Луна для Дракона 3 (СИ) - Дэй Катерина - Страница 9

Крэй оборвал его взмахом руки.

— Я должен идти, — его голос был пустым. Он поднялся и сделал шаг из столовой. Но Эйтан выскочил из-за стола и подскочил к нему. — Вчера был совет, лорд Рамский сконструировал еще одну клетку. Нам нужен Морстен.

— Я смотрю он всем стал необходим.

— Парень уникален, и он, как я слышал, когда очнулся сразу же ушел на поиски Арины.

— Интересно куда…

— Что происходит? — спросил Эйтан. — Твое поведение так на тебя не похоже.

— Мне нужна твоя помощь.

— Тогда она у тебя уже есть.

— Я должен улететь. Начну поиски сам.

Голос Эйтана стал отрешенным, — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Возьми на себя командование, пока меня нет.

С недолгим замешательством, Эйтан кивнул и проследил взглядом, как его друг уходил.

Клубящийся туман стелился, не вызывая тревоги, все было спокойно. Крэй смотрел на границу и заметил нечто похожее на ледяные кристаллики на поверхности, через какое-то время они исчезали. Кристаллики источали густой дым. Он присмотрелся. Что это? Он хотел прикоснуться, но не мог. Способный наблюдать, но не способный прикасаться. Магия?! Морстен был в тумане?

Крэй прищурился: — Я выясню парень что ты такое! Клянусь!

В тот же миг черный дракон с всполохами золотого сияния взмахнул могучими крыльями и начал свои поиски. С высоты полета он сканировал, искал, обследовал глазами местность над которой пролетал.

Глава 4

Грудь разрывает невыносимая боль, мир кружится, теряет очертания, не находится сил сделать долгожданный вдох. Несколько мгновений она борется с внезапно ослабевшим телом, пытаясь отогнать туманную пелену, затягивающую ее сознание. Она не хочет возвращаться. Не хочет помнить. В ее темноте — Спокойно. Внутри пустота, которую ничто не может заполнить.

Время не имело значение. Оно просто было.

Одинокая. Потерянная. Не было никогда и ничего, кроме холода и боли.

Она плавает в своей статике и боли.

Ей нравилась ее пустота.

Но помимо этой пустоты, внутри есть что-то еще. Что-то настолько маленькое, живое. Но ужасное, что она отказывается это осознать и принять. Оно царапает изнутри. Оно хочет на волю, оно порой рычит. Но она подавляет его своей пустотой, она его блокирует, она его держит в плену.

Она устала. Она не хочет больше чувствовать. Ни боли, ни потери, ни неудачи.

Погодите что это?

Изменение?

Она встрепенулась…

Постойте! Здесь что-то есть?

Здесь что-то… что-то непустое!

Над ней кто-то склоняется. Он вкусный. Возбуждающий.

Внутри нее что-то урчит, приподнимается, приходит в движение и ему тоже нравится этот запах.

А затем мир вспыхивает и меркнет.

Она стонет и всхлипывает, захлебываясь, задыхаясь.

Погодите! Что это? Опять изменение? Она знает что-то еще, кроме агонии?

Подождите! Что это с ней делает непустое?

Ее хотят выдернуть из пустоты?

Нет, нет, нет!

Она кричит. Колотит кулаками непустое.

Непустое падает на колени возле нее. Трогает ее волосы. Шепчет что-то.

Ее раздевают?

Она проваливается снова в пустоту. Она горе. Она отчаяние. Она скорбь. Она — скала изо льда.

Опять изменение?

Непустое приходит и подходит к ней. Кладет что-то с плохим запахом и вкусом ей в рот.

Она выплевывает. Это не то, что ей нужно.

Она забилась от нового спазма пытаясь вырваться, но ей перехватывают руки за тонкие запястья и держат мертвой хваткой над ее головой. Сильные пальцы надавливают на челюсть и что-то горькое в ее рту, он заставляет жевать и проглотить это. Она его ненавидит.

Его руки даруют ей милосердие. От него так вкусно пахнет и внутри что-то затихает, перестает биться, урчит.

Нет, нет, нет! Он уходит? За что ее мучают?

Она агония. Ее бросили. Ее наказывают, и она не знает, за что.

Она горит! Он обнимает ее, прижимает к своей коже. Она плачет от облегчения. Они оба горят. Он говорит, но она не понимает его языка. Она за пределами слов. Только кожа, только жажда его аромата. Создание, которое держит ее, не только утолит ее боль. Оно заполняет собой всю ее пустоту.

Он больше непустое. Он так вкусно пахнет!

Но подождите…

Он пытается что-то засунуть снова ей в рот и заставляет ее жевать. Она отворачивается. Сопротивляется. Это не то, чего она хочет. Она хочет, чтобы он просто прижал к себе.

Но он не прижимает. Уходит. Иногда возвращается и пытается снова засунуть ей в рот — ту горькую гадость.

Она чувствует на своих губах его дыхание. Он касается. Легко. Благоговейно.

Она не понимает кто он, и не знает кто она. Но знает одно — когда он прижимает ее к себе и когда она вздыхает его аромат ее страхи уходят. Она затихает, внутри нее что-то тоже затихает.

Он отдает команду — «Спать». Он всегда так делает и засовывает ей в рот что-то горькое, не вкусное. А потом что-то выводит на ее теле.

В глубине его груди раздается раскат грома. Он сердится? И уходит. Нет нет нет… она послушно разжевывает и глотает все, что он ей дает, а потом он обнимает ее. Она затихает, он рядом. Уходит страх. Она понимает, чтобы он не уходил надо жевать ту гадость и тогда он снова ее обнимет. Она усвоила. Она послушная.

Он говорит много загадочных вещей. Она восхищается сверхъестественным изяществом его тела. Темный, сильный, он ступает неслышно, как огромный зверь, и видно, как при этом его мускулы перекатываются. Черные символы и шрамы покрывают большую часть его кожи. Это так экзотично, так захватывающе. Когда он смотрит, выражение его лица становится таким забавным. Он превращается в дикаря, его губы плотно сжимаются, взгляд становится тяжелым. Иногда он резко отводит глаза.

Но он всегда смотрит на нее снова.

Сильный, безопасный. Он говорит какие-то слова показывая на предметы. Ей потребовалось некоторое время, чтобы изучить язык этих изысканных вещей, слова сами всплывают в сознании, хотя некоторые детали все же ускользают от ее понимания. Он утверждает, что она знала все это давно, но забыла. Он говорит, что она сознательно заблокировала себя. Он хочет выдернуть ее из ее пустоты, где ей хорошо, и с неожиданной силой прижимает к своей груди и отчаянно шепчет снова и снова.

— Тише, родная моя, тише… — будто заведенный шепчет он, сжимая в объятиях. И она слышит боль и отчаяние в каждом его слове, в каждом вздохе.

— Поешь, — настаивает он.

Она отворачивается. Наверно она глупая. Ее утомляет, что он заставляет ее есть. Она подается к нему. Он смотрит и тихо ругается.

Он двигается к ней так быстро, что она не успевает никак отреагировать. Его тело прижимается к ее, губы касаются ее уха. Она вдыхает его запах. Не может удержаться. Внутри нее урчат и затихают.

Он снова шепчет свои странные слова и наносит символы ей на кожу, и они растворяются и исчезают в ней. Ей щекотно, и она смеется. Он крепко держит, не позволяя вырваться из его рук.

Она смотрит за окно, он говорит, что это — Луна.

Она его сравнивает с луной.

Она знает секрет. Его самообладание рядом с ней ослабевает. Она усвоила это за то время, что они провели вместе. Она облизывает губы, смотрит на него, и он издает тот рычащий, сердитый утробный звук, который заставляет ее кровь кипеть, кипеть, кипеть, потому что каждый раз, когда он так делает, она знает — он уже близок к тому, чтобы дать ей то, чего она жаждет. Но он отстраняется, ругается, говорит непонятные слова о том, что скоро ее сознание прояснится, что сейчас она в бреду и не понимает, что делает. Он старается сопротивляться ей. И это беспокоит его. Он такой странный.

— Есть нечто большее в жизни, чем страсть, Арина, — отвечает он, снова и снова.

Опять эта «Арина».

— Ты должна жить, чтобы вернуть свои воспоминания, — голос издалека.

Она думает, что охотно умерла бы, только бы вернуть воспоминания назад. Но вместо них была пустота. Теперь же на месте этой пустоты возникла еще большая пустота.