Сплетая жизнь (СИ) - Константа Людмила - Страница 4

Решив убить время с пользой, я достала небольшую записную книжку, куда вносила важные для меня цитаты и мысли и принялась перечитывать. Мне так легче было сосредоточиться и думать, а потом сама не заметила, как впала в состояния дремы. Вроде и все чувствую, замечаю, что происходит вокруг, но при этом разум отключен и на первый взгляд я вроде бы сплю.

Экзаменатор так и ходил вокруг меня, стабильно забирая всех, кто умудрялся отвоевать место рядом. А потом, уже к тому времени, как солнце начало тепло прощаться и ласково окрасило белые стены зала в красное золото, Альфред, наконец, остановился прямо напротив меня и тихо позвал, впервые обратившись на "ты".

— Он сказал, что тебе пора, так что вставай, пришла твоя очередь.

Я с трудом разлепила веки и мутно взглянула на расплывающуюся фигуру мужчины:

— Он — это кто?

О чудо, Альфред протянул мне руку, помогая встать и вместо того, чтобы смотреть, как я пытаюсь справиться с баулом, легко подхватил походную сумку:

— В ближайшие часы это тебе не понадобиться, а он, это Оракул или ты про испытания ничего не знаешь?

Он уже ушел далеко вперед, почти подойдя к дверям, за которые уходили соискатели и больше не возвращались, поэтому никто не знал, прошел кто-то испытание или нет, я очнулась и два счета догнала его. Альфред распахнул одну створку и принялся терпеливо ждать, пока я юркну внутрь. Не веря собственным глазам, благо перемены в поведении синьора Помидора были разительны, я не заставила себя долго ждать и тут же прошмыгнула через его руку.

— Про это в ваших источниках нигде ничего не написано, хотя я пролазила даже запрещенные секции, но и в них не нашла даже упоминания, — я на секунду замолчала, припоминая рассказы единственного сына Вернера, которому не посчастливилось учиться со мной на одном курсе:

— Хотя Ральф что-то такое мне говорил, но мельком, мне уже не вспомнить. Тем более он упомянул, что испытания индивидуальные, у каждого свое, поэтому нет смысла готовиться. Это так?

Услышав имя сына Великого комтура, экзаменатор осторожно прикрыл двери, махнул рукой вперед, чтобы я шла прямо по пустому коридору, и уже не спускал с меня внимательного взгляда.

— Ты знаешь сэра Озрельна младшего?

Вспомнив смазливого рыцаря, непонятно зачем отправившегося учиться в третьей по счету академии, я ностальгически улыбнулась: кто бы мог подумать, что по врагам можно скучать спустя всего неделю. А его именно так и можно было назвать, поскольку, между нами, так же пробежала черная кошка несостоявшегося замужества, мы оба сопротивлялись, как могли и теперь, счастливо живем, соблюдая вооруженный нейтралитет.

Когда я попала в этот мир, то думала, что стоит немного подучиться, узнать все правила перехода через Границы и уж там мне легко удастся вернуться обратно. Это уже потом выяснилось, что, подписав с аз-Зайтуном договор об обучении на три года и последующей отработкой затраченных на меня средств из бюджета, я еще не скоро смогу это сделать. И ладно бы все на этом закончилось, но здесь существовала, на мой взгляд, дикая традиция: каждый год первокурсники участвовали в так называемом Аукционе Невест. Там, каждая из одаренных девушек, которых набиралось не больше сотни, так как не каждая семья хотела видеть у себя в стенах обученную ведьму или провидицу, проходила через унизительную процедуру продажи.

Суть сводилась к тому, что за девушку любо количество предполагаемых женихов предлагало любую посильную сумму, и выигрывал тот, кто предложит больше. Деньги уплачивались как добровольный взнос в аз-Зайтун, а между женихом и невестой подписывался брачный договор, где девушка обязывалась уйти с молодым мужчиной под венец, как только сдаст последний выпускной экзамен.

Будучи на коротком поводке у администрации, я все же сумела избежать подобной участи, оставив притязания семьи благородных Озрельнов, чему Вернер был очень не рад. Но что поделаешь, всегда выигрывает тот, кто готов идти до конца в своих целях. И чтобы на меня снова не надели подобный поводок и больше не дергали за ошейник, я решилась прийти в святая святых рыцарства и стать одной из них, но главное: свободной. И пусть все кричат, что это невозможно и неправильно, но в Уставе Ордена Солнца про половой признак ничего не сказано, а власть суда в этом мире беспрекословная. Главное верить, в этой силе я уже успела убедиться.

— Пересекались, — туманно проговорила я, не желая вдаваться в подробности.

Если он узнает, что Ральф тоже претендовал на мою руку и сердце, при этом совершенно того не желая, боюсь, он составит обо мне превратное впечатление. Мне-то все равно, что он там будет думать, главное, чтобы сейчас это не отразилось на моих результатах.

— А Оракул? — напомнила я Альфреду, пока мы шли куда-то вперед, и конца и края этому коридору не было, — он сам выбирает, кого приглашать к себе?

Наконец мы приблизились к стрельчатой арке, украшенной живыми белыми цветами. Впереди сияла такая же белая дверь, как и вокруг. Я заметила, что в этом месте, данный цвет был возведен во что-то типа культа. Интересно, это символ чистоты и непорочности или смерти, что значит, не существует никаких границ, только наши мысли, что сами по себе оковы?

— А об этом вы, Ярослава, можете пообщаться с самим Оракулом, если он захочет, то ответит на любой ваш вопрос.

А не захочет, не ответит, хорошая перспектива.

— Ну и что вы стоите, вы же так рвались вперед? — с усмешкой поинтересовался экзаменатор, когда понял, что на этот раз я никуда не рвусь.

Было страшно, но не от отчаяния, когда уже ничего не вернешь и не исправишь, а когда именно не хочется ничего делать и исправлять. Проведя вспотевшими ладонями по грубой льняной темно-синей юбке, я нервно проговорила:

— Я и сейчас рвусь!

— Заметно, смотрите от рвения ручку двери не отдерите.

Эту колкость я проглотила, он может говорить что угодно, а мое право не слышать это и не реагировать. А потом, решившись, вцепилась в теплый круглый металл, очень похожий на современные офисные дверные ручки, повернула по часовой стрелке и, не услышав даже скрипа, сглотнув, быстро вошла внутрь. Быстро, потому что несмотря на уверенность, боялась передумать в последний момент.

Внутри я ожидала увидеть все, что угодно, но только не пустой зал, на пример того, где я просидела с утра и до самого вечера. Единственное отличие: посреди зала находился алтарь из огромного необработанного камня. На него, из-под стеклянного купола под потолком, падал тусклый лунный свет. Неужели, пока мы шли, успело так сильно стемнеть? А ведь по моим внутренним ощущениям, прошло не больше пятнадцати минут.

— А ты меньше всего доверяй внутренним ощущениям, ибо они редко основываются на сердечном зове и больше на эмоциях, — сочувственно проговорил кто-то.

Стараясь не выказать интуитивного страха перед всем необъяснимым, я неспешно огляделась вокруг себя: в зале никого, кроме меня, не было. Сколько времени прошло, а привыкнуть к подобным фокусам не могу. До сих пор вздрагиваю, когда прихожу в библиотеку академии, а навстречу мне выплывает Хранитель Слова — старый и дружелюбный дух, живший в аз-Зайтуне со времен его основания. Но там-то я своими глазами вижу, хоть и не могу потрогать руками и тем самым успокоиться себя, а здесь все гораздо сложнее: откуда ждать подвоха?

Голос, для которого моим мысли явно не являлись чем-то секретным, даже обиделся:

— Вот что за люди пошли, все стараются перепроверить, пересмотреть, постоянно ждут удара в спину или подвоха. Разве это жизнь, когда постоянно дергаешься?

Может быть, мне после этого и должно было бы быть стыдно, но я только больше закрылась, уклоняясь от контакта, и непроизвольно ответила словами из известного фильма:

— Не мы такие, жизнь такая.

Голос развеселился:

— Главное, это суметь вовремя переложить свою ответственность на кого-то, а еще лучше на обстоятельства, да?

Я осторожно пробормотала:

— Главное суметь это вовремя признать, а не прятаться.