Серебряные фонтаны - Хьюздон Биверли - Страница 9

Его серые глаза уставились прямо в мои.

— Ада нет — кроме того, который мы создаем на земле, — голос Лео зазвучал горечью. — По моему опыту, крещение не спасает от этого ада. — Взглянув поверх кофейника, он добавил не допускающим возражений тоном: — Этот ритуал бесполезен, поэтому я не вижу необходимости крестить мою дочь.

— Она наполовину моя, — быстро сказала я. Лео моргнул, затем снисходительно ответил.

— Тогда крести свою половину, — он самодовольно откинулся в кресле, его взгляд вновь остановился на кофейнике.

— Если ты считаешь, что это ничего не значит, то тебе все равно, крещена она или нет? — я тщательно выбирала слова. Его самодовольное выражение чуть изменилось. — Но если ты видишь, что это имеет значение для меня, почему бы тебе не принять это во внимание?

Вдруг Лео издал нечто среднее между ворчанием и смешком.

— Да, пожалуй. Кто научил тебя логическим убеждениям, Эми?

— Я не убеждаю, я просто указываю.

— Ты убеждаешь... в подлинном смысле этого слова... и я принимаю твои убеждения, — Лео чуть заикался, как обычно. — Хорошо, пусть моя дочь будет крещена, если ты считаешь, что так нужно, — он потянулся за кофейником и налил свою чашку. Позже, перед уходом, он сказал:

— Если ты настаиваешь на обряде крещения, попроси Аннабел быть крестной матерью Розы.

На следующее утро я попросила об этом мисс Аннабел. Она отказалась.

— Но...

— Я сказала — нет, значит, нет. Раз я не могу стать матерью собственного ребенка, то не хочу быть ничьей крестной матерью, — она вышла.

Позже, перед уходом на перевозку раненых, мисс Аннабел зашла еще раз. Ее глаза были красными и опухшими.

— Я только... — попыталась извиниться я.

— Все «только» бесполезны, Эми, — покачала она головой. — Не вини себя за это — мы обе знаем, кто здесь виноват. Скажи Леонидасу, что у меня нет возможности уехать из города. Он, конечно, поймет, в чем дело, он не дурак — но я не хочу говорить ему об этом.

Миссис Чандлер разволновалась, когда я сказала ей, что хочу отправиться за материалом для крестильной одежды Розы.

— Его светлость сказал, что вы больше не должны выходить из дома до завтра, когда мы поедем в Истон, — возразила она. — Он сказал, что мне не следовало позволять вам выходить вчера, вам это повредило.

— Я знаю, он немного рассердился.

— Так вы можете рассердить его еще больше, — глянула она на меня.

— Он все равно не слишком доволен мной.

— Мужчины, — вздохнула миссис Чандлер. — Они не понимают, что важно для женщин, — вдруг ее лицо прояснилось. — Однако это означает, что он заботится о вас.

— И о Розе, — быстро добавила я. — Он обожает Розу.

— Да, это верно, — улыбнулась она. — Некоторые мужчины хотят сыновей, но его светлость очень рад, что у него девочка, — улыбка миссис Чандлер стала шире. — Вы еще молоды, моя леди, вы еще принесете ему много сыновей. А сейчас Берта может сходить в магазин и купить, что вам нужно, или я схожу, если вы меня отпустите.

— Сходите, миссис Чандлер. Надеюсь, вам понравится немного прогуляться. У его светлости открыт счет в «Харродсе», а там есть все, что мне нужно.

Она вернулась оттуда в восторге.

— Я до сих пор не видела ничего подобного! Это не магазин, а настоящий дворец. Пакет со мной. Я чувствовала, что вы захотите сразу же начать шить.

Я нетерпеливо развернула пакет — прелестнейший белый шелк, валенсианские кружева, атласная лента... Мои пальцы сами потянулись к иголке. Пока миссис Чандлер ходила в магазин, я сделала выкройку, поэтому сразу же стала вырезать и сметывать куски. Я заканчивала сметку, когда раздался стук в дверь.

— К вам гостья, моя леди — миссис Томсон, — заглянула в дверь Берта.

Это была Беата. Когда я с ней познакомилась, ее звали Беатой Харрис, она была самой близкой подругой моей тетушки Агнес. Когда тетушка Агнес умирала, Беата обещала ей присмотреть за мальчиками — так она и сделала, выйдя замуж за дядю Альфреда. Сейчас она приехала из Ламбета навестить меня.

Она ввалилась внутрь, отпустила мне звучный поцелуй и клюнула Розу в подбородок.

— Ой, как она выросла, а какая красавица!

— Да, она просто золото. Присядьте, Беата. Миссис Чандлер... — та уже благоразумно удалялась. — Попросите Берту принести чашку чая для миссис Томсон.

— Не откажусь, душенька, — Беата тяжело плюхнулась в кресло, оно протестующе затрещало, ее корсеты — тоже. — Жарковато здесь, Эми, я сниму шляпу. — Это была ее лучшая шляпа, с букетиком красных вишен. Беата тщательно вынула шпильки и положила ее на колени. — Ну, как живешь, Эми? Я подумала — дай-ка заскочу к тебе до конца твоего месяца, пока ты, не начала шляться по танцам и театрам, как положено леди.

Я никогда в жизни не бывала на танцах и только однажды — в театре. К тому же не в настоящем театре, а в мюзик-холле, с Фрэнком — но мне нельзя было вспоминать об этом.

— Хорошо, что вы зашли, Беата. Как мальчики? Беата, стала усаживаться поудобнее, ее корсеты снова затрещали, но выдержали.

— Нед уже получил вторые нашивки, а ведь ему летом будет только девятнадцать. Альби уже сержант. Альфред прямо гордится ими обоими — Агги тоже гордилась бы, — она вздохнула. — Бедняжка Агги, я так скучаю по ней, хотя уж столько времени прошло — но, по крайней мере, она избавлена от переживаний, что двое ее старших сыновей в солдатах. Если война затянется, Джордж и Джим пойдут туда же. Однако в «Розе и Короне» говорили, что летом будет большое сражение, и тогда, мы заставим этих немцев собирать манатки и драпать.

В дверь постучали. Вошла Берта с подносом и подала чай.

— Знаешь, Эми, — сказала Беата, расположившись с чашкой чая, — когда Альф вернулся, до меня дошло, как я переживала за него, когда он отправился во Францию. Ему не следовало поступать так в его возрасте. Ты должна восхищаться Альфом за это, правда, душенька?

Дядя Альф был моим отчимом, но я не знала этого, пока была жива Агнес. Она никогда не говорила мне, что она — моя мать, а потом стало слишком поздно. Я взглянула на Розу, новости о мальчиках вызвали слезы на моих глазах.

— А твоя малышка Флора не воротит от нее нос? — спросила Беата.

— Она немножко ревнует, но Лео заботится и о ней.

— Ну, как все говорят, все-таки она ему внучка, — улыбнулась Беата. — Он не хотел ославить ее, поэтому и узаконил, да?

— Вчера здесь был он, — не удержалась я, — отец Флоры. Его прислали из Франции с донесением в военное ведомство, но сначала он пришел сюда.

Беата взглянула мне в лицо.

— Смотри, Эми, это бесполезно, — ласково, но твердо сказала она. — Ты сейчас чужая жена, а он — чужой муж.

— Мисс Аннабел не хочет видеть его. Она говорит, что ненавидит его.

— Это ее дело, — покачала головой Беата. — Супруги всегда то ссорятся, то мирятся. Мало ли что у них — у тебя теперь есть своя семья, и надо думать о ней. А его светлость — хороший муж для тебя, ты не можешь отрицать этого. Я понимаю, что нелегко выйти замуж так, как вышла ты, но, говорят — как постелешь, так и поспишь. Ты себе постелила, теперь спи, — она подмигнула мне, — а как дело дойдет до кой-чего, то ночью, все кошки серы, теперь ты это знаешь, Эми, — Беата тяжело поднялась с кресла. — Мне пора идти, душенька. Всего хорошего — и тебе тоже, милая Роза. Разве она не прелесть?

Хотя она ушла, ее слова засели во мне — «ты себе постелила». Но я не делала этого. Я не осознанно приняла это решение. Я никогда не говорила правды ни Беате, ни мисс Аннабел. Но Фрэнк узнал ее — и поэтому узнал и мой муж.

Отодвинув воспоминания подальше, я задумалась о новостях про Альби и Неда. Они были моими братьями, но не знали об этом, а я им никогда не скажу. Со вздохом я взяла шитье и стала класть ровные, мелкие стежки. Розина крестильная одежда должна быть безукоризненной.

Я все еще шила, когда Лео пришел пить кофе. Я отложила иглу и взялась за кофейник. Наливая кофе, я рассказала ему о своем рукоделии и подала ему недошитую одежду Розы, чтобы показать поближе. Она выглядела такой белой и нежной на его огромной, покрытой черными волосами руке. Лео вернулся в кресло, вынул очки и надел их, чтобы рассмотреть швы. Я улыбалась про себя, уверенная в своих стежках — даже бабушке не удавалось распороть их.