Луна для Дракона 3 (СИ) - Дэй Катерина - Страница 10

Он постоянно что-то пьет из флаконов, а потом крошит их на мелкие осколки в кулаке. Ладонь в крови. Он уходит, потом наносит мазь на свои руки. И возвращается крепко обнимая ее и тихо говорит говорит говорит… Она опускает голову на его плечо, прижимается к коже и вдыхает, они лежат, не двигаясь. Его руки обвивают ее, сильные, уверенные, надежные.

Он перекатывает ее под себя и обхватывает ее лицо руками.

— Посмотри на меня. Кто я? — голос с надрывом, с болью.

Она тянется к его губам. Он бьет подушку кулаком и встает, и она снова чувствует, как что-то щекочет ее кожу, и слышит монотонное пение.

Она — бумажный змей в торнадо, но у нее длинная нить. Она сильно натянута. Где-то кто-то держит ее за другой конец, и, хотя это не спасет ее от шторма, но и не позволяет ей потеряться. Этого вполне достаточно.

— Ты должна отдохнуть.

Он закрывает глаза. Желваки ходят по скулам, потом открывает глаза. Они блестят как Тьма, в которой она прибывает. Это ее любимый цвет. Других она не знает. Черный теперь и ее любимый цвет.

— Я пытаюсь помочь тебе, — шепчет он и держит ее руки. Так много слов, которых она не понимает. Ее утомляет разговор. Она заставляет его замолчать и прижимается к нему. Он так вкусно пахнет. Он отстраняется. Она выгибается ему навстречу. Он рычит и опускает лицо к ее шее. И замирает. Она высказывает свое недовольство.

Когда он поднимает голову снова, она видит на его лице бесстрастное выражение, которое не обещает больше того, что она хочет, ее руки все еще пойманы в ловушку его рук.

Она толкает его головой.

Он смеется, и на мгновение она думает, что победила, но тогда он останавливается и говорит: «Спи» странным голосом, который, кажется, отзывается эхом множества голосов. Это давит на ее череп. Она знает, что это значит. Он обладает магией. Магия? Ей знакомо это слово.

Она смотрит на него туманным взглядом. Его лицо бледное. Он неподвижен, но его выдают только глаза, полыхавшие темным пламенем.

Она привлекает его к себе. Он позволяет это и с тихим стоном касается ее губ.

Она атакует его, жестко, потому что хочет получить то, что у него есть, а он отказывается дать ей это. Ее возмущает его сопротивление, и она снова атакует его, она пытается заставить его сделать то, что она хочет.

Затем что-то происходит, и внезапно она больше не ощущает себя уютно. Она в его голове. Она — это ОН.

«Мы стоим в тумане. Мы необъятны, мы сильны. Мы вдыхаем удушливо-горячий воздух. Мы одни, совершенно одни. Обжигающий ветер проносится и поднимает безжалостную бурю, ослепляя нас, так, что мы ничего не видим дальше нескольких шагов, туман вонзает тысячи крошечных, иглоподобных песчинок в наше лицо, в наши глаза. Но мы даже не двигаемся, чтобы защититься. Мы приветствуем боль. Мы становимся болью, не сопротивляясь. Мы вдыхаем удушливый воздух. Он обжигает наши легкие. Нет солнца. Нет травы. Нет жизни. Холод. Тьма. Отчаяние. Воздух пропитан им. Туман. Там есть только два цвета: белый, черный. Там ничего не растет. Только ненасытный голод. Неудовлетворенная похоть. Бесконечная боль. Там живут чудовища. Они окружают нас и тем не менее, мы все еще одни. Что мы сделали? Чем мы стали? Они добрались до нее? Она — наш мир. Наша путеводная звезда, наше самое яркое солнце, и теперь мы темны как ночь. Мы всегда были темными, пугающими, выше и вне любого закона. И все же она любила нас. Будет ли она любить нас теперь? Мы, которые никогда не знали неуверенности или страха, теперь знаем и то, и другое, как это ни нелепо, в момент проявления нашей самой большой силы. Мы, которые убивали без сожаления, действовали без сомнений, завоевывали без колебаний, теперь все подвергаем сомнениям. Уничтоженные одним движением. Могущественные, чей шаг всегда был тверд, — мы оступились. Мы падаем на колени, запрокидываем назад голову, и, в то время как наши легкие заполняются удушливой волной, потрескавшимися и горящими губами испускаем неистовый крик, обращая его к небесам, к тем насмехающимся, гребаным небесам.

К нам приближается Это. Опасное, голодное, вечно испытывающее муки. И показывает ЕЕ, о ком мы горюем. Оно показывает ее воспоминания.

А потом мы хладнокровно все сжигаем. Мы Боль… Отчаяние. Страх. Неверие».

— Не делай так больше, — тихо говорит он и стремительно вскакивает, смущенный и обескураженный приказывает: «Спи» — тем странным, вибрирующим голосом. — Сейчас же.

Она сопротивляется, но он продолжает повторять это снова и снова. Через некоторое время он тихо поет, берет чернила и рисует на ее коже. Он всегда так делает. Это щекотно… но успокаивающе.

Она засыпает.

Ей снятся холодные места и крепости. Ей снится белый замок, который одновременно является створками в грезы и вратами в ад. Ей снятся невиданные животные. Она называет их Неси. Ей снятся вещи, названий которых она не знает. Она плачет во сне. Сильные руки обвивают ее. Она содрогается в этих объятиях. Ей кажется, что она умирает. Что-то присутствует в ее снах, что жаждет ее смерти. Или, по крайней мере, прекращения жизни в том смысле, в каком она это понимает. Что-то внутри нее требует пробуждения.

Это злит ее. Она не прекратит своего существования. Она не умрет, независимо от того, сколько боли это повлечет. Она дала клятву кому-то. Тому, кто является ее путеводной звездой. Тому, на кого она хочет быть похожа. Тому, кто урчит внутри нее, тот, кто требует пробуждения. Интересно, кто это?

Позже, когда она парит как воздушный шар в том счастливом, свободном месте, похожем на сумеречное небо в преддверье сна, она слышит, как он делает глубокий вдох, словно собирается заговорить.

Он выдыхает.

Сыплет проклятья.

Снова вдыхает, но опять ничего не говорит.

Он ворчит и бьет кулаком подушку. Его рвет на части, этого странного мужчину, как будто он и хочет говорить, и не хочет.

Он прикасается к ее лицу. Да! Она знает! Здесь Тот, Кто Спас Ее! Пришел за ней. Вот он — конец ее страданий. Что-то иное ощущается в его прикосновении. Такое чувство, что он прощается, и на мгновение ее охватывает паника. Но небо грез темнеет, и сонная луна маячит на горизонте.

Она жива. О боже, она жива. Никогда еще в своей жизни она не ощущала себя настолько живой.

Ресницы затрепетали. Она открыла глаза осмысленно рассматривая потолок.

— Где я?

***

Постоялый двор был выстроен за стенами Тинрона, на нейтральной территории между городами человеческого континента. Четыре дороги вели в разные стороны и постоялый двор как раз находился посередине. Удачное место, захочешь — мимо не пройдешь, приветливо распахнутые ворота и восхитительные ароматы готовящейся стряпни вкупе с огромным подворьем и добротной коновязью просто не давали возможности ошибиться. За забором сновали расторопные парни, готовые со всем уважением принять хоть короля, хоть путника с забытых земель, а хоть простого бродягу, бегала детвора в ожидании заработка, то и дело пробегали хорошенькие девчата с полными корзинками снеди, метались конюхи, суетились люди попроще, а чужие кони под крепким навесом никогда не задерживались надолго.

— «У белого пса», — прочитал название, остановившийся у входа мужчина и невольно улыбнулся.

Он кинул оценивающий взгляд за ворота и на мгновение прищурился. В отличие от многих подобных заведений, постоялый двор приятно радовал глаз. Деревянный дом в три этажа оказался по-настоящему монументальным, ворота добротные и свежевыкрашенные, изящные завитушки на ставнях были любовно вырезанными, а тонкие ароматы, доносящиеся из пышущей жаром кухни, были дразнящими и поразительно аппетитными. Сэтан знал, что здесь можно отдохнуть с дороги и славно перекусить, не опасаясь расстройства живота. А если возникнет необходимость, то и переночевать на чистой постели, чтобы наутро, выспавшись и набравшись сил, двинуться в дальнейший путь.

Он толкнул дверь бережно сжимая девушку в своих руках и вошел внутрь.

Слуга за стойкой ловко и быстро наполнял кружки пивом из крутобоких бочонков и отработанным движением запускал их по столешнице прямиком в руки измученных жаждой. На еще одного посетителя никто, конечно, внимания не обратил. Сэтан подошел к стойке и жестом поманил слугу.