Безымянная тропа (ЛП) - Лински Говард - Страница 58

Том кивнул ей и показал на ее напиток. Она покачала головой, так как едва пригубила первый заказанный. Когда он заказал напиток себе, Фрэнки Тернер выпрямил спину и, когда он заговорил, его слова были достаточно громкими, чтобы все в помещение могли услышать.

― Твоя пташка там.

― Спасибо, ― ответил Том с улыбкой, которая говорила, что он не воспринимает мужчину всерьез, ― но мне нравишься только ты, Фрэнки.

Хелен внезапно испугалась, что он зашел слишком далеко. Она не была удивлена, когда Фрэнки не спустил ему этого комментария.

― Я удивлен, Колин, что ты обслуживаешь его.

― Что ты имеешь в виду? ― спросил владелец.

― Я-то думал, что ты собираешься запретить вход всем этим журналистам, ― сказал он, когда владелец заведения толкнул к Тому пинту, ― ты сказал, что они паразиты, пришедшие сплясать на могиле маленькой девочки. Так ты сказал? ― напомнил он Колину.

― Да, ну, я не имел в виду Тома, ― возразил владелец, ― мы же знаем его годами, мужик.

Остальные выпивающие теперь смотрели в открытую.

― Они все, бл*ть, одинаковые. Он даже не работает теперь в местной газете. Я бы не стал даже использовать ту газету, в которой он работает, чтобы подтереть задницу.

― А ты стал вытирать задницу, Фрэнки? ― спокойно спросил Том. ― Когда это?

― В углах помещения раздались один или два неуверенных смешка, но они прекратились, когда те, кто смеялся, увидели выражение на лице Фрэнки. Большой мужчина сделал шаг вперед. Том взял свою пинту и сделал еще один глоток, само олицетворение непоколебимого спокойствия. У Хелен сердце подпрыгнуло к горлу, она ожидала, что на Фрэнки яростно нападет на него в любой момент.

― «Вестник» ― куча дерьма, ― сказал Фрэнки всем в баре, ― но он даже и близко не настолько плох, как та лживая «кокни» газетенка, на которую он работает.

― Ты не думал, что «Вестник» дерьмо, когда победил в луковом шоу? ― спросил Том.

Колин, отдавая себе отчет, улыбнулся.

― Я никогда не видел, чтобы кто-то так раздувался от гордости, что его фотография попала в газету.

― Да пошли вы нах*й, я никогда... ― но Фрэнки Тернер уже покраснел от воспоминания.

― Как только Джонни Пэтчем достал свою камеру, Фрэнки тотчас оказался здесь рядом со столом, заваленным горой его удостоенных наград луковиц. Его рубашка была такой новой, что на ней спереди все еще были отутюженные складки, и он даже уложил волосы, ты помнишь, Колин?

― Да, на секундочку, помню, ― хозяин улыбнулся при воспоминании.

Фрэнки это нисколько не понравилось. Определенно, расклад сил поменялся: люди в открытую улыбались от воспоминаний Тома.

― Убедитесь, что мои луковицы попали в кадр, может, мне стоит взять одну в руки, ― передразнил Том.

― Чушь, ― прошипел Фрэнки.

― Вы помните Джонни Пэтчема, парни? От мужчин послышался гул согласия. ― Пять футов четыре дюйма (прим.: приблизительно сто шестьдесят два сантиметра) без сапог, но ему хватило здесь всего одного взгляда на Фрэнки, чтобы сказать: «Слушай сюда, мой юный друг, я тут фотограф, а не ты, так что мы сделаем все по-моему или вообще никак».

Том показал на униженного Фрэнки.

― А этот обдолбанный мудила просто потерял дар речи и сказал: «Хорошо, друг», ― сказал Том.

Фрэнки огляделся вокруг и увидел, что все смеются над ним, даже его собственные дружки: особенно, его собственные дружки. Мужчина, казалось, видимо сжался перед Хелен, вся грозность испарилась из него.

― Да пошли вы, вы все!

Он быстрым шагом вышел из паба под громкое ироничное веселье, оставив свою наполовину выпитую пинту в баре.

***

― Ты рисковал, ― сказала Хелен Тому, когда тот сел напротив нее, ― не то, чтобы ты знал об этом. Ты был так же хладнокровен, как чертов огурец.

Он бросил на нее странный взгляд.

― Нет, не был, ― сказал ей, нахмурившись. ― Я наложил в штаны от страха. Думал, что Фрэнки собирается разбить мне бутылку об голову. Он не самый приятный человек, сама знаешь.

― Но ты выглядел таким спокойным.

― Внешне, ― сообщил он ей просто, делая еще один большой глоток пива, ― внутренне, нет.

Он улыбнулся ей.

Она открыла рот, чтобы ответить, но любые слова, которые она могла произнести, были резко оборваны режущим слух звоном с противоположного конца бара. Мужчина лет тридцати пяти держался за микрофон и решительно смотрел на экран, монтированный на ближайшей стене, когда по тому начали ползти слова, сопровождаемые очень громкой музыкой.

― Чертово караоке, ― закричал Том, чтобы она смогла расслышать, ― оно повсюду теперь. Что случилось с тем, чтобы просто прийти в паб за тихой пинтой и разговором? ― добавил он, говоря в этот момент как старик.

Певец уже расправился с «Sweet Caroline» Нила Даймонда, и как только раздались аплодисменты, Том позвала Хелен: ― Пошли! ― и встал со стула, ― возьми с собой напиток.

Они сидели на полу, прижавшись спиной к кровати. Они вновь вспоминали все, что узнали о Шоне Доннеллане и об его убийстве, прежде чем перейти к исчезновению Мишель Саммерс и к предыдущим жертвам Ловца детей.

― Мы ходим кругами, ― наконец, призналась Хелен. ― Нет новостей?

И, когда тот заколебался с ответом, она спросила: ― В чем дело?

― Я размышлял о твоей теории, почему девочки идут с ним.

― Ах, это, ― сказала она, ― я могла быть очень далека от истины.

― А могла и попасть прямо в точку. Это может быть женщина, которая заманивает их к нему, но у меня проскочила другая мысль.

― Я уверена, что предпочту ее, неважно, какая она.

― Я сел недавно в машину к незнакомцу, ― сказал он ей, ― но только потому, что они мелькнули передо мной значком. Они были полицейскими, но, что если не были?

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее.

― Что если ты одиннадцатилетняя девочка, и мужчина с фальшивым удостоверением говорит тебе, что он офицер полиции, и тебе нужно сесть к нему в машину?

Хелен внимательно на него смотрела.

― Я бы села, ― наконец, сказала она.

Том кивнул.

― Я так и думал.

Неожиданно громкость музыки внизу взмыла вверх.

― Гребаный ад, ― сказал он.

― Удачи тебе в том, чтобы заснуть при таком грохоте.

― Со мной будет все в порядке, если у Колина не будет закрытой пьянки.

Безошибочный хор пения «Delilah» можно было четко расслышать, даже хоть и был приглушен коврами и половицами.

― Я куплю тебе еще выпивки, ― сказал он ей, ― но кто-то гробит песню Тома Джонса там внизу.

― Все в порядке, ― сказала она. ― Мне нужно ехать обратно в любом случае, и уже поздно, однако я не знаю, как буду смотреть Малколму в глаза, когда теперь знаю о его маленьком...

― О его бизнесе на стороне? ― она улыбнулась. ― Не беспокойся. Все забудется через день или два. Никто не воспринимает Малколма всерьез.

― Мне приходится. Для тебя это в порядке вещей.

― Так ли?

― Да, я только начинающий журналист, а ты уже добился признания. Ты в большой лиге.

― Не совсем.

Том не был уверен, что хочет говорить об этом, потому что к своему удивлению он обнаружил, что ему, на самом деле, важно ее мнение о нем.

Хелен продолжила, словно не слышала его слов.

― С учетом того, что я занимаюсь этим всего ничего, мое имя в «Вестнике» уже изваляли в грязи.

― Только потому, что ты поймала своего редактора за грязным дельцем.

― Дело не только в этом, ― призналась она. ― Большую часть времени я не чувствую, будто знаю, что делаю.

― Я раньше испытывал те же самые чувства, ― заверил он ее. ― Все еще испытываю большую часть времени. У всех так. Просто они делают вид, что это не так.

― Но ты знаешь, что делаешь, ― заспорила она.

― Не всегда и только потому, что я поднабрался жизненного опыта. Я немного старше тебя.