Приказано жениться (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 14

— Тебе-то какое дело, — огрызнулся Белов, окончательно разозлившись.

Вчера в казармах приятели полночи угощали его шипучим французским вином, введенным в моду франкийским послом. Сперва оказалось очень коварным, сперва легкое, оно валило с ног, и теперь по утру у преображенца ломило виски.

Впрочем, остальные участники возлияний были в худшем состоянии и это слегка утешало. Поминая, что после такой попойки лучше всего прогуляться на свежем воздухе, Григорий вышел из казарм, и ноги сами почему-то понесли его к фрейлинским корпусам, где он и увидел Лыкова, обнимающего Анастасию.

И вот теперь вместо слов благодарности, эта тощая девица обрушилась на него с градом упреков, и зачем-то еще приплела бывшую полюбовницу Головину.

— А никакого, — тем временем продолжала Настя, словно радуясь, что хоть на ком-то может сорвать злость. — Вот и тебе до меня не должно быть! Ты зачем сестре все сказал?

— Софье? Откуда ты знаешь? — Белов не стал оправдываться или отрицать, лишь нахмурился. — Она что, здесь была?

— Была.

— Что делала?

— Самсона мне показывала!

— И как? — по-глупому спросил окончательно опешивший Григорий.

У него в голове не укладывалось, что сестра бросила свое хозяйство ради того, чтобы в очередной раз взглянуть на орномную золоченую статую, которого иначе, как голозадым мужиком и не называла.

— Красиво, — злость прошла так же быстро, как и появилась, и Настя уже жалела, что обмолвилась о встрече с Софьей.

Белов хмыкнул.

— Пойдем, поговорим все-таки? — он мотнул головой в сторону вчерашнего дуба, вроде и на виду, а вроде и укромно.

— Пойдем, — обреченно кивнула девушка.

Гвардеец взял ее за руку и охнул.

— Да у тебя пальцы ледяные! — он быстро скинул с себя мундир и накинул девушке на плечи. — Вот, грейся!

От ткани шло приятное тепло.

— А ты как же? — Настя с опаской посмотрела на серое небо, словно давившее на крыши.

— А я привычный, чай не первое лето в Питерсбурхе! — усмехнулся преображенец. — Совсем плохо станет — в волка перекинусь!

Он искренне рассмеялся, видя ошарашенное выражение лица девушки.

— Да не бойся, не сахарный я, не растаю! — он потянул ее за дерево, надежно укрывая от чужих взглядов. — Ну, невестушка, давай знакомиться! Белов я, Григорий. Можно просто Гриша.

Настя недоверчиво смотрела на него.

— Ты что на меня совсем не сердишься?

— А чего сердиться? — Григорий как можно более равнодушно пожал плечами. — Сам я виноват, надо было тебя сперва про цель визита поспрошать.

— Думаешь, я бы тебе о ней сказала? Ты бы меня как блаженную сразу от ворот справадил…

— Может и справадил бы, — нехотя признал преображенец.

— Вот видишь! — грустно усмехнулась Настя, — Нет, Гриша, моя это вина, что государыня осерчала. Мне и ответ держать!

— И как же ты его держать собираешься? — Белов смотрел на невесту с возрастающим интересом.

Тоненькая, хрупкая, она почти утонула в его мундире. Глазищи огромные. И лицо такое… располагающее что ли. Фрейлины обычно губы надувают и глазами хлопают, что совы днем. А эта…

Настя вздернула голову и решительно посмотрела на гвардейца, плечом прислонившегося к дереву.

— Кора мокрая. Ты рубаху запачкаешь! — заметила она.

— Тьфу ты! — Белов отпрыгнул и попытался отряхнуть рукав. — Ну вот, Васька теперь весь вечер ворчать будет!

— Ты грязь не размазывай, — посоветовала Настя. — Подсохнуть дай. И вот…

Она попыталась снять мундир и вернуть его владельцу, но Григорий замотал головой.

— Даже и не думай! — предупредил он. — Здесь воздух плохой, чахоточный. Все, кто приезжают — в миг болеют. А ты вон бледная, даже кровь не пустить!

— Простуду не кровопусканиями лечить надо, а баней и травяными настоями! — фыркнула Настя, но в мундир вновь закуталась. Слишком уж он был теплый… родной какой-то. — Гриш, ты не думай, я тебя неволить не буду. Как только папеньку из острога выпустят, я с ним уеду, да у себя постриг приму…

К ее удивлению, гвардеец возмущенно фыркнул, точно зверь.

— Ты что это удумала? А я потом всю жизнь слушать буду, как молодую жену со свету сжил да в монастырь упек? — ужаснулся он. — Нет уж, Настасья Платоновна, хочешь ты аль нет — мы с тобой теперь на всю жизнь связаны!

Девушка лишь опустила голосу и подозрительно захлопала ресницами.

— Так… еще этого нам не хватало! — Гриша, моментально почуяв неладное вытащил и протянул ей свой платок. — Ну-ка слезы вытри! Потом в комнате порыдаешь!

— Умный какой, — Настя шмыгнула носом, но платок взяла. — И где только научился? Небось, когда по фрейлинам бегал?

— Фрейлины меня не слезами встречали, а поцелуями! — Белов вдруг понял, что хорохориться, словно мальчишка. Поморщился и добавил. — Сестры у меня. Семеро…

— Сссколько? — ахнула Настя, моментально позабыв о слезах.

Девушка с ужасом представила, как её будут выгуливать в парке, передавая с рук на руки.

— Семеро, — Белов вновь усмехнулся, разгадав мысли невесты. — Да ты не переживай, они почти все замужем, свои семьи у них. Окромя Софьи никто не побеспокоит!

— А ей-то чего? — пробурчала Настя.

— Она меня, почитай и вырастила, — Григорий в миг стал серьезным. — Тяжело я родителям дался. Матушка после родов совсем слаба была, думали представиться. Вот Софья со мной и нянькалась. А потом уже…

Гвардеец махнул рукой. Никому не стоило знать, что, когда Белов уже начал служить в полку, он в очередной раз увидел на лице у сестры следы побоев. Тогда Гриша и обернулся волком, подкараулил мужа сестры и достаточно толково и быстро объяснил ему, что будет, если Горбунов еще раз тронет Софью.

Гриша понимал, что за такое его вполне могли сослать на каторгу, но командир полка, Александр Борисович Бутурлин, вникнув в дело, вступился за своего офицера, хотя потом и сам потрепал Гришку изрядно, заставив месяц сражаться с ним самим в звериной обличие.

Впрочем, Белов был лишь рад этому. Бутурлин слвл одним из самых опытных воинов и в схватке ему не было равных.

Софья же еще долго удивлялась, что муж предложил разъехаться, безропотно уступив и городской дом, и дачу в Питерхоффе.

— В общем, на сестру мою не серчай, не враг она! — подытожил свое молчание Григорий. все еще зло сверкая глазами от некстати охвативших его воспоминаний.

Настя лишь повела плечами.

— Ты поговорить хотел, — напомнила она гвардейцу.

— Хотел, — подтвердил тот. — Я вот что думаю: приказ государыня не отменит, но про него еще никто не прознал, Марфа слишком злая ходила, да и надеется она, что я выкручусь.

— И что? — девушка с надеждой посмотрела на преображенца, неужели он знает, как и свадьбы избежать, и государыню не разозлить.

— А то, что, надобно нам с тобой изобразить, что мы по любви венчаться будем.

— Что?! — Настя даже взвизгнула, такой абсурдной показалась ей эта мысль. — То есть…

— То и есть! — не выдержав, передразнил Григорий, как вечно дразнил непонятливых сестер. — Я государыне на верность присягал и любые ея приказы исполнять должен!

— Вот и исполняй, только меня в это не втягивай! — Настя почти швырнула вдруг ставший тяжелым мундир на траву, развернулась и направилась к фрейлинскому дому.

— Дура!! — крикнул ей вслед Белов. — Себя не жалеешь, так хоть об отце подумай!

Настя на мгновение замерла, а потом решительно поднялась по ступеням дома. В сердцах хлопнула дверью.

— Вот ведь! Одно слово — баба! и — проворчал Григорий, поднимая с земли и отряхивая свой мундир. — Хорошо, хоть топтать не начала, с нее станется!

Он критически оглядел зеленое сукно, особо тщательно проверил красные обшлага, чтоб на них не было комьев земли. После чего надел мундир, достал из кармана парик, нахлобучил его на голову и направился во дворец, превращать свой план в жизнь. Настя еще одумается, пожалеет, что так говорила.

Дворец встретил Белова бестолковой суетой. Всюду ходили придворные, в двух малых залах на втором, парадном этаже играли в карты. Зеркала на стенах, поставленные друг напротив друга отражали эту пеструю, точно цыганскую толпу. Правда, вместо мелодичных напеовов кочевников здесь был лишь гул голосов, напоминающий жужжание мух над вареньем.