И восходит луна (СИ) - Беляева Дарья Андреевна - Страница 20

- Я Дэйбби, - сказала она. - Совет судмэдэксперта: не допускай попадания рвотных масс на улики. А здесь, если ты не заметила, все улики. Советую отлучиться в...

Продолжение было очевидно, и Грайс не дослушала его. С большим трудом ей удалось успеть добраться до туалета. Ее стошнило, и освобождение от пончиков оказалось большим облегчением. В ванной Грайс долго хлебала воду из-под крана, а потом не удержалась и выдавила локтем зубную пасту на ладонь, прополоскав ей рот. Техническое исполнение оставляло желать лучшего, зато Грайс не оставила отпечатков. Кран она тоже включила и выключила локтем, то же самое сделала со светом. Словом, если чему-то ее и научил "Закон и порядок", так это бережному отношению к великому искусству дактилоскопии.

Грайс вернулась в комнату только когда мимо прогремела на пороге коляска со вторым трупом. Стало намного спокойнее, а кровь почти и не пугала, только пахла чудовищно. Кровь превратилась в слова, потеряв свое значение.

Ноар и Дэйбби смеялись о чем-то своем, когда она вошла.

- Ну что? - спросила Дэйбби. - Обвыклась?

- Можно сказать.

Она была молода, и напускной цинизм, наверное, скрывал ее собственное отвращение. Грайс посмотрела на стены.

- Я думаю, здесь был не один человек. Почерки разные.

- Гениально, - сказала Дэйбби. - Хочешь на работу возьмем? Без тебя бы не догадались.

Грайс уже и сама поняла, что сморозила глупость, она покраснела. Ей не хотелось разглядывать надписи при Дэйбби, и ей повезло. Телефон Дэйбби зазвонил, Грайс услышала заводную музыкальную тему из "О, эта божественная неделя". Дэйбби принялась стягивать перчатку зубами, схватила телефон:

- Что, Ночь, я на работе?

Грайс округлила глаза. Ноар махнул рукой:

- Малышка Дэйбби - гот. В узких кругах известна как Чума.

- О.

Ноар, кажется, был готов в любой момент поймать Грайс, если она грохнется в обморок. Однако, Грайс не собиралась лишаться чувств, хотя запах крови и бил в нос самым немилосердным образом. Слова действительно наносили минимум четверо людей, а может один, который умел виртуозно менять почерки. Ей показалось, что все слова принадлежали женским рукам. Грайс заметила каллиграфический девичий почерк, почерк отличницы, размашистый и неаккуратный, и еще два, один узкий, неясный, а другой - почерк человека, который разучился писать курсивом - буквы были только печатные и будто немного детские.

Каждую стену расписывал один человек. К потолку вздымались грязные ругательства, Грайс видела слова: мразь, сука, шлюха, тварь, ублюдок. Длинные столбики ругательств окружали кровавую, весьма подробно прорисованную луну. А вот внизу, к полу, шли целые строки из "Книг восходов и закатов".

"Мы возвели сей град для того, чтобы плодиться с теми из вас, кто достоин возлежать среди нас."

"И пусть предадут род свой, и оставят дело свое, и придут к нам."

"И женщины и мужчины ваши, дадут потомство, и назовут их детьми Луны."

"Отдали лучших дочерей их, и лучших сыновей их, и вышли из круга людей, и изгнаны были, и наказаны."

- Что это? - спросил Ноар.

- Первая книга заката, - ответила Грайс. - История о том, как наша семья стала собственностью богов, и люди изгнали нас, и мы были изгоями.

Грайс удивилась, как она привычно и едва осознавая это, перешла на стилизованный слог писаний, которым обычно читали проповеди.

Большими буквами почти у пола было написано: "Насекомое рано начинает служить любви и рано умирает".

Цитаты наплывали друг на друга, затрудняя прочтение.

- Они все из книг закатов, - сказала Грайс. - О том, как жрецы изгонялись или подвергались преследованиям.

Слова писаний до сих пор вставали у нее перед глазами, спустя столько лет, она все еще знала многие из этих цитат наизусть.

Ноар смотрел на нее. Он ждал еще чего-то. Грайс облизнула губы, от запаха крови ей становилось душно. Вернулось ощущение дереализации, тяжести в мыслях, которое не оставляло ее пару лет перед тем, как она начала пить антидепрессанты.

- Что? - спросила она. - Что еще ты хочешь услышать? Я сказала тебе, откуда они. Кто-то здесь явно очень ненавидит жрецов.

Ноар достал телефон и принялся фотографировать кровавые надписи. Наверное, у него таких фотографий для себя достаточно. И почему бы ему было просто не прислать их ей? Зачем было тащить Грайс сюда?

- Ты же понимаешь, - как бы между делом бросил он. - Кого эти ребята ненавидят на самом деле?

Грайс помотала головой.

- Подсказка: эти люди находятся в этой комнате.

Грайс вздрогнула. И вправду.

- Я думаю, - сказал Ноар. - Это смерти символические. Главы местного культа, представители влиятельной семьи. Твои книги закатов, они говорят прежде всего о ком?

- О невестах и женихах богов.

- А это у нас кто?

- Мы с тобой, - выдохнула Грайс.

- Ага. Считай, дедуля с бабулей, это символические мы с тобой.

- Ты меня для этого сюда притащил?

- Да. Кроме того, «Книги восходов и закатов» нельзя просто забить в поисковик. Я хотел знать, откуда именно цитаты. И подпиши мне к ним контекст.

- Мог бы позвонить маме...

- Нет.

Грайс вздохнула. А Ноар продолжал, и лицо его казалось даже вдохновленным, а оттого красивым, киношным. Он смотрел на выведенные кровью надписи, будто художник на едва начатую работу - с надеждой на завершение, на избавление и на невероятную радость творения.

- Думаю, они хотят, чтобы боги перестали размножаться. Вроде как если нельзя убить их самих, то можно лишить их человеческих супругов, с помощью которых они оставляют свое гнилое семя или вроде того.

- Это Охотники?

"Охотники на богов" были запрещенной в Эмерике, да и во всем цивилизованном мире, организацией. Грайс не сомневалась в том, что многие, очень многие, поддержали бы Охотников, если бы те предложили хоть один надежный метод. Однако, после провала атомной теории, когда один из япойнских богов пережил прямой ядерный удар на Хиросиму, ничуть не пострадав, никто не хотел связываться с Охотниками. Люди боялись коллективной ответственности, боялись, что помогая им, они ставят под удар себя и свои семьи. Боги обращали мало внимания на организацию Охотников, видимо, зная, что они ничего не могут сделать, и эта война бессмысленна, бесполезна, губительна лишь для одной стороны. Боги молчали. Люди сделали все сами, и в течение десятилетия большинство руководителей организации, называемой теперь не иначе, как секта, оказались за решеткой. Обезглавленная гидра уползла куда-то, и вот уже пару лет как СМИ перестали муссировать тему охоты за Охотниками. Грайс еще помнила передачи, в которых ведущие делились очень тайными сведениями об обнаружении кого-то влиятельного из недополитической недосекты монстров, мечтающих лишить Эмерику самого главного.

Чудовищ.

Словом, эти Охотники, как нацисткие преступники, скрывались в основном в странах Латинской Эмерики, причем непременно в тех, договор об экстрадиции с которыми не был подписан.

Довольно скоро однообразные репортажи из жарких, наполненных малярией и хорошими футболистами, стран, надоели зрителям. Охотники, вместе с нацистами и ку-клукс-кланом, с которыми были, в определенной степени схожи, оказались на помойке истории.

- Я только что идеально пошутила в своих мыслях, - сказала Грайс. - Бразилия наполнена малярией и хорошими футболистами.

- Что?

- Малярия это искажение итальянского mala aria, то есть плохой воздух. Бразилия наполнена плохим воздухом и хорошими футболистами. Хотя я не уверена, что у нас с Бразилией нет договора об экстрадиции.

- Грайс, ты бросай эти свои таблетки, - хмыкнул Ноар. А потом взял ее под руку. - Но я понял, что лучше с тобой в машине поговорить.

Они спускались по ступенькам, казавшимся Грайс очень нестойкими, неспокойными. Все происходило будто во сне, и Грайс не была уверена в том, что полностью отвечает за свои действия. Ноар осторожно вел ее вниз.