На острие (СИ) - Кутузова Елена - Страница 53

— Госпожа… довольна?

— Госпожа торопится!

Эти слова подбросили его на ноги. Миг, и пиджак застегнут, скрывая недостачу пуговиц на рубашке. Убедившись, что я могу встать, распахивает дверь:

— Прошу!

На лицах охраны — полное равнодушие. А ведь они понимали, зачем мы закрылись в этой странной комнате! И там не менее… Наверное, это очень полезно — иметь таких вот безмолвных людей рядом. Можно делать что угодно, не боясь осуждения.

В машине Кен тоже садится на заднее сиденье, сразу опуская перегородку между салоном и водителем.

— Я узнал о Ларсе.

Только вот я ничего не хочу слышать! Так боюсь разочароваться, что готова оставаться в неведении. Но только по поводу Ларса! Не Кена.

— Куда ты ушел? Почему бросил меня, когда обещал защищать?

— Оправдываться не буду. Скажу только что Глава заболел. Пришлось мчаться к нему.

Ну а чего я хотела? Мой дед для Отани — главная святыня.

— Господин просил вас прийти, как только вы вернетесь.

Вот чего мне сейчас хотелось меньше всего, так это говорить о деде! Пришлось менять тему:

— Так что там с Ларсом?

Отани снова протянул пластиковую папку. В ней, скрепленные скрепками, лежали распечатки и фотографии.

— Вижу, в Кланах очень любят бумагу…

— Бумага — это статус. Госпожа, привыкайте, вы — наследница, вы не можете позволить себе…

— Никакая я не наследница. Не хочу. И не будут! — я вырвала папку из его рук и погрузилась в чтение.

Ларс все-таки меня предал. Не сразу, и словно нехотя, но — предал.

Его долго подкупали, он держался, но когда пообещали дать дорогу его новеллам…

Теперь стало понятно его нежелание общаться: Ларсу было стыдно.

— Что вы желаете с ним сделать? Убить?

Говорить не хотелось. Хотелось плакать. Но я загнала горе в самый дальний уголок души и когда повернулась к Кену, глаза остались сухими:

— Зачем же так сразу?

— Простите. Я забыл, что вы не любитель прямых путей… Испортит ему жизнь? Уничтожить как художника?

Я долго молчала, смотрела в окно, думала. Ненависть к деду и Кену выжгла душу настолько, что на другую злости совсем не осталось.

— Не надо. Просто сообщите, что Лара Журавлева умерла.

— И… все?

Отвечать не стала. Прикрыла глаза и вспоминала. Как росли, как он учил меня бегать, как впервые привел в запретку… И ту ночь после убийства родителей…

И ничего не чувствовала. Словно и не со мной все это было. Словно прочитала давным-давно в книжке и вот теперь обрывки истории сами собой всплыли в памяти.

Ну что же… Известие о смерти подруги обрубит все концы. Пусть Ларс живет с этим. Если сможет.

— Госпожа? — Кен все-таки решился отвлечь. — Госпожа, мы приехали.

Глава 16

Нас встречали. У входа выстроился коридор из саро. Идеальная линия, синхронный, словно отрепетированный поклон.

Они так и стояли, согнувшись, пока мы шли от машины до двери. Интересно, это Кена приветствуют, или меня? Наверняка слухи о скандале разлетелись по всем кланам. Кстати, а что это за Великий Совет?

Спросила у Кена. Пусть объясняет, раз уж заварил эту кашу.

— Общий совет всех кланов. Высшая инстанция. Прошу!

Уши привычно заложило — я уже отвыкла от скоростных лифтов, городскому шуму и суете. Даже соскучилась. Но отдыхать времени не было — двери распахнулись, впуская нас в святая-святых здания — личные покои самого могущественного человека Города — Главы Первого Клана.

Он совсем терялся в своей огромной кровати. Сухощавое тело опутывали разноцветные трубки и провода. Шумное дыхание заглушалось гудением множества аппаратов, поддерживающих его жизнь. Трость стояла рядом, но высохшая рука лишилась силы.

Все, что сумел Глава — пошевелить пальцами, подзывая нас поближе. В водянистых глаза стояли слезы, а рот кривился в несмелой улыбке.

Глава пытался что-то сказать, но удалось не сразу:

— Я… должен… просить прощения за…

Отани ринулся помочь, перевести, сказать за него, но злой взгляд заставил его заткнуться. А я поняла, как этот старик умудрялся держать в узде своих головорезов: его воля оказалась сильнее тела, и даже в таком состоянии старик внушал трепет.

— … за все, что ты перенесла… За забвение… За нищету… За бесправие… Дочь моего рода… не получила того, что ей…

Слова с трудом слетали с губ старика, перемежались хриплым дыханием и надсадным кашлем. Но Глава не позволял остальным помочь, рассказать за него:

— Ты вправе… ненавидеть… И задавать вопросы…

— Он у меня только один: за что убили моих родителей? Они спокойно жили, ни на что не претендовали, мечтали лишь о тихой судьбе. За что? — последние слова я прокричала, не в силах сдержаться.

Наверное, нельзя кричать на стариков, тем более — на умирающих. Но мне было все равно: в кои-то веки я стояла лицом к лицу с главным своим врагом. С тем, кто превратил мою жизнь в ад.

— Прости… не успел… спасти…

Силы у старика закончились. Приборы вокруг запищали. призывая врачей. Но Глава смотрел не на них — его взор приковала простая деревянная шкатулка на прикроватном столике.

— Тебе, — выдохнул он, теряя сознание.

Врачи засуетились, а я смотрела на простой деревянный ящик, который Отани протягивал двумя руками. Взять решилась не сразу — казалось, внутри таится что- то ужасное, страшное и очень опасное, вроде ядовитой змеи.

Но стоять в центре людского водоворота, мешая врачам, было глупо. И я забрала шкатулку.

— Госпожа, — Отани жестом указал на выход.

Здесь, в главном доме Первого Клана мне отвели очень простую, но при этом просторную комнату. Кровать, туалетный столик, полукруглый диван в зоне отдыха… И пустая гардеробная. В ванной я нашла полотенце и халат.

— Простите, но пока вы не имеете официального статуса, — Отани с непонятным выражением лица осмотрел комнату, задержав взгляд на кровати. — Поэтому прошу не выходить без причины. Если что-то понадобиться, скажите охране.

За дверью замерли четверо саро. Телохранители. Стражи. Тюремщики. Снова плен! Но чего ждать от судьбы в этот раз, я не представляла.

— Скоро придет горничная, она принесет одежду и ужин. Отдохните как следует, госпожа. Завтра с утра на Совете вы должны быть прекрасны!

— Подожди! — остановила я Отани. — Если ты мне понадобишься…

— Скажите охране. Я приду, — не колебался тот не секунды. — И… не советую бежать через окно. Здесь нет спасительных карнизов.

Зря он это сказал. Напомнил о прошлом…

Но я изменилась. Стала другой.

Больше не побегу. Встречу судьбу лицом к лицу, и пусть попробует подложить мне свинью!

Взгляд упал на шкатулку. Что же там такое, если дед… то есть Глава, считал важным отдать это даже умирая? Подошла к столику, и зеркало отразило мое движение.

Какой ужас! Бледная, с потекшей косметикой, в мятой одежде… да еще свадебной! И я в таком виде разгуливала по Городу? Хорошо, что большую часть времени провела в машине. Но почему-то стало неприятно, что Отани видел.

Шкатулка подождет! Сначала — душ!

Белила смешивались с водой, делая ее похожей на молоко. Я снова и снова наносила на лицо средство для снятия макияжа, но косметика въелась в кожу, хоть мочалкой три!

— Попробуйте, — я не сразу поняла, что это не вода шумит так причудливо.

Рядом стояла девушка чуть старше меня самой. Одной рукой она обнимала ворох полотенец, а второй протягивала какое-то средство.

— Простите, — она сильно смущалась, я не должна была, но… — вот, — положив полотенца на тумбочку, она выскочила из ванной.

А я взяла отставленный ей бутылек.

Жидкость пахла маслом. И немного фиалкой. Невесомо пенилась в ладонях и мягко прикасалась к коже. А еще — полностью смыла эти проклятые белила.

Приведя себя в порядок, я закуталась в халат и вышла из ванной. Надежды, что горничная еще в комнате, не сбылись. Девушка расправила кровать и подала ужин, после чего испарилась.

А еще на вешалке ждал строгий бежевый костюм, а рядом, на стуле, стояли туфли, сумочка и лежала шляпка с невесомой вуалеткой. Какая прелесть!