай заявление, что ли.

— Шантажистка, — редактор склонился над столом.

— Да ладно, мне до Цыпы далеко! — усмехнулась я.

Шеф покраснел и уставился на заявление.

— В отпуск? — переспросил удивленно. — После каникул? Вась, ты чем думаешь? Где я тебе замену найду на каникулах?

— До тридцать первого — еще неделя, — я пожала плечами.

— Нечисть вредная… — редактор подписал заявление. — Все, топай.

— Спасибо, Гриш, — благодарно улыбнулась я.

— Кыш отсюда.

— Домой?

Он красноречиво пожал плечами — мол, как хочешь.

Отдав заявление секретарю, я с довольным видом вернулась на рабочее место, потянулась и посмотрела на календарь. Итак, у меня есть целый месяц на книгу, и никаких бройлеров и мэров! Ура!