Северный волк (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 85

Я радовалась перемене, тому, что Эдвин хоть немного ожил. Но вспышка интереса была короткой – едва хозяин заговорил о другом, виконт положил голову на лапы и заснул. Его дар побледнел, приходилось прилагать усилия, чтобы рассмотреть за иллюзией собаки проблески золотой магии.

Сидя в уголке и вглядываясь в дар Эдвина, подумал, что за время пути наблюдение за магией виконта стало единственным средством общения. В дороге, если удавалось найти телегу, мы молчали. Даже если он не спал, а это бывало редко, вести долгие беседы в присутствии посторонних я опасалась. Мало кто разговаривает с собакой, по сути, дворовым животным.

Если шли пешком, то я заговаривала с ним лишь изредка. Как я ни поддерживала силы спутника заклинаниями, Эдвин двигался вперед на одном лишь чувстве долга. Понурив голову, плелся рядом. У меня складывалось ощущение, что разговоры ему нужны меньше всего.

Я не настаивала, старалась по возможности не навязывать ему свое общество. Даже подлечивала только, когда он спал.

Не хотела лишний раз задевать его гордость своей помощью.

Утром мы покинули деревню. Когда она скрылась за лесом, сошли с дороги. Наконец, избавились от иллюзий, а в поведении Эдвина появилась еще одна перемена. Теперь он вел меня, указывал дорогу. До дома к вечеру так и не дошли, но я об этом нисколько не жалела. На закате мы встретили волков. Стаю Эдвина. Они обрадовались ему, касания, тявкание и повизгивания говорили об этом красноречиво. Впервые со дня побега я услышала от виконта хоть звук. Его голос был усталым, сиплым, чуть слышным. Голос существа, едва не умирающего от истощения.

Кажется, только тогда я поняла, насколько Эдвину было плохо.

Глядя на ластящихся к нему волков, плакала и корила себя за сделанную три года назад ошибку.

Поддавшись злости, обиде, я изменила не только свою жизнь. В том, что Эдвин оказался в плену, была виновата я.

Река, поляна, вход в подземный лаз. Все родное, уютное, свое. Безопасное место, куда хотелось вернуться. Настоящий дом.

Оказавшись на берегу реки, Эдвин воспрянул духом. Это чувствовалось по дару, отражалось на походке. Виконт даже шел быстрей. Мне казалось, дом рад моему возвращению. По крайней мере, магия кобол, которых я завела, откликнулась теплом. Пока возилась со слугами, Эдвин потрусил вниз к горячему источнику, к мягкой воде, в которой растворялись боль и усталость.

Когда я спустилась в купальню, он лежал в затончике и спал. С трудом поборола разочарование. Отчегото была уверена, что дом и источник исцелят его, вернут силы, что он вдруг сам вспомнит, как перекидываться.

Но этого не произошло.

В воде лежал большой волк, волны мягко шевелили длинный черный мех с проседью, а дар казался пугающе тусклым и почти погасшим. Будто последний переход отнял у Эдвина все силы.

Стараясь не шуметь, подкралась к затончику. Встав на колени, наклонилась к виконту, подлечила, вложив в волшебство почти всю накопившуюся магию. Сквозь расцветающий между моей ладонью и телом волка цветок утекала сила. Усталость и опустошенность принесли глупые мысли о том, что до сих пор ни разу не коснулась волка. Не могла заставить себя это сделать. Но лечебные заклинания действовали и на небольшом расстоянии, и золотой дар отозвался благодарностью, засиял чуть ярче. В большей награде я не нуждалась.

Эдвин вздохнул во сне, шевельнулся. Вода всколыхнула черный мех, в нем блеснули серебряные нити. Отрешенно подумала, что теперь, когда виконт перекинется, волосы будут с проседью.

Молодая хозяйка, - в голосе появившейся рядом со мнойстаршей коболы не слышался и намек на удивление. Будто мы последний раз виделись вчера. - Что желаете на ужин? - Молодому хозяину нужно сырое мясо, - кивком указав на Эдвина, распорядилась я. - Мне, пожалуйста, какой-нибудь суп. Любой. И, пожалуйста, перенесите в спальню молодого хозяина кресло.

Она поклонилась и ушла. Я разделась, выкупалась, не сводя глаз с тускло сияющего золотого дара. Чем дольше смотрела, тем больше уверялась в том, что причина такой затяжной слабости кроется в болезни. Многократное опустошение резерва и оттягивание силы не могли пройти бесследно. А Талир вряд ли задумывался, как расходует резерв пленника, как выматывает его.

Бесшумные коболы, явившиеся предложить свои услуги молодым хозяевам, пришли очень вовремя. Велев им принести достославную доску для стирки, магией перенесла Эдвина из затона вначале на полотенца, а потом и на доску. Он не проснулся ни тогда, ни позже, когда коболы старательно, прядь за прядью, высушивали ладонями мех. Глиняных человечков это пугало. Рукотворные лица обращались ко мне, под взглядами хрустальных выразительных глаз чувствовала себя ужасно неловко.

Он очень устал. Это пройдет, - стараясь говорить уверенно,не понимала, кого убеждаю. Их или себя.

Коболы отнесли виконта в спальню, я снова воспользовалась магией, чтобы переложить его на кровать. Сходила наверх переодеться и заглянуть в библиотеку. Вышла оттуда с полудюжиной томов о целительстве. Если постоянные подпитки не помогали, то должно быть другое средство от магического истощения после многократного вычерпывания резерва.

Забравшись с ногами в принесенное коболами кресло, прислушивалась к дыханию виконта и листала книги. Раз в дватри часа вставала и подлечивала Эдвина. Он не просыпался, только дар откликался радующим сердце теплом. Коболы не донимали. Беззвучно принесли в спальню еду и чай, бесшумно унесли посуду. Следующий раз появились только после полуночи. Все шестеро. Ожидая привычных и подходящих случаю уговоров лечь спать и заботиться о своем здоровье, готовила отповедь.

Он умирает? - спросил старший кобол.

Нет! Я этого не допущу! - отрезала я, чувствуя холод вдольпозвоночника.

Как? У вас тоже нет силы, - резонно возразил он. - Есть, - наигранно твердо ответила я, нашаривая цепочку кулона с опалами. Сроднилась с этим украшением и совсем забыла, что теперь в нем нет необходимости.

Есть! - повторила я, снимая кулон. Отложив его на стол,строго спросила. - Чувствуете?

Коболы внимательно разглядывали меня. Я знала, что они видели крохи магии. Все восстанавливающие амулеты были уже израсходованы, резерв пополнялся медленно, но на очередную подпитку его хватило бы.

Когда закончится, возьмите нашу, - твердо сказали онхором. Просьба прозвучала пусто и гулко, будто ударили по большому глиняному кувшину. Я не смогла подавить дрожь. - Вы ведь тогда умрете, - зачем-то уточнила я. Мне и в голову не приходила мысль, что они, оживленные магией куклы, не понимали, что такое жизнь. Коболы понимали. И жертвовали собой сознательно.

Да, - спокойно ответил старший.

Они одновременно поклонились и вышли.

Я смотрела на тихо закрывшуюся дверь и безуспешно пыталась собраться с мыслями. Коболы просто озвучили очевидное. Произнесли те слова, которые пестрели на страницах книг. Слова, с которыми я не могла согласиться.

Истины, которые не желала принимать.

Но теперь приходилось признать, что Эдвин Миньер умирал. Единственный человек на свете, который был мне понастоящему важен, умирал. А я была бессильна.

Повернувшись к лежащему ко мне спиной волку, следила за изменениями дара. Блеклое золото тускнело медленно, но быстрей, чем восполнялся мой резерв.

Все силы, которые я ему отдавала в дороге, Эдвин расходовал на то, чтобы доползти, добраться сюда. Понятное желание умереть не в пути, дома.

Сейчас, сколько я ни отдавала сил, они уходили, как вода в песок. Ничто не помогало.

До появления кобол с их бесполезным, взвешенным самопожертвованием я еще держалась. Еще боролась с отчаянием и совершенной безысходностью. Теперь же не плакала только потому, что закусила губу и до боли сцепила пальцы. А когда резерв восстановился настолько, что я могла снова подлечить, не выдержала. Обнимая Эдвина обеими руками, уткнувшись лбом ему в загривок, разрыдалась. Моя магия переходила ему, подпитывала, укрепляла уязвимый золотой дар. Я чувствовала его слабый отклик и сквозь слезы повторяла, как заклинание: