На острие (СИ) - Кутузова Елена - Страница 56

Подумала, и сама себе удивилась: с чего это я беспокоюсь о клане? С другой стороны… почему нет? Стать полноправной хозяйкой мощнейшей организации…

— Кен, — позвала, еще не до конца поняв, что же скажу. — А если я уже буду замужем? По всем правилам?

— Тогда… управление кланом окажется в руках вашего супруга, а вы… неприкосновенны.

— Давай поженимся?

Кен уставился на меня широко распахнутыми глазами.

— Что?

— Говорю, давай поженимся’ Раз уж оба не хотим быть игрушками в руках Совета.

— Невозможно, — от словно обмяк, сдался. — Все будут в ярости.

— «Все» это кто? Совет? Менети?

— Все разом, — Отани нахмурился. — И, потом, Глава…

— Глава хорошо, если доживет до вечера. Мы должны успеть.

Почему он не соглашается? Обоим же выгодно. Хотя, кажется, понимаю. Сама при малейшем упоминании о замужестве убивать готова, а Кен что, должен смириться?

— Госпожа, может быть, поищем другую возможность?

— Прости. Зря я это предложила. Извини, что навязываюсь. Наверное, у тебя есть девушка?

— Нет, — ответил он машинально. И тут же пояснил: — Даже если бы и была… пока я рядом с вами, пока нужен вам… ни о каких других женщинах речи быть не может.

Ну вот, как ледяной водой окатил.

— Попросила же прощения! Обязательно напоминать?

Я завелась, хотя самой было противно. Разумеется, у него никого нет! Жизнь саро

— служение. Подчинение старшему. А сейчас выше меня только Глава. Ну, и еще Совет, наверное. А Кен еще и долг крови выплачивал.

— Договорились же — ты больше ничего не должен. Тем более, жениться или хранить верность.

Кен молчал, и я продолжила:

— Еще раз извини. Больше не потревожу.

— Что? — Кен словно проснулся. — Прогоняешь? Я больше… не нужен?

Снова «ты». И почему так больно? Почему срывается дыхание и так тянет в груди? Это «не нужен» полоснуло острым лезвием лунно мерцающего меча. Да лучше бы ударил.

— Нужен, Кен. Очень. Просто не хочу заставлять.

Он шумно выдыхает. А потом хватается за голову:

— Лара! Что же ты делаешь? Что творишь?

Растерянное лицо, ужас в глазах. И, кажется, от этого я сама впадаю в панику.

— Да что мне делать-то?

Крик приводит в чувство обоих. Кен наконец-то вырывается из объятий мягкого кресла, подходит близко-близко. Кажется, сейчас скажет что-то очень важное, очень… личное. Такое, что захватит дух, закружит в водовороте безумия.

Жду чуда, и оттого не сразу понимаю:

— Госпожа, ради вас я готов на все. Но только не оскорбить Главу. Он сам должен выбрать вам мужа.

— Как? — вместо слов или слез из груди вырывается рычание. — Дедушка уже сказал: все — мне. Разве в это «все» не входит право решать самой?

— Глава еще жив!

— Когда умрет, будет поздно!

Ору ему в лицо и вдруг понимаю абсурдность происходящего: это Отани должен умолять меня спасти Клан. Любой ценой. Уговаривать, приводить доводы, а вместо этого…

— Что мы творим? — хватается он за голову. В глазах плещется ужас.

А я не могу говорить от смеха. Истерика рвется наружу, сгибает пополам, заставляет упасть на кровать и корчиться в судорогах нескончаемого хохота.

— Кен! Скажи… что для тебя Совет? Ты готов пожертвовать кланом по его приказу?

Он пережидает, опустившись на пол рядом с кроватью. И вздыхает:

— Я все отдам за клан. И за вас, моя госпожа!

С истерикой справилась, теперь бы отдышаться. А тут горько прозвучал вопрос:

— Почему вы предложили это именно мне?

— Да потому что люблю тебя, идиот!

В наступившей тишине не слышно даже дыхания. Она давит на виски, она ошеломляет, сводит с ума. И выдох Кена кажется оглушительным:

— Что вы сказали, госпожа?

Ох, как не хочется повторять! От стыда бы не сгореть. Но у Отани уже приступ самобичевания. Ох уж эти саро! С подчиненными прут напролом, не сомневаясь в собственном величии, а с вышестоящими готовы под землю уйти, лишь бы не оскорбить, не показаться наглыми.

— Госпожа, я недостоин такой милости. Я буду рядом с вами, пока не прогоните. Буду служить до последнего дня, до последнего вздоха. Но стать вашим мужем не могу.

— Тебе не плевать, что скажут остальные?

— Не в этом дело. Ради вас я брошу вызов любому, даже Верховному Совету. Но свадьба без одобрения Главы невозможна.

— Хватит уже, а? Сколько лет ты тащишь на себе весь клан, позволяя Главе играть роль марионетки? Кому, как не тебе дед может доверить своих людей? И свою внучку?

— Лара, вы ничего не знаете!

— Я знаю достаточно. Вот! — вытащить шкатулку с дневниками мамы оказалось делом минуты. Черная с золотом тетрадь лежит сверху, словно нарочно. — Вот здесь, — я сунула ее Кену в руки. — Мама много писала о своей семье. И о Рике Сантар. Знаешь, она так радовалась ее свадьбе. И рождению малыша. Даже сама связала для него одеяльце.

Кен отвернулся. Плечи напряглись, руки сжались в кулаки.

— Она здорова?

— Мама умерла, — глухо ответил Отани. — Но всю жизнь вспоминала наследницу и жалела, что не могла с ней увидеться.

— А ее младший брат? Тэдо Сантар?

— При чем тут дядя? — Кен стремительно обернулся.

— Хотя бы притом что именно его готовили в мужья наследнице. Ты что, не знал?

Отани покачал головой.

— А теперь скажи, если дед был готов выдать свою дочь за брата Рико, то разве свадьба внучки с ее сыном его разозлит?

Кен с видимым усилием разжал кулаки:

— Если вы не против, лучше посоветоваться с дядей.

— Конечно. Мне тоже хочется с ним поговорить. Интересно, какой была мама в молодости?

Оказалось — такой же, как и ее дочь: своевольной и отчаянной. В глазах господина Сантара слились давняя боль, горечь потери и тихая, светлая радость. Казалось, он был счастлив, что нашелся ребенок его обожаемой невесты.

А еще горячо поддержал идею со свадьбой:

— Великолепный план! Госпожа, не слушайте этого охламона, его дело — радоваться, что выбрали именно его. Только нужно провернуть все как можно скорее.

— И по правилам.

— И по правилам. Я соберу Совет Клана. Конечно, если вы не передумали.

Я не передумала.

Снова белое кимоно невесты, сложная прическа и безразмерный головной убор, скрывающий волосы и верхнюю часть лица. Высокие деревянные сандалии со скошенной подошвой заставляли косолапить, но в этот раз я не жаловалась: нельзя ныть, если ведешь войну.

А я ее вела. Со всеми: с Кланом, и Первым, и Вторым, с Верховным Советом, с семейством Менети, а главное — с Кеном Отани. Он, хоть и подчинился, смириться не мог.

Я шла по анфиладе внутренних покоев, куда не пускали никого, кто не был бы членом Клана, если у него не имелось особого приглашения. Как сказал Кен, в этих комнатах поверили все, нашли немало жучков, но уничтожать не стали — просто перепрограммировали, и камеры теперь передавали благостные картинки снующих туда-сюда саро, а микрофоны — спокойные разговоры «ни о чем».

— Чтобы подозрений не было.

Я не представляла, какую работу пришлось проделать, чтобы осуществить это за одну ночь. Но то, что смогли — радовало. Значит, люди готовы сражаться за клан.

Оставался сущий пустяк — сделать их своими. Как, пока не знала, и решила начать с малого: думать только о свадьбе.

Совет Клана уже ждал. Меня усадили на возвышение, рядом устроился Кен. Священник в желтой безразмерной одежде начал церемонию, едва все заняли свои места, я даже не успела оглядеться. А потом стало некогда.

Едва прозвучали последние слова ритуала, грянул хор голосов — Старейшины поздравляли нас с Кеном, а его дядя хитро поглядывал то на одного, то на другого. Интересно, чего ему стоило так быстро поменять мнение этих людей — еще вчера многие не желали меня признавать даже внучкой Главы, не то что наследницей.

Большого пира не было — Кен признался, что Совет беспокоился об утечке информации. Я предоставила решать ему — все же муж лучше знает, что нужно клану, недаром столько лет умудрялся скрывать от врагов истинное положение дел.