Северный волк (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 21

Этикет действительно предписывал именно так избавляться от нежелательных гостей. Это правило давало возможность дворянам расставаться приятелями, даже если кто-то злоупотреблял гостеприимством. Только очень

“непонятливых” и ищущих ссоры гостей хозяевам приходилось выселять лично.

Он удивленно изогнул брови, не перебивал. Это показное непонимание раздражало.

Я бы раньше ушла. Но твои ритуалы меня сильно истощили.А так твоим коболам даже пришлось перестать со мной разговаривать!

Последние фразы были лишними, потому что выдавали мою обиду. Но я просто не сдержалась, обоснованно считая, что после всего сделанного для виконта заслуживала другого к себе отношения.

Он потупился и выглядел смущенным.

А вот тут я действительно виноват. Мне следовало тебяпредупредить. Прости.

Не извиняйся. Сама знаю, что загостилась. Давно пора былопопрощаться, - его раскаяние казалось наигранным, а потому бесило.

Софи, я не хочу, чтобы ты уходила, - посмотрев мне в глаза,заверил маг.

Теплое сияние дара, мягкий взгляд, уверенный низкий голос. Может, в другой ситуации я бы поверила. Но воспоминание о том, что инквизитор так же усиливал магическую связь, чтобы истощать меня, было слишком свежим и болезненным.

Хотелось спросить, придумал ли меркантильный виконт новый способ, как меня использовать, но, к счастью, сдержалась. - Ты раньше не знала о коболах, поэтому истолковала их поведение таким образом.

Прозвучало так, будто я была мнительной и чересчур обидчивой.

Ну, знаешь! Это вообще переходит все границы! Я еще ивиновата, оказывается! – я вспылила, отшагнула в сторону.

Хотела обойти мага, загородившего путь к двери.

Осторожней, разобьешь! - выпалил он, указывая на что-то умоих ног.

Я замерла, оглянулась. Старшая кобола стояла у стены, сложив руки на груди. И теперь служанка казалась простой глиняной куклой с мертвым взглядом стеклянных глаз. Зрелище было неожиданно жутким, я зябко повела плечами и даже отступила.

Что это с ней?

С ней произошло то, о чем я забыл тебя предупредить, - онказался искренне огорченным.

Миньер наклонился к коболе, бережно взял ее и, сказав:

“Пойдем, покажу тебе кое-что”, открыл дверь справа от входа. Оказалось, это комната глиняных слуг. Пятеро других лежали в кроватях в таких же позах, что и кукла в руках виконта. Осторожно положив старшую коболу на пустующую кровать, он повернулся ко мне.

Коболы - оживленные магией куклы. Их можно сравнить счасами. Механизм необходимо заводить, а кобол - время от времени подпитывать особым заклинанием. Иначе они засыпают, как сейчас, - пояснил маг. - Если у нескольких кобол есть задание, например, служить гостье, но заканчивается магия, они засыпают добровольно. Отдают свои запасы сил кому-то одному. Чтобы задание было выполнено. А разговоры, проявление индивидуальности, отнимают много сил, поэтому коболы от них отказываются, когда магия на исходе. Мне стало неловко и стыдно. Две недели надумывала себе всякие гадости об Эдвине. Убедила себя, что он хотел избавиться от меня. Верила, слуги по его приказу были невежливы, пытались выгнать обузу.

Миньер говорил спокойно, прежним мягким тоном и, казалось, моего смущения не замечал.

Я не мог подпитать их. Нечем было. Ты заклинания незнаешь и с коболами прежде не сталкивалась. Нужная формула состоит из двух частей, а внешне заклинание похоже на пружину.

Он произнес заклинание, касаясь рукой лба старшей коболы.

Кукла не ожила, что Эдвина не удивило.

Заклинанию нужно время, чтобы распределитьсяравномерно. Даже если бы я подпитывал еще неспящих, им тоже потребовалась бы пауза, - пояснил он и повторил формулу дважды, подпитывая еще двух слуг.

Эдвин подошел ко мне, уверенным движением положил ладони мне на плечи, взялся за лямки сумки.

И желание обожгло меня. Так сильно, что онемело сердце и задрожали колени.

Но он даже не смотрел на меня, пока не стянул сумку и не положил ее на пол. Взгляд Эдвина был серьезным и мягким. Золотой дар покорял теплом и удивительно мужской красотой. Глядя мне в глаза, маг развязал узел шерстяного платка у меня на затылке. Мягко снял платок и уронил на пол. Я безуспешно пыталась дышать спокойно и проиграла эту битву, когда Эдвин коснулся моей щеки своей. Тепло его кожи и запах духов лишали рассудка едва ли не сильней слов.

Я две недели считал часы до возвращения к тебе. И меньшевсего на свете хотел бы, чтобы ты ушла.

Я поцеловала его первая. Всем телом прижимаясь к Эдвину и жалея только о многослойности одежды. Она не давала ощутить его жар, поделиться своим. Он отвечал на поцелуи страстно, обнимая обеими руками.

Не помню, как мы оказались в его спальне. Он щелкнул пальцами, зажигая лампу на столе у окна. Этот всплеск всколыхнул его дар, горячий, возбуждающий, неразрывно связанный с моим. Отклик моей магии был таким сильным, что я не сдержала стон.

Его плащ в считанные секунды оказался рядом с моим на стуле. Мелкие пуговички мантии выскальзывали из моих дрожащих пальцев. Не выдержав этой пытки, я расстегнула их магией, проведя ладонью по его груди и животу. Он прерывисто выдохнул, прижав меня к себе. Я стонала от телесного и магического восторга, усиленного тем, что Эдвин желал меня не меньше, чем я его.

Это сводило с ума, расковывало, освобождало. Он был нежен и настойчив, я отвечала лаской. Перевившиеся дары искрили и усилили наслаждение так, что на пике я плакала. Тяжело дыша, опустилась ему на грудь. Говорить не хотелось. Хотелось чувствовать тяжесть его руки на своей спине, его дыхание на моих волосах. Он накрыл нас одеялом и не поменял позы.

Эдвин был прекрасным любовником. Опытным, в меру напористым, в меру осторожным, внимательным. Слияние тел и магии дарило непередаваемое наслаждение нам обоим. И отказаться от этой радости мы были не в силах. В первый день после возвращения виконта из постели выбрались только после полудня. И то исключительно потому, что не хотели завтракать в кровати.

Намазывая маслом теплую булочку, слушала скупой рассказ Эдвина о днях в Ордене, о встрече с главным инквизитором провинции. Орден всполошился из-за неудачной попытки проникновения в замок Великого магистра. Слухи множились, судачили даже о покушении на Серпинара, хотя его в то время даже не было в поместье. Искали какого-то неучтенного мага, возможно, эльфа.

“Неучтенного”? - переспросила я. - Откуда инквизиторамизвестно, сколько магов в стране?

Вопрос вполне обоснованный. Если знать была вся на виду, то количество одаренных детей от смешанных браков с эльфами не поддавалось исчислению.

Орден захватил множество эльфийских артефактов, - хмуропояснил Эдвин. - Один из них - карта даров. Эльфы пользовались ею, разыскивая детей с особенными свойствами магии. Потом пытались использовать для защиты. Теперь Великий Магистр с ее помощью следит за каждым из нас. Я хотел добыть и уничтожить эту вещь.

Ты не похож на человека, хладнокровно уничтожающегоартефакт. Какой угодно артефакт, - заметила я.

Он улыбнулся, в голосе сквозила горечь:

Ты права. Я стараюсь не разрушать чужие творения. Но этукарту нужно использовать с мудростью. А мудрости в королевстве не осталось.

Следующие две недели до отъезда Эдвина пролетели незаметно. Мы занимались теоретическими основами артефакторики, уделили время практике. Виконт научил меня распознавать отдельные свойства уже зачарованных вещей, обезвреживать их. Но взял слово, что без него экспериментировать с артефактами, укрытыми колпаками, не буду.

И все же большую часть времени мы проводили в постели. Давали волю желанию и страсти, схлестывающей магию, переплетающей тела. Лежали, обнявшись, под пушистыми одеялами, наслаждаясь теплом объятий и связью даров. Мы жили друг другом в совершенной гармонии и не понимали тогда, что эти две недели были лучшими днями в наших жизнях.

Он вернулся раньше, чем обещал. От него веяло талым снегом, прелой листвой и странным колючим возбуждением. Обняв меня, поцеловал с таким удовольствием и жадностью, будто я была ручейком, а он путником, проведшим три дня без воды. Я отвечала с не меньшей страстностью. Он шептал мое имя, целуя шею, впадинку между ключицами, одновременно расстегивая платье. Я постанывала от удовольствия, расправляясь с пуговицами его плаща и мантии магией. Их было слишком много для моего терпения. Он вздрагивал, когда мое волшебство искрило, касаясь его дара, сильней прижимал меня к себе. Подхватив на руки, отнес в спальню.