Жук в Муравейнике (СИ) - Обава Дана - Страница 26

Однако когда около восьми за дверью начинает раздаваться шум от пришедших на работу человек и включенной техники, эти мысли уже успевают улетучиться. На складе к этому моменту уже не так леденяще холодно, и жить снова хочется комфортно и без наказания за воровство и незаконное проникновение. Когда дверь начинают пытаться открыть снаружи, мы все, не сговариваясь, прячемся.

Пока дверь упрямо не сдается, успеваю посмотреть, куда спрятались другие. В принципе, куда тут особо денешься? За стеллажи только. Но Палома запрыгнула в один из больших пустых контейнеров и закрылась там.

Когда дверь все же взламывают, нам поначалу дико везет на самом деле. Внутрь заходит только два человека, грузят кое-что, близко стоящее к выходу, и уходят, не заметив нас. Но потом заходят еще двое и грузят стоящие в центре контейнеры, в одном из которых сидит Палома. Вот это жесть!

Мы выскакиваем в коридор почти что сразу за ними. К счастью они не оборачиваются, ведя грузовую платформу к выходу, а то бы они очень удивились. Следуя за ними, вынужденно смотрим, как контейнеры заводят в грузовик. Все происходит достаточно быстро, так что придумать и организовать диверсию с целью отвлечения противника от контейнера не успевает даже Лекс. Так что Палома уплывает от нас черт знает куда.

Где могут пригодиться пустые контейнеры? Да где угодно.

Мы бежим по платформе за грузовиком, а он начинает опускаться. Лекс на бегу указывает на мост впереди. Благодаря тому, что грузовик притормозил, мы успеваем забежать на этот мост чуть раньше, чем машина оказывается под ним. Лекс, не задумываясь, прыгает на ее крышу. Я примериваюсь прыгнуть следом, но Морис хватает меня за руку. В итоге на мгновение я зависаю над бездной, и ему едва хватает сил затянуть меня обратно на мост.

Сердце бешено колотиться в груди.

— Черт возьми, Морис! Я чуть не свалилась!

— Вот именно, — говорит он с недоумением.

— Я бы нормально запрыгнула на крышу, — немного злюсь я. Одного Лекса, конечно, хватит, чтобы проследить путь грузовика, но мне хотелось бы быть сейчас с ним, а не ждать сообщения вместе с Морисом.

Сообщение от Лекса приходит довольно быстро. Грузовик следует на вокзал, так что мы спешим туда. По прибытии видим стройные ряды контейнеров, выстроенные рядом с путями в ожидании прибытия поезда, но добраться до них удается, только уже когда этот поезд приходит. До этого рабочие прямо рядом с ними устроились на перекур.

— Вон тот, — указывает Лекс, и мы бежим вперед. Подскочив к нему, обнаруживаем, что крышка заперта. Открыть снаружи ее не сложно, но представляю, что успела пережить застрявшая внутри Палома. Заплаканную, мы наконец вытаскиваем ее наружу и помогаем спуститься на платформу.

В этот эмоциональный момент Лекс толкает меня локтем и головой указывает куда-то в сторону. Обернувшись, вижу Кейна, находящегося пока еще вдалеке от нас, но только нас он уже заметил.

Посылка, по моему предположению, очень нужная ему, все еще у меня в руках. И куда ее девать?

Кейн идет к нам быстрым шагом. Попробовать убежать и по пути где-нибудь скинуть посылку? Нереально. У меня и так от усталости ноги подкашиваются, да и в лучшие времена я вряд ли бы убежала далеко. В общем, выход я в итоге нахожу не особо хороший, но уж какой есть. Как только Кейн на мгновение отвлекается от нас, пересекая дорогу рабочим, я запихиваю посылку в вагон поезда, в темный угол, где ее вряд ли просто так обнаружат. Надеюсь, Кейн не видел, что у меня было что-то в руках, все же я была от него на половину скрыта контейнером.

Когда наш шинард добирается до нас, про посылку он действительно не вспоминает. Злится он так сильно, что даже не особо высказывается по этому поводу. В итоге в камере мы оказываемся все вчетвером. Палома с Морисом так устали, что не сопротивляются и не возмущаются тому, что им попало за компанию. Просто падают на лавки и засыпают, благо в камере тепло и после хранилища даже уютно. Кроме нас тут никого нет, так что действительно можно расслабиться. Вот только нам никто не сказал, насколько мы здесь. Не уйдет ли поезд к тому моменту, как нас выпустят?

Мне снится тревожный сон, в котором я бегу по темным и пустым коридорам Муравейника, словно преследуемая, но не кем-то конкретным. Коридоры постепенно сужаются и в конце концов я проскальзываю в совсем уж маленькую щель вместо двери и оказываюсь в небольшой комнате, по центру которой стоит вытянутый деревянный ящик, опутанный черными побегами. Над ящиком стоит Мэй, на ней ярко желтое платье — единственное цветное пятно в этом кошмаре. "Муравейник недоволен", — говорит она. После ее слов ящик начинает дрожать, крышка на нем подпрыгивает, едва удерживаемая отростками материнского дерева, и из-под нее начинают лезть жуки, во множестве, с жутким скребущимся звуком.

Нас будят раньше, чем удается выспаться, и буквально выпихивают из камеры. Поскольку Кейна нигде не видно, все еще сонные мы с Лексом бредем обратно на вокзал. Не знаю, как остальные, наверное, они сразу пошли по домам. Ну или на работу — там тоже иногда полагается появляться.

Спустившись на нулевой, уже более менее придя в себя, сразу идем к путям, где какое-то время назад стоял поезд, в вагон которого я запихнула посылку. Поезда на месте нет. То есть, если посылку не обнаружили при разгрузке и последующей загрузке, что вполне может быть, наша посылочка поехала путешествовать, и Кейн до нее в ближайшее время не доберется. Это радует. Кроме того, посылку эту мы теперь ну никак не сможем положить в то место, куда велели хозяева игры. То есть они ее тоже не получат, что тоже возможно неплохо, поскольку мы не знаем какие у них на нее планы. Хотя, если предположим, они следили за нами, то могли забрать из поезда ее и самостоятельно или поручить это второй команде. Но нам это никак не узнать, так что на всякий случай Лекс методом расспрашивания всех подряд узнает, когда нужный поезд вернется обратно в Муравейник.

Когда мы поднимаемся и входим в учебку, видим кучу курсантов, живописно раскиданных по залу. Сегодня у них был очередной экзамен, так что теперь они отдыхают, валяясь на матах, обложившись для разнообразия не конспектами, а журналами, всякой техникой и закусками. Офицеры, надо полагать, устроились еще лучше, отдельно в игровой комнате. Дверь туда не закрыта, так что слышна музыка и довольные выкрики. На этот раз никуда выбираться праздновать они не пошли.

Мы с Лексом разделяемся, и я иду к себе проверить, что там произошло за время моего отсутствия и не исчезло ли что-нибудь еще. К счастью не исчезло, но прибавилась целая гора результатов экзамена курсантов в виде огромного количества грязной потной одежды, кое-что даже порвано. Разобрав половину, решаю чуть передохнуть и прогуляться. Прогуляться за книжечкой конечно, однако та аудитория, которую я для этого приметила и в которой я, кстати, спрятала стыренную из закрытой секции библиотеки книгу про чудовищ, оказывается занята. За одной из парт, положив ноги на второй стул, сидит Кейн.

Сидит мой шинард в абсолютном одиночестве и в, казалось бы, несвойственном ему состоянии погруженности в себя. Так как он смотрит куда-то в стену, я останавливаюсь в дверях и с относительно безопасной позиции смотрю на него. Задумчивым и отрешенным Кейн выглядит совершенно иначе, даже как-то красиво. Удивительное зрелище затягивает меня полностью, и я даже не замечаю, как кто-то подкрадывается ко мне со спины.

Вот, помнится, среди школьников было такое развлечение, подкрасться и затолкнуть зазевавшего приятеля в учительскую, например, или на чужой урок, а потом закрыть дверь и заблокировать снаружи, чтобы этот приятель, краснея, заикаясь и безуспешно дергая дверь, пытался объяснить какого черта он туда пришел. Вот то же самое со мной сейчас проделывает Редженс. Заталкивает в аудиторию и с улыбочкой захлопывает дверь. Можно подумать, из нас двоих именно он еще недавно в школу ходил.