Окно в Полночь (СИ) - Гущина Дарья - Страница 25

Не доходя до алькиного дома, я завернула за угол. Помнится, здесь был киоск… И есть. И, зараза, конкурентом занят… Мужик в серой куртке, согнувшись, пытался заглянуть в узкое окошко и громко спорил с продавщицей. Я подошла ближе. Может быть, сдачи нет, и я тогда вперед просочусь, у меня мелочи — полный карман. Но…

— А можно мне вместо импотенции… ну, хоть туберкулез?

— Нет, осталась только импотенция! — сердилась продавщица. — Могу еще рак яичников или простатит поискать! Брать будете?

Я неприлично выпучила глаза. Чего?..

— Нет, вы поищите-поищите! — на повышенных тонах требовал мужик. — Не может быть, чтобы все разобрали! Не возьму импотенцию!

Продавщица что-то злобно прогнусавила в ответ. Мужик выпрямился, обвел отчаянным взглядом проулок, заприметил меня и обрадовался, как родной:

— Девушка, а вы курите?

— Нет, а что?

— Может, у вас бесплодие или рак молочной железы найдется… Ну, или там старение… Я бы на импотенцию махнулся… Нет, а что? Не дадим друг другу, так сказать…

Сообразив, о чем речь, я иронично хмыкнула:

— А курить бросить не проще?

Мужик, обиженный в лучших чувствах, выругался, махнул на меня рукой и поплелся прочь. Я подошла к киоску.

— Вам чего? — сварливо буркнула продавщица.

Я заулыбалась:

— Антидепрессант для повышения настроения и поправки фигуры.

— Пиво, что ль? Придумала, на холоде пить! Водку бери!

Я вздохнула. Да, мы очень уныло живем…

— Нет, спасибо. Мне шоколадки. Две. Любые, только без изюма.

А Муз — обойдется. Он сам себе где-то антидепрессант добывает.

Спрятав шоколадки в карман шубы, я устремилась в гости. Второй подъезд, восьмой этаж и — лифт, лучшее изобретение человечества!

Дверь Алька открыла сразу, едва я вышла из лифта, и замахала руками:

— Ну, наконец-то! Заходи быстрее! Замерзла поди? Уй, холодная!.. Руки мой, и на кухню, борщ как раз согрелся!

И быстро обняла меня, едва я сняла шубу. Улыбнулась и упорхнула на кухню. Я завозилась с обувью, краем уха прислушиваясь к ее щебетанию. Послезавтра самолет, а купальник до сих пор не куплен, Гена встал в позу и заявил, что больше пяти сумок не потащит, а она только детских шесть штук собрала, мелкая захандрила — как бы не к температуре… Алька была старше меня на двадцать минут, но отличий у нас больше, чем сходства. Сестра ниже ростом и плотнее, с серыми глазами и темно-русыми волосами (сейчас коротко подстриженными и ядерно-рыжими). Общее — разве что творческое начало: я книжки пишу, а Алька — профессиональный художник.

Обув тапки, я заглянула в гостиную и удивленно улыбнулась. Елка? Несмотря на отъезд и нелюбовь главы семейства к «сопливым праздникам»?

— Это все Варюшка, — пояснила из кухни Алька. — Мы позавчера ходили на день рождения к ее подружке, а той родители поставили шикарную елку. И дома ребенок скандал устроил — хочу, и точка. А ты знаешь, как она скандалит. Проще сразу согласиться, пока соседи милицию и соцработников не вызвали… — и добавила радостно: — Знаешь, ей же учительница по музыке великое оперное будущее прочит! Варька уже похлеще Витаса верещит!

Я весело фыркнула, складывая под елку подарки. Это да, по сравнению с разгневанным ультразвуком племяшки Витас — так, мимо проходил… Жаль, не повидаемся… Варюшке, старшей, уже исполнилось шесть лет, младшим девчонкам-двойняшкам — три года. Гена в этом бабьем царстве мечтал о сыне, и сестра, едва младшим годик исполнился, морально засобиралась опять в декрет, но… Дернул же меня черт ляпнуть, что раз первой — одна девочка, а второй — две, то логично предположить третьим — трех девчонок. Алька задумалась и с сыном сначала решила погодить, а потом сказала, что детей с нее хватит. А Гена перестал скрывать свою ко мне неприязнь. Впрочем, он и раньше не очень-то таился…

— Вась, борщ остывает!

— Сейчас, руки помою!

Я быстро проверила, все ли подарки подписаны, и поспешила в ванную. Боже, как у них тут хорошо, и никаких птеродактилей… Я показала язык своему отражению, выключила воду и…

— Вась, это… что?

Алька стояла позади и с ужасом смотрела на мое отражение.

— На щеке… — добавила она сипло и ткнула пальцем в зеркало. — На щеке… Это что?..

И я не выдержала. Тихо хлюпнула носом. Так всегда: держишься, крепишься, но стоит кому-то пожалеть, посочувствовать и проникнуться… Я повернулась, обняла ее и расплакалась. Алька погладила меня по спине и залепетала сакраментальное «все будет хорошо». И поверить бы, да не верилось. Потому что она видела, а значит, мне не кажется. Все происходит на самом деле. И, послушно вытирая лицо подсунутым платком, я поймала себя на странной и страшной мысли: уж лучше бы спятила… Лучше спятить, чем принимать такую реальность. И честно озвучила выводы.

— Ерунду не говори! — резко перебила сестра. — Ничего это не лучше! Ты у деда нашего двоюродного в больнице была? Нет? Так побывай! Сразу сходить с ума передумаешь! И вообще… борщ стынет.

Говорят, Иннокентия Матвеевича увезли в состоянии острого психоза сразу после смерти бабушки, и Алька с мамой к деду ездили почти каждый месяц. А я так и не собралась ни разу. Вернее, один раз собралась, приехала — познакомиться для начала, потопталась на крыльце и решила, что мне туда еще рано. Вероятно, мой внутренний голос был прав.

Я умылась и поплелась за сестрой на кухню. Села за стол и придвинула тарелку с борщом. Пахло изумительно, но…

— Валерьянки?

— Тошнит от нее уже…

— Коньяка?

— Аль, я ж не пью!

— А я, пожалуй, выпью…

Уныло размешивая в борще сметану, я поведала сестре историю своих неприятностей. Алька выпила рюмку за Муза, вторую — за самопишущуюся книгу, третью — за птеродактиля, а на рассказе о саламандре в сомнении посмотрела на бутылку и решительно отодвинула ее в сторону.

— Почему ты молчала?

— Так… у вас же отпуск, Таиланд… — оправдывалась я. — А у меня… так…

— Балда интеллигентная! «Да че я буду вас грузить своими мелочами, да я лучше свихнусь по-тихому!», — передразнила мои заикания сестра. — Я тебе кто, чужой человек?

Я не нашлась, что сказать. Опустила глаза, вздохнула и снова хлюпнула носом.

— А ну, ешь! — с угрозой добавила Алька. — Из-за стола не выпущу!..

Я послушно взялась за остывший суп. Сестра встала, походила по кухне и остановилась у окна. Задумчиво повозила пальцем по стеклу, обводя морозные узоры, похмурилась и вздохнула:

— Не вовремя мы уезжаем… Чувствовала да не послушалась… — и повернулась ко мне, добавив: — Родителям — ни слова. Вообще у них не появляйся — мама тебя сразу же раскусит. Мне пиши каждый день — что случилось и как ты в целом. Две недели пролетит быстро… Вернусь, и мы что-нибудь придумаем. Слышишь, Вась? Обязательно придумаем!

Я нервно хмыкнула. Да-да, и Валика для компании позовем… Они думать будут, а я… А что я? Я вообще-то из нас троих — фантаст, это мне полагается «что-нибудь» придумывать.

— Аль, не грей голову, — я встала и пошла к раковине — мыть тарелку. — Езжай и отдыхай, вы тыщу лет нигде не были. Да и не до меня будет, когда девчонки море увидят. А я справлюсь.

— Каждый раз, когда ты так говоришь, случается очередная ерунда.

Я легкомысленно пожала плечами:

— Да, я блондинка, а у тебя какие оправдания?

— Посуду в гостях не моют — денег не будет, — улыбнулась в ответ сестра. — Тарелку поставь. И пойдем — покажу свою новую работу. Да и старые заодно. Ты когда у меня в гостях была в последний раз?

Летом. Позапрошлым. Да, мне стыдно. Но я же не виновата, что ее муж — занудливый пиз… придурок, который меня с первой встречи люто ненавидит? Ревнует, как всегда казалось. Или просто сволочь по характеру. Или все вместе плюс что-нибудь еще. Он постоянно цеплялся ко мне по мелочам и доводил до белого каления. Я долго молчала и терпела ради Альки, а Гена это понимал и пользовался. Пока у меня не лопнуло терпение.

Я прошла за Алькой по коридору, поджав губы. Неприятно вспоминать, но… В тот день я как раз пришла отпраздновать наш общий с сестрой день рождения и, пока сервировала стол, узнала о себе много интересного и унизительного. Сначала промолчала, а потом отловила Гену на балконе. Сказала, что он козел, скотина и много чего матерного. И добавила, что если он, падла, еще раз откроет рот, я забуду об образовании, воспитании и чувстве самосохранения. И прокляну. У меня же бабушка — ненормальная ведьма, а я от нее все унаследовала, от хаты до съехавшей крыши. Гена сбледнул и заткнулся. А я с тех пор в гости не приходила. Встречалась с Алькой и племяшками в кафе, магазинах, парках… Не хочу, чтобы ей пришлось выбирать между мной и мужем. Врагу такого не пожелаешь. И я отнюдь не уверена в ее выборе.