Завещание Якова Брюса (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 16
- Предыдущая
- 16/31
- Следующая
Девушка не стала подслушивать. Приказав лакею следовать за ней, Настя по привычке направилась к Большому дворцу.
Уже по пути раскланиваясь с многочисленными знакомыми и незнакомыми людьми, провожающими фрейлину государыни любопытными взглядами, Настя поняла, что в одиночестве ей побыть не удастся: слишком уж свежи были слухи о нежданной императорской милости к непонятной девице. Более того, некоторые уже разузнали, что Настя проживает лишь с отцом, и даже не скрываясь, строили нелепые догадки.
Особо дерзкий молодой человек в алом, расшитом серебром камзоле подошел к девушке с просьбой разъяснить слух, являлся ли Платон Збышев фаворитом цесаревны Елисаветы. Девушка лишь смерила его строгим взглядом и прошла мимо, заставив нахала покраснеть от досады, выслушивая насмешки прохожих.
Как обычно, Нижний парк был полон народу. Оттуда доносились звонкие голоса и смех, перекрывавшие журчание воды в фонтанах. Не желая никого видеть Настя поспешила скрыться в Верхнем парке.
У ворот стояли семеновцы. Они же несли караул у входа во дворец и, в этом девушка не сомневалась, у покоев императрицы. Стало быть, преображенцы все еще были не в фаворе у Елисаветы Петровны, и именно поэтому Александр Борисович чувствовал себя оскорбленным.
Стремясь избежать людных мест, Настя направилась по одной из боковых дорожек к аптекарскому огороду — там выращивались лекарственные травы для императрицы.
Грядки были разбиты за высокими, тщательно подстриженными кустами. Шалфей, мята, зверобой, ромашка — ведьма знала все наизусть. Кстати, ромашку было бы неплохо позаваривать Грише, а вот Александру Борисовичу лучше всего валериану.
При воспоминании о Белове мысли в голове вновь завертелись. Больше всего Настю волновалась отношение родителей жениха даже не к ней, но к собственному сыну.
То, с какой легкостью Петр Григорьевич отрекся от единственного наследника потрясло девушку гораздо больше, чем она готова была признаться. Но еще больше ее задело спокойствие, с которым Григорий принял происходящее. Настя готова была признать, что действительно каким-то образом приворожила преображенца.
Девушка беспокоилась, что, когда любовный пыл Григория спадет, он начнет винить Настю в разладе с родителями. К тому же, судя по слухам, Белов никогда не был стеснен в средствах, и лишенный родительской поддержки может просто не выдержать скромного образа жизни, который могла предложить ему Настя.
Да имение Платона Збышева требовало присмотра. Оно стало частью самой Насти, и девушка не могла представить себе жизни без полей цветущего льна.
А еще была Сила. Могучая Сила, бросившая их в объятия друг друга, она захлестывала, переполняла, заставляя отбросить здравый смысл и покориться зову, древнему, как сама жизнь.
Чувствуя себя уставшей от бессмысленных раздумий, девушка присела на ближайшую скамейку и прикрыла глаза, подставив лицо ласковому солнцу. Людские голоса, звучавшие неподалеку, сливались, напоминая жужжание пчел. Они становились все глуше и дальше. Солнце припекало, в воздухе разливался аромат цветов.
В какой-то момент Насте показалось, что она сидит на вершине любимого холма, внизу неторопливо движется река, а за спиной девки переклиниваются, чтобы идти за лесной малиной.
Сочную и сладкую ягоду надо было придавить языком, чтобы она лопнула, наполняя рот кисловатым соком. Малина росла в лесу, недалеко от Настиного дома, а за малинником была заповедная поляна с земляникой ароматной и очень душистой. Девушка вдруг замечталась, что они с Беловым все-таки поженятся и уедут в имение. Гриша будет сидеть на террасе, а сама Настя сходит за ягодами в лес, а потом протянет землянику на раскрытой ладони.
Девушка вдруг очень явственно представила, как нежные губы касаются ее кожи, одну за другой захватывая ягодки. Дыхание перехватило, а низ живота сжался от истомы. Настя выдохнула и приоткрыла глаза. Все еще находясь в сладострастной дреме, она взглянула на мужчину, стоявшего рядом, вздрогнула и стремительно поднялась на ноги.
— Простите, я, должно быть, напугал вас? — Михаил Долгорукий вежливо поклонился.
— Ннет, — понимая, что Долгорукий не мог знать, о чем она грезила, Настя все равно смутилась.
— Но я же вижу, — возразил он, — Вы даже вскочили, явно намереваясь уйти. Мое присутствие для вас неприятно?
— Я… Я просто задумалась, — девушка виновато улыбнулась. — Вообразила, что нахожусь у себя в имении… потому ваше появление было для меня некой неожиданностью.
Михаил усмехнулся.
— Знаете, многие помещики желают не то, что имение, душу отдать, чтобы очутиться здесь, а вы вот об обратном мечтаете.
— Каждый человек своего счастья ищет.
— Вы здесь несчастливы?
Настя внимательно посмотрела на офицера, стоящего перед ней, гадая, е ловушка ли это. Взгляд Михаила Ивановича был полон дружелюбия и интереса. Слишком уж полон. Насте вспомнились актеры на представлении. Те тоже так дружелюбно смотрели на зрителей, кидавших на сцену монеты.
Долгорукий молчал, явно ожидая, что девушка заговорит первая.
— За что вас не любит Анна Михайловна? — вдруг спросила Настя.
— Простите?
— Анна Михайловна Бутурлина. У вас ведь с ней вражда? Это какая-то семейная тайна?
— Никакой. Наш батюшка соперничал с Александром Борисовичем и при малолетнем внуке императора Петра часто был более удачлив. Умудрился даже сосватать мою старшую сестру за него… правда тот Петр вскорости застудился на охоте и умер…
— А что стало с невестой?
— Приняла постриг в одном из монастырей… — показалось, что глаза Долгорукого зло сверкнули. — В самом дальнем. Нас же с батюшкой предпочли отправить в Сибирь… от греха подальше…
— И вы полагаете, что подполковник Бутурлин причастен к этому?
Михаил Долгорукий рассмеялся. Правда, слегка наигранно, словно ожидая, что собеседница разделит с ним веселье. Настя молчала, и смех тотчас же прекратился.
— Александр Борисович к ссылке моего батюшки касательства не имеет. Во всяком случае, прямого, — дружелюбно пояснил офицер. — Хотя брат мой считает, что именно Александр Борисович писал доносы на отца. Впрочем, дело это былое, батюшки моего уже давно в живых нет, наши враги повержены, а мы с братом из ссылки возвращены и государыней нашей обласканы.
Долгорукий замолчал, задумчиво глядя поверх золотых куполов с крестами. Молчала и Настя. Зеленые, стриженные стеной кусты отгораживали их от остального мира. Девушка кинула взгляд на лакея, но тот лишь растерянно хлопал глазами, ожидая приказов хозяйки.
— Мне пора идти, — Настя решила не продолжать непонятный разговор.
— Я провожу вас? — Долгорукий уже справился с чувствами и вновь улыбался.
Настя покачала головой.
— Не стоит. Это может не понравиться Анне Михайловне.
— Анне Михайловне или… Григорию Белову?
Вопрос заставил девушку покраснеть.
— Прежде всего, это не понравиться Елисавете Петровне, — она постаралась ответить со всей строгостью, на которую была способна.
— Это правда, что вы имеете к ней какое-то отношение? — усмехнулся Долгорукий.
— Надеюсь, вы не станете пересказывать мне глупые сплетни! — разозлилась Настя.
— Не стану, — покладисто согласился офицер, — но все же провожу вас хотя бы до ворот парка. А то в последнее время вокруг неспокойно.
— Поверьте, это лишнее. Вокруг много людей…
— И все же я настаиваю. К тому же государыней приказ дан девиц одних по парку не пускать! — Михаил зашагал рядом с девушкой и той не оставалось ничего, как просто идти по аллее, надеясь, что у офицера вскоре появятся дела. Тихон послушно плелся следом.
— Скажите, а вы верите в зверя? — вдруг спросил Михаил.
— В кого? — Настя понадеялась, что он не заметил, как она вздрогнула.
— В монстра, который девок дерет, — охотно пояснил ее провожатый. — Говорят, уже несколько погибло, и государыня весьма недовольна нерасторопностью графа Шувалова в этом деле.
Настя только пожала плечами, не желая отвечать. Долгорукий вполне мог знать, что Шувалов посещал Бутурлиных, и как всякий царедворец пытался выведать подробности визитов.
- Предыдущая
- 16/31
- Следующая