Жук в Муравейнике (СИ) - Обава Дана - Страница 27

Кейн реагирует на звук и поворачивается ко мне. Стою, краснею и пытаюсь открыть дверь, хотя и так ясно, что бесполезно.

— Извиняться пришла? — спрашивает он, все еще странным задумчивым голосом.

Пытаюсь вспомнить, за что бы мне извиняться. Ну, в принципе…

Кейн делает мне знак подойти, подхожу и сажусь рядом через парту. Он берет мою руку и в задумчивости гладит кожу большим пальцем. Странные ощущения. Когда меня за руку берет нежный и заботливый Морис, мне противно, а вот когда это делает Кейн, который может в любой момент взбелениться и эту руку мне одним движением переломить, вот тогда мне нравится. Мазохистка я что ли?

И ведь главное, оставаясь с Кейном, я нахожусь в весьма двусмысленном положении. Я не вступила в гильдию, место работы у меня временное, на свое жилье я не имею права и таким образом полностью завишу от своего шинарда. Позволит ли он мне вступить в гильдию в следующий набор или, наигравшись, отправит обратно на нулевой, откуда подняться будет уже очень сложно? С другой стороны, что будет, если уйти к Морису, тоже не ясно. В любом случае уходить не хочу.

Так, размышляя каждый о своем, мы молча и сидим, пока дверь в комнату не открывается, и Редженс не запихивает в дверь очень недовольного этим Лекса. Кейн отпускает мою руку и встает.

— Значит так, — говорит он, после того как мы вчетвером оказываемся заперты внутри комнаты, — даем тебе возможность отработать ваш вчерашний косяк. — Это он только к Лексу обращается.

— А мне? — пищу я удивленно.

— А ты будешь его морально в этом поддерживать, — озвучивает мою роль Редженс.

— А мы уже разве не отработали? — уточняет Лекс, — просидели же в камере несколько часов.

— Проспали, — поправляет его Кейн, — пока наши доблестные курсанты в поте лица бились над сдачей экзамена. В этот раз они, кстати, не посрамили честь отделения, как сделала ваша подружка с нулевого.

— Кейт хорошо выступала, — насупившись, говорю я.

— Прекрасно, — добавляет Лекс.

— Она проиграла, а значит и мы из-за нее, — не соглашается Кейн. — А завтра у всех выходной, а также традиционные соревнования по мордобою среди офицеров.

— Круто, наконец увидим, как вам морды набьют! — с восторгом восклицает Лекс. Я тоже с удовольствием на это посмотрю.

— Не увидите, — пресекает наши надежды Редженс. — От нас будет участвовать Кирилл.

— То есть смотреть будет вообще не на что, — хмуро добавляет Кейн. — Поэтому, мы, посовещавшись с остальными отделениями, решили, что ради зрелищности дополнительно устроим бои непрофессионалов из обслуги. Угадай, кого мы выбрали?

— О, сложный выбор, — поясничает Лекс, — Рейн круто обращается с клюкой, а секретарша главнюка быстра как молния, с другой стороны второй помощник повара офигительно делает котлеты.

— Но Щенка успели слегка поднатаскать любители нелегальных боев, — напоминает Кейн, — так что мы остановили выбор именно на нем.

— Да, но у Щенка дела, — не соглашается Лекс, — и вообще он не в настроении подставляться ради двух козлов.

— А куда он денется? — интересуется Редженс.

— А что вы ему сделаете? — с улыбкой пожимает плечами Лекс. — Шантажировать положением Кейт уже не сможете, придется вам ее терпеть — это вам никуда не деться.

— Ну, с ней-то мы найдем, как разобраться, — озадачивает нас шинард, и в его голосе звучит злобная уверенность. — Но, помнится, у вас еще одна подружка есть. Чекнутая, которая. Достаточно просто позвонить и ей поменяют лечащего. — Это он про Мэй, значит. Небось, Мин про наше больное место рассказал. Лечащий врач у нее сейчас действительно отличный и находиться под именно его присмотром для нее жизненно важно, так что угроза сильная.

— Это вам Опарыш сказал, чем нас припугнуть можно? — Лекс тоже об этом подумал. — Только эти пустые угрозы он уже не раз использовал, они поистрепались сильно.

— В отличие от него, у меня в том месте, куда ее поместили, есть реальные связи, — с презрением говорит Редженс.

— Ага, чем докажешь? — не верит на слово Лекс, на что получает очень резкий нецензурный ответ и кучу тумаков, что не слишком доказательно, но действенно. Лексу приходится согласиться.

На следующий день курсантов и большую часть обслуги буквально выгоняют из учебки отдыхать и проветриваться, наверное, потому что офицеры не хотят, чтобы те видели, как Кирилл роняет на пол их авторитет. Хотя будущие пациенты врачей не из нашего отделения, но тут, видимо, работает цеховая солидарность и благородная забота о чужой репутации. Или нет.

Судя по тому, как начинают вести себя чопорные офицеры, выгнав молодняк, они просто хотят расслабиться в кругу своих. И на это прямо-таки страшно смотреть. Теперь понятно, почему им строго на строго запрещено употреблять алкоголь и наркотики вообще всегда, а не только на службе. Да, эта оставшаяся без какого-либо контроля ревущая беснующаяся толпа, вряд ли может служить примером для нового поколения стражей. Да и вообще непонятно, как вот это может контролировать Муравейник и обеспечивать в нем порядок. Хотя может наоборот, только это и может.

Чтобы посмотреть на то, как будет драться Кирилл, все же приходится покинуть убежище и присоединиться к толпе. Причем в одиночестве, поскольку Лекса отправили разминаться и готовиться к собственному бою. Поначалу страшно, к тому же все эти крики — громкие звуки просто насквозь прошибают. Но Редженс быстро выцепляет меня из толпы и ставит на одну из вытащенных из аудиторий парт, так что сразу становится хорошо видно ринг и вообще как-то спокойнее.

Кейн в итоге оказывается совершенно не прав — смотреть на то, как Кирилл расправляется с одним соперником за другим, крайне занимательно. Одного он побеждает нокаутом, остальных выкидыванием за пределы ринга. Целая бригада медиков быстренько принимает их в свои объятия, и на этом профессиональная часть мероприятия заканчивается.

Дальше все идет медленнее, и вообще на вид бойцы из обслуги не слишком горят желанием участвовать в мероприятии. Видимо, все под впечатлением от прошедших перед этим раундов. Кровь с пола опять-таки никто не вытер. Но драться-то им с горой мышц никто не предлагает, так что потихонечку мероприятие продолжается.

Смотреть на то, как особо раньше не занимавшиеся этим люди мутузят друг друга, для разнообразия тоже нормально, хотя и не залипательно. Но наконец Кейн подводит к рингу Лекса. Мы с Редженсом тоже подходим, я морально поддержать, а офицеры, чтоб морально надавить, очевидно. А на сам ринг выскакивает будущий соперник Лекса — заведующий оружейным и техническим складами, человек поменьше габаритами, чем Кирилл, но тоже в толпе заметный. Одет он в спортивные штаны и майку, и видно, что большая часть его внушительной массы пошла на мышцы. В качестве разминки он молотит по воздуху кулаками и становится ясно, что кто-то его тоже в своем время поднатаскивал.

— Я уже говорил, как благодарен вам за оказанную мне честь? — спрашивает Лекс, глядя на это вот все.

— Пока нет, — Кейн покровительственно хлопает его по плечу.

— А говорил, что пацифист, — Лекс с легким восхищением смотрит на своего противника, который явно не в его весовой категории. — Или его тоже заставили?

— Не, он дерется за деньги.

— А я?

— А ты за идею.

— За какую? — пытается уточнить Лекс, хотя его уже выпихивают на ринг.

— За какую хочешь, — Кейн отталкивает его от канатов. — Зубы береги! — напутствует он его напоследок.

В начавшейся схватке Лекс большую часть времени выглядит неуверенно, в основном защищаясь и пытаясь хоть как-то соперника ужалить. Увы, вот так вот внезапно перейдя в атаку, он в итоге получает сильный удар в лицо и чуть не вырубается. Но кладовщик свое преимущество сразу не реализует, а Лекс, вытирая кровь, быстро приходит в себя, и вдруг как-то так подныривает под руку и вся нехилая масса его противника неожиданно оказывается в воздухе и грузно и некрасиво грохается на пол. Толпа замирает на секунду, прежде чем снова разразится оглушительным криком. Кладовщик пытается встать, но все же решает, что деньги не главное, здоровье дороже, и жестом зовет медиков.