Безымянная тропа (ЛП) - Лински Говард - Страница 57

Затем он поправил сам себя.

― То есть, был убит.

― Почему он записался на сверхсрочную службу, если его брат воссоединился с Мэри, ― спросила Хелен. ― Судя по тому, что сказал Сэм, проблемы Джека были бы решены?

― Отягощенная виной совесть, ― ответил Том, будто это было очевидно.

Его тон разозлил ее.

― Кто знает, ― сказал Родди. ― Джек служил в британских экспедиционных силах, которые сражались в арьергарде в Дюнкерке в сороковом году. С того берега было спасено больше трех сотен тысяч солдат. Джек Кольер не был одним из них.

― Только подумать, он пережил все эти сражения в Первую Мировую Войну и вернулся домой через двадцать лет, только чтобы быть убитым в другой чертовой войне, ― подметил Том.

― Его удача под конец иссякла, ― согласился Родди.

― Так, значит, он не остался безнаказанным, ― Том язвительно сказал Хелен.

― А младший брат, Стефан? ― спросила Хелен, игнорируя Тома.

― Боюсь, что он тоже умер.

― Я надеялся, что кто-то остался жив, кто может знать правду обо все этом, кроме старой Мэри Кольер, ― сказал Том, ― потому что мы не добьемся ее от нее.

― Можем добиться, ― запротестовала Хелен, ― если сможем убедить ее, что знаем больше, чем она считает, ― и она повернулась к Родди. ― Что случилось со Стефаном Кольером?

― Как и сказал Сэм, Стефана поместили в больницу для душевнобольных, ― он провел кончиком шариковой ручки по своим записям, пока не обнаружил нужный отрывок. ― В пятьдесят первом году его увезли в Спрингтон.

Он опустил свою ручку и посмотрел на Хелен.

― Это недалеко отсюда. Когда Стефана отвезли туда, это место было известно как психиатрическая больница. Мне стыдно говорить это, но, когда я был ребенком, мы называли его дурдомом. К тому времени, как он закрылся, на данный момент уже около десяти лет назад, он был психиатрическом госпиталем.

Он мрачно улыбнулся.

― В некотором роде, прогресс, как я думаю.

― И Стефан умер там? ― спросила Хелен.

― Я позвонил кое-кому, кто работает в консультационной конторе в Дареме, где они хранят все старые записи о пациентах, ― сказал Родди. ― Приятной леди, такой же любительнице истории, как и я, мы ходим на одни и те же собрания.

Том сопротивлялся искушению забарабанить пальцами по столу от нетерпения. Он всегда хотел перенаправить ход монолога Родди, чтобы он быстрее дошел до сути дела.

― Она перезвонила мне позже, ― продолжил Родди, ― и сказала, что Стефан находился там до самого конца.

― Так кто присматривал за ним в промежутке между тем, как Джек Кольер записался на срочную службу, а Стефана отправили в Спрингтон? ― спросил Том. ― Это целых четырнадцать лет. Генри забрал его, когда женился на Мэри?

― Должно быть он. У него больше никого не было.

― Какой печальный конец жизни, ― сказала Хелен, ― в таком месте. Что именно с ним было не так?

Родди пожал плечами.

― В те времена, на деталях не заостряли внимание: вероятно, что-то с нервами.

― С нервами?

― Это эвфемизм, ― объяснил Том нетерпеливым тоном, ― всеобъемлющее понятие, которым люди пользовались, когда пытались быть тактичными. Когда Стефан Кольер был ребенком не принято было говорить о болезнях или инвалидности…

― Именно, понятие нервы использовали для описания любого из большого количества заболеваний: от острой контузии до истерии, тревоги или послеродовой депрессии, ― объяснял Родди, ― и сотен других состояний, которые могут попасть под понятие того, что мы сейчас воспринимаем как ментальное расстройство. Люди тогда толком не понимали такого рода вещи, так что, если кто-то слетал с катушек, их, по большей части, считали спятившими и запирали. То были темные времена. Между войнами они даже запирали девушек за то, что те занимались сексом до свадьбы.

Его глаза озорно блеснули.

― Представьте себе это сейчас. Тогда бы не осталось никого в деревне.

― Ментальные болезни были клеймом, ― сказал Том, ― людей, подверженных им, стыдились.

― А они называют это старыми добрыми временами, ― произнесла Хелен.

***

― Мне пора возвращаться в офис, ― сообщила она ему, когда они покинули Родди.

― Хорошо, ― ответил он, открывая дверь автомобиля.

― Но я смогу встретиться с тобой позже, если хочешь?

― Конечно.

― В чем дело?

― Ни в чем.

― Я думала, только женщинам полагается делать это, ― она нахмурилась.

― Делать что?

― Делать вид, что все хорошо, когда все наоборот.

― Я не понимаю тебя.

― Мне жаль, если я вчера расстроила тебя, ― сказала она. ― Ты был прав: я ничего не знаю о твоей матери. Я не должна была ничего говорить.

― Ах, это, ― он покачал головой, будто уже забыл об этом. ― Ерунда.

― Тогда почему ты на меня не смотришь? ― спросила она. ― Ты ведешь себя как разозленный медведь каждый раз, как я открываю рот.

― Ох, да, ладно, ― запротестовал он, затем понял, что в чем-то она права. ― Извини, ― сказал он. ― Я не выспался прошлой ночью.

Воспоминание о пятимильной прогулке обратно до Грейт Мидлтона в темноте все еще сыпало соль на раны.

― На меня сейчас многое давит.

― Хорошо, ― сказала она, его извинение успокоило ее. ― Ладно, если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом.

― С чего бы я захотел этого? ― скептически усмехнулся он. ― Я ― мужчина с Севера, мы не рассказываем о наших проблемах, никогда.

― Извини, ― сказала она, ― должно быть, выскользнуло из головы.

***

Со своего наблюдательного пункта на возвышенности у него был отличный обзор на игровую площадку, так что ему даже не нужно было выходить из машины. Его не интересовали ужасные подростки, те, что прислонились к стенам или дрались друг с другом по пути, чтобы покурить позади рядов гаражей на противоположном конце школы. А вот те, что помладше, да, и только девочки: маленькие ангелочки, которые все еще сладко улыбались, не были циничными и манипулирующими, те, что пока не изменились. Он так отчаянно желал спасти их.

Его окно было открыто, и он мог слышать их смех и вскрики даже отсюда. Он посмотрел вниз на маленькие фигурки далеко под ним с чувством великой печали, ему хотелось плакать, потому что он знал две вещи. Он никогда не сможет спасти их всех, и это не сможет дальше продолжаться.

Он почти попался, шок и внезапное понимание того, насколько близко он был к краху, выбило из колеи. Он знал, что он сможет сделать это еще раз, вероятно, два или даже три, но, в конце концов, сеть вокруг сузится. Что-то пойдет не так и его схватят.

Вероятно, он может просто прекратить и тогда, может быть, они никогда не найдут его. Он может сбежать, отправиться так далеко, что никто даже представления не будет иметь, что он ― Жнец. Это была отравляющая мысль. Но нет, кто тогда будет исполнять волю Господа?

Он знал, что ему нужно делать. Святой Августин сказал ему: «Молись так, будто все зависит от Бога. Работай так, как будто все зависит от тебя».

***

Во второй половине дня Хелен провела беседу с немногословным юношей, который только что выиграл региональный конкурс пианистов, затем пошла прямиком на интервью с новым исполнительным руководителем ради краткого биографического очерка для так называемых бизнес-страниц «Вестника». Она приехала в «Грейхаунд» тем вечером раньше, чем Том спустился из своей комнаты. У бара стояла группа неопрятных мужчин, один из них нахмурился при виде нее. Должно быть, Фрэнки Тернер запоздало понял, что Хелен обманула его. Либо Бетти раскрыла ее обман, как только она ушла из их дома, или он самом деле купил местную газету, надеясь оказаться в ней, и ничего там не увидел про тяжело трудящиеся семьи.

Хелен быстро заказала напиток и села в тихом углу. Том не заставил ее долго ждать, но она почувствовала, как атмосфера слегка изменилась, когда он вошел в бар. Ощущение, что что-то назревает, было почти осязаемым. Некоторые из мужчин, определенно, обсуждали их обоих.