И восходит луна (СИ) - Беляева Дарья Андреевна - Страница 51

Слуги начали возвращаться. Они вели с собой скот. Это были свиньи, козы, овцы. Небольшие звери, которых Грайс и так привыкла считать обреченными. Зал наполнился голосами скота, свиными визгами, эхо делало эти звуки невероятно жуткими.

Зверей было очень много, некоторые с трудом вели по пять или даже шесть овец. Зачем так много, думала Грайс. Неужели недостаточно одной несчастной козы.

Дайлан стоял на месте. Он явно не собирался ничего делать сам. Его голос разносился под потолком, мешаясь с восходящими к нему испуганными воплями зверей. Грайс была уверена, эти животные знали, что будет с ними.

Слабоумные слуги Дома Хаоса теперь разбирали серпы. Люди в толпе ахали, кто-то закрывал руками рты, кто-то смотрел в пол.

Однако никто не ушел.

Серпы блеснули в алом освещении почти одновременно, и визги, вопли умирающего скота стали нестерпимыми, Ноар зажал уши. Грайс обернулась к Аймили, но та уставилась в "PSP", она играла во что-то, высунув от усердия кончик языка.

Кровь лилась рекой. Безумцы не выпускали своих жертв, пока вся кровь не вытекала из них, а потом ловили следующих, расталкивая больных. Дайлан не двигался, только его щупальца совершали лихорадочную прогулку по залу, иногда поддерживая кого-то, кто готов был упасть.

Вскоре весь мраморный пол оказался покрыт ровным слоем крови. Грайс была уверена, ступи она вниз, кровь дошла бы выше ее щиколотки. В алом отражался испещренный древними письменами потолок.

Грайс видела, как люди падают в обморок, и их поддерживают, чтобы они не захлебнулись в крови. Дайлан больше не говорил с ними. Они оказались одни в этом море крови. Грайс увидела овцу, чья белоснежная прежде шерсть теперь была безнадежно испорчена. Трупы животных оттаскивали в тоннели. Они не должны были мешать.

Слабоумные своими широкими шагами загребали кровь, и по залу прокатывались волны. Как только последний жертвенный скот оказался за пределами зала, безумцы снова собрались вокруг Дайлана.

Грайс ожидала, что Дайлан подскажет людям, что им делать дальше, он молчал, не используя больше ни человеческий, ни божественный языки.

Аймили продолжала играть в "PSP", хорошо хоть звук отключила. Маделин была прикована к стене, но, по крайней мере, могла сесть, брызги крови на ее золотисто-белой коже казались прекрасными. Полоумные вокруг Дайлана начали танцевать. Это были конвульсивные, аритмичные подергивания, впрочем, не лишенные особенной красоты. Полоумные танцевали самозабвенно, завывая, зазывая людей. Дайлан просто стоял, смотря на все это. Его желтый балахон теперь был покрыт здоровыми кляксами крови.

Люди, пришедшие к Дайлану за исцелением, некоторое время стояли, шокированные происходящим. Они переступали с ноги на ногу в густой звериной крови и смотрели на то, как танцуют безумцы.

А потом Грайс увидела, как эти люди будто оттаивают. Поначалу их движения смотрелись глуповато и несмело, и уж точно намного менее раскованно, чем танцы умственно отсталых, а потом движения раковых больных начали набирать силу - уж кому сколько было отпущено. Кто-то двигался едва заметно, а кто-то плясал, поднимая брызги и прыгал. Запах крови и обещание скорого исцеления, кажется, вводили этих людей в транс. Дайлан еще некоторое время стоял, наблюдая за своими полоумными и своими больными, а потом, расталкивая их, пошел к Маделин. Люди плясали в крови, и Грайс боялась, что поднятые ими брызги долетят до нее. Хотя ей в любом случае придется спускаться вниз, об этом она думала с ужасом. Дикие танцы поднимали из крови пену, тошнотворную пену, которой люди вокруг, ставшие единым целым, радовались как дети.

Дайлан подошел к Маделин. Он сидела у стены, крови ей было по пояс. Он смотрел на нее, а она смотрела на него. Грайс жалела, что не может различить их взгляды. Дайлан сорвал с крючков в стене ее цепи и поднял ее на ноги, а затем потащил за собой. Грайс увидела на спине Маделин следы от плети - их с Дайланом обычной забавы.

Но сейчас все было особенным. Грайс видела, что Маделин страшно, и этот страх до известной степени возбуждал ее. Кайстофер рядом был абсолютно бесстрастен. Олайви подчеркнуто скучала. Аймили не отрывалась от своей игрушки. И только Ноар облизывался, смотря на обнаженное тело Маделин.

Люди плясали в крови, и движения их совершенно неясным образом вдруг обрели единый ритм, ритм, идущий откуда-то из их сердец и не слышимый наблюдателю, не соотносимый с ним.

Дайлан подвел к каменному алтарю Маделин и взял ее за подбородок. Позади нее ее брат вдруг прекратил плясать в едином со всеми ритме, замер. Он склонил голову набок, смотря на свою обнаженную сестру, которую целовал бог.

Маделин обхватила Дайлана руками, в ее движениях была наглая, нарочитая усталость актрисы, отыгравшей слишком много любовных сцен. Дайлан прошептал что-то ей на ухо, а потом погладил по щеке. Сцена выглядела очень интимной, любовной, пронзительно-личной на фоне всего, творящегося вокруг. Маделин отклонила голову, подставив ему шею, и Дайлан поцеловал ее.

А потом вдруг вместо Дайлана так хорошо ей знакомого, так лихорадочно влюбленного в прекрасную Маделин, Грайс снова увидела это существо. Щупальца Дайлана обвились вокруг шеи Маделин, и ее затрясло в лихорадке. Он не душил ее, нет. Он делал что-то совсем иное. Люди вокруг не обращали внимания. Грайс видела, что постепенно ритм в котором они танцевали ускорялся. Те, кто едва двигался в начале, теперь шевелились вполне сносно, а те, кто были почти бодрыми, когда все только принялись танцевать, теперь содрогались в восторге.

Казалось, до происходящего с Маделин никому не было дело, кроме ее мычащего, раскачивающегося брата.

Маделин вдруг громко закричала. Грайс подалась вперед, но Кайстофер удержал ее.

- Не упади, пожалуйста.

Тело Маделин свело судорогой. Она кричала, по-птичьи пронзительно, забилась в руках у Дайлана. Люди обратили на нее внимание, и Грайс, смотря в биноколь, увидела на их изможденных лицах ухмылки. Она и сама сидела здесь, наверху, наблюдая за тем, что Дайлан делал с Маделин.

Сначала Грайс не совсем понимала, что именно. Дайлан бросил ее на алтарь, и она извивалась под ним, царапалась, кричала.

- Нет! Нет! Не трогай меня! Здесь так темно!

Это была вовсе не игра, Дайлан с трудом удерживал ее на алтаре, Маделин кричала и будто бесслезно плакала.

- Что происходит? - снова спросила Грайс.

Аймили посмотрела вниз, оторвавшись от своей игрушки.

- Дайлан чего-то охренел. Обычно все приятнее для всех участников. А теперь не мешай, я иду на рекорд!

Грайс увидела, как на губах у Маделин пузырится пена, стекает вниз по шее. Искусанные губы окрашивали пену в розовый.

- У нее же бешенство!

- Дайлан может вызвать симптомы любой болезни, - сказал Кайстофер. - Ускорить болезнь, довести ее до логического конца.

Кайстофер нахмурился, и Грайс подумала, что он тоже не совсем понимает, что происходит.

Дайлан ласкал извивающееся, прекрасное тело Маделин, сведенное чудовищными судорогами. Она орала, как раненное животное, каждое его прикосновение будто причиняло ей боль. Дайлан мял ее грудь, трогал Маделин между ног, будто они были лишь любовниками, будто она не страдала в его объятиях.

Грайс никогда не думала, что Маделин можно взять силой. Он казалась одержимой сексом, желающей его постоянно и страстно. Секс для Маделин был больше, чем потребностью - наркотиком. Но сейчас Дайлан с силой прижимал ее к алтарю на глазах у сотен людей, пляшущих в крови.

Маделин вырывалась, царапала его, но не могла высвободиться из его хватки. Дайлан грубо раздвинул ей ноги, одной рукой он перехватил ее за подбородок, так чтобы она не укусила его, а другой помогал себе войти в нее, преодолевая сопротивление мышц.

Грайс зажмурилась. Она слышала чей-то смех, крики Маделин, почти неразличимый шепот Ноара, обращенный, должно быть, к Олайви.

- Лучше бы ее брату поторопиться, - сказала вдруг Олайви.

- Что? - спросил Ноар.