Город (СИ) - Белянин Глеб - Страница 59

И вдруг он заметил что-то. Но это что-то было настолько незнакомое, что Пётр не мог даже своевременно подобрать нужное слово — оно, долгое время не тронутое, крутилось у него во рту точно карусель. Это слово… тонет.

Он понял. Этот человек тонул. Лёд под ним проломился и он тонул, а снег уже вовсе не бурел, он намокал от влаги, высвобождающийся наружу.

— В сторону! — Пётр схватил Михаила за руку и рванул вместе с ним в сторону от разлома. — В сторону! Лёд рушится!

Опора под ними проломилась и нога Петра угодила в пролом. Под тем трупом, трупом человека из их отряда, которого убил Михаил, теперь тоже чернела растекаясь ледяная вода.

Лидер повстанцев успел отпрянуть в сторону от разлома, на который они наскочили, спасаясь от другого, и кинулся в сторону, перепрыгивая трещины и огибая их зигзагами.

— Лёд рушится! — Подхватили слова Петра другие. — Лёд! Ру… — Человек провалился под снег, заглатываемый водной пучиной, не успевая досказать начатое.

Люди, не переставая рубиться, начали отходить, но не знали куда, они ничего не видели, а потому ситуация стала ещё плачевнее — опора под ногами трескалась, лёд разделялся на более менее крупные льдины, на которых ещё можно было удержать равновесие, трупы людей стали уходить под воду, ещё живые люди тонули, их лёгкие взрывались от внезапно окутавшего их тело холода. Они пытались кричать, но не могли, пытались зацепиться за что-нибудь, но чаще всего это были ноги людей, спешащих спасти свою шкуру, которых они утаскивали вслед за собой.

— Спасите! Спасите! — Кричали люди в заживо тонущем караване. Всё живое вокруг вдруг заплескалось и забурлило, запенилось в ледяной воде.

Пётр попытался высвободить ногу, но она застряла — льдина, которая отломилась от основной массы льда, не давала ему это сделать. Зато он крепко держался на этом обломке, который не давал ему свалиться в воду.

Михаил, также пытавшийся удержаться на своей льдине, бодался с одним из охранников. Длинным стволом ружья он то тыкал противника, то наносил ему резкие, внезапные, размашистые удары с плеча прикладом. Тот же в ответ отражал удары, уклонялся, а в какой-то момент придумал как быстро расправиться с ним. Стражник пнул его льдину ногой.

Михаил не удержал равновесия и камнем свалился в воду.

Рядом послышались постукивания и водные всплески, Пётр обернулся, переставая следить за борьбой лидера их отряда — к его льдине прильнул человек, жадно хватающийся за его островок. Лавина почувствовал как он тянет его вместе с его спасительным островком ко дну, лёд вот-вот надломится или перевернётся. Он не мог позволить ему утопить себя, а потому сбил его со льдины ударом ноги. Человек на несколько секунд скрылся под ледяной кущей, но нашёл в себе силы вынырнуть и вновь ухватился за ледовую краюху.

Пётр ещё раз вдарил ему по лицу, чтобы сбить с островка, но тот не сбился, наоборот, только крепче вцепился пальцами в огрызок льда. Он ударил его ещё раз, крича:

— Проваливай, гнида, найди себе другую льдину. Другую, эта занята.

Человек, успевший ещё несколько раз получить по лицу, отчего его левый глаз вспух и заплыл, принял решение отцепиться и попытаться доплыть до следующей льдины. Он оттолкнулся, поплыл к берегу, но на середине пути пошёл ко дну, будто бы что-то тяжёлое на вроде железных цепей потянуло его вниз. На людях было одето море одежды, а потому, намокшая, она сильно тянула их всех вниз. И этот человек стал не исключением.

В округе раздавались звуки редкой борьбы, чаще стонов, всхлипов, просьб о помощи, а больше всего жуткого ледяного треска и плесков воды.

Пётр вновь обернулся, чтобы проследить, что же происходит на другой льдине. Там Михаил, сбитый своим противником в воду, захлёбывался ею и точно также как и тот, только что утонувший человек, пытался зацепиться за край спасительного островка. Человек, грозно восседающий на островке, твёрдо стоял на ногах и лупил дубинкой по его и так уже сломанным пальцам.

Пётр не мог подплыть и не мог дотянуться, чтобы помочь, но и перепрыгнуть тоже не мог, нога по прежнему была закована внутрь этой льдины, она в ней крепко застряла — Лавина размахнулся крюком, который держал при себе, который ему всё ещё мог понадобиться, размахнулся им посильнее, да поточнее, и бросил в человека. Крюк прилетел ему точно в голову, тупым обухом врезавшись в висок, отчего человек громко и безжизненно, как какая-то статуя, плюхнулся в воду.

Михаил начал забираться наверх, но льдина уже не могла его удержать — он сильно промок, да и он сам еле держался за неё, вцепившись в неё чуть ли не зубами.

Пётр огляделся и увидел повозку со скарбом, которая наполовину погрузилась в воду, но не тонула. На ней уже сидело несколько людей.

— Плыви! — Он крикнул Мише. — Плыви! Туда!

Он указал ему направление, и тот поплыл. Миша рискнул и отцепился от льдины, которая его всё равно бы не спасла, загрёб руками по чёрной воде. точно также как и тот человек на пол пути к спасительному плоту пошёл ко дну.

Лавина посмотрел вдаль. Там, где восседали беженцы, цинично смотрящие за схваткой верхушек и повстанцев, идей и мнений, выраженных в бытовом кровопролитии, шёл разлом. Люди спасались бегством. Судя по всему, ломанный лёд достал и до них. Возможно, теперь, даже если верхушка и не ликвидирована, беженцы наконец-то разбегутся и не будут штурмовать Город. А их миссия будет выполнена.

Из чёрной воды выплыл кусок одежды. Затем ещё один и ещё. Они всплывали кверху повсюду, но больше всего рядом с Петром, в том месте, где Михаила унесло на дно. Выплыло ещё несколько особенно тяжёлых вещей, однозначно принадлежавших ему, в том числе и его меховая шуба, и внезапно всплыл он сам, жадно хватая воздух ртом.

Михаил загрёб к спасительной повозке, но когда до неё оставалось меньше метра, силы снова покинули его и он снова пошёл ко дну, задыхаясь и захлёбываясь. Всё, что он успел сделать, так это выпрямить руку вперёд, как-бы пытаясь уцепиться за небо. Один из людей на повозке увидел его, можно было даже подумать, что он его ждал. Человек схватил его руку, потянул к себе. И снова голова Михаила показалась на поверхности водной глади.

Лёд перестал трескаться, но спасательные островки и повозки расплывались, людям становилось всё меньше места, борьба шла всё ожесточённее и ожесточённее. Та же ситуация была и с повозкой — много желающих было взобраться на неё и переждать эту смертельную сечу, но никому не давали взобраться эти трое стражников, негласно объединившихся между собой, не дающих залезть на спасительный плот остальным.

Человек на повозке достал что-то острое из кармана, притянул Михаила за рукав поближе и сказал:

— Ты думаешь, Миш, я не знаю, кто стрелял? Ты думаешь, я не знаю, кто это всё сделал? Ошибаешься, — и перерезал ему горло. Тёплая густая кровь фонтаном хлынула в ледяную воду. Труп Михаила пошёл ко дну.

Вдруг ко льдине Петра начали подплывать всё новые и новые люди, часть из которых были уже с синими лицами, окоченевшие и почти трупы, но другие ещё очень даже свежие. Все они уже, скорее всего, в будущем умрут от пневмонии или ещё чего, но верить им самим в это никак не хотелось. Да Пётр и сам бы не поверил. Боролся бы до конца. Хотя бы ради дочери.

Крюк ему бы сейчас очень пригодился, ну или хотя бы обе ноги, но у него была всего одна и её ну просто категорически не хватало на всех тех, кто брал его спасительный островок на абордаж. Он пытался отпинываться одной ногой, бил людям по их лицам, но кто-то из тонущих вдруг схватил его ногу и прижал ко льду собственным телом — теперь Пётр не мог двинуть даже ею. Лавина попытался высвободить первую ногу, но ничего не получилось. Обе его ноги оказались обездвижены, а оружия под рукой никакого не оказалось.

Сначала один, а потом второй, люди по очереди взбирались на спасительный кусок льда. Он просил их не делать этого, молил доплыть до другой льдины, хотя бы попытаться, а когда додумался попросить людей на повозке кинуть ему верёвку, то было уже поздно. Произошло то, чего он так боялся. Мужчина успел задержать дыхание. Льдина не выдержала и перевернулась.