Похищение из сераля (СИ) - Васильев Николай Федорович - Страница 24

— Пока неясно, – спокойно сказал Макс. – Продолжайте Агата.

— Ужас в том, что я искренне вас люблю. Обоих! Понимаете?

— Возможно. Дальше.

— У меня в детстве была любимая игрушка – большой плюшевый медведь. Я подолгу с ним возилась. Так вот Саша очень на того медведя похож: такой же большой, неуклюжий, невозмутимый, домашний. Ты же его полная противоположность: стройный, ловкий, красивый, а еще изобретательный и красноречивый. Я уверена, что у тебя в жизни было много любовниц.

— Ты всех их затмила, Агата.

— Боже, боже! Как мне теперь жить?

— Живи согласно движению души, моя милая. Если мы оба тебе нравимся, люби обоих. Это необычно, но отвечает твоей демонстративной экстравагантности. Кстати, в России я знаю о таком альянсе – правда понаслышке. Он – крайне современный поэт, она – экзальтированная дама по имени Лиля, а третий в их союзе – ее муж, согласный ради счастья Лили на все и потому нежно ею любимый.

— Так ты на меня не сердишься?

— Уже нет. Мне не хотелось бы терять ни тебя, ни друга.

— И мы завтра сможем полетать?

— И завтра и, дай бог, послезавтра. Потом и погода вмешается, и командировка наша подойдет к концу.

— Это что, я опять останусь в одиночестве в Вене? Категорически не хочу!

— Переезжай в Прагу, – посоветовал миленок. – Там вроде бы есть дворец Ауэршпергов?

— Есть и даже рядом с дворцом Коловратов, – вяловато сказала Агата. – Там жили мои дедушка и бабушка, а теперь живет дядя Франц с молодой американской женой Флоренс….

— Не слышу энтузиазма в голосе.

— Они между собой не очень ладят, – призналась княжна. – И детей у них нет.

— Вот ты там появишься и всех детей им заменишь, – усмехнулся Макс. – Или своих заведешь – по паре от нас с Сашей.

— Прекрати издеваться, – шикнула на него Агата. – Дети – это святое, их с любовниками аристократки не заводят.

— Как знаешь. Я ведь от чистого сердца предложил, госпожа принцесса.

— Вот и танец кончился, – выскользнула из его рук Агата. – Ты тут еще побудешь?

— Нет, пожалуй. Женщин в зале как всегда мало – пойду лучше посплю, авось компенсирую вчерашний недосып.

— Я бы тоже пошла в кровать, только ты правильно заметил: нас тут мало, надо исполнять свой долг перед автомобилистами. Но завтра я подниму вас на самой заре!

По приезде в гостиницу "Захер" портье, оформлявший на Коловрата привычный номер, вдруг подал Городецкому запечатанную записку, которую оставила пару дней назад неизвестная дама. Максим вскрыл ее и прочел: "Жду Вас каждый день во дворце Кински к обеду. Есть хорошие новости по Вашей пьесе. Элиза Мой номер телефона: Иннере Штадт, 523". Все примечающий Саша вдруг проявил начитанность и сказал иронически:

— По Гейне "самое действенное противоядие против женщины – это другая женщина. Правда это означает изгонять Сатану Вельзевулом и потому такое лекарство часто пагубнее самой болезни".

— Еще он вроде бы сказал, – добавил Городецкий, – что "женщины знают только один способ сделать нас счастливыми и тридцать тысяч способов сделать несчастными". Поэтому мое противоядие: собрать постепенно гарем, рассредоточенный в пространстве, и вояжировать от одной дамы к другой. Их первое действие при встрече обычно заключается в одаривании любовью. Ну, а когда они переходят к иным развлечениям вроде поклевки мозга или печени или опустошения кошелька, надо поднимать паруса и лететь к следующей наложнице.

— Надеюсь, ты говоришь это не всерьез, – увещевающе произнес будущий граф. – Я хочу обрести лет через пять-десять семейный круг и детей, а твое противоядие их не предусматривает.

— Конечно, это лишь обычная холостяцкая бравада, – согласился Максим. – Но пять лет приключений по всей Европе – это не так уж плохо.

— Вот и отлично, – приободрился Саша и добавил: – Ну, сейчас всего 13 часов, успеем освежиться с дороги, переодеться и потом главное событие дня – обед! Как там у вас в России говорят, напомни….

— Люблю повеселиться, особенно поесть! Только Саша, обедать я буду, видимо, в другом месте.

— А! Пойдешь к той самой даме…. Надеюсь, обед у нее будет не хуже, чем у мадам Захер. А там и приложение к обеду последует. Счастливчик!

После принятия душа (Сашка, как всегда, оккупировал ванную) Максим набрал номер Кински (номера были оборудованы аппаратами, соединенными с коммутатором у портье) и через некоторое время услышал женский голос:

— Палас князя Кински на связи.

— Я говорю из отеля "Захер", – не стал раскрывать свое инкогнито Городецкий. – Мне необходимо переговорить с Ее сиятельством.

— Подключаю, – сказала служащая дворца и через десяток секунд он услышал голос Элизы:

— Это Вы, Максим? Очень рада слышать Ваш голос. Как все прошло в Земмеринге? Сверхудачно? Рада за Вас и Коловрата. Вы сможете прийти сегодня к обеду или будете отдыхать с дороги? Сможете? Прекрасно! Тогда я приглашу на него директора Бургтеатра, Вы не против? Великолепно! После обеда я его удалю, обещаю и нам больше никто не сможет помешать. Такой вариант Вас устроит? Очень, очень Вас жду.

Венский дворец Кински Максим обнаружил вблизи Бургтеатра, на небольшой площади Фрайунг. Смешно, но напротив расположился венский дворец Гаррахов – видимо, для того чтобы обе пражские подруги, Элиза и Каролина, могли собраться поболтать в пять минут после возникновения такого желания. Архитектура обоих дворцов и здесь была незамысловатой: трехэтажные прямоугольники со статуями и без. Безукоризненный мажордом провел гостя в малую гостиную и отрекомендовал его. Компанию Элизабет составлял солидный господин лет пятидесяти, сидевший в кресле. Он вскинул на молодого визитера глаза (холодноватые, проницательные), но тотчас изменил их выражение на доброжелательное. Элизабет же, сидевшая напротив господина на оттоманке и одетая в какой-то экзотический пестрый наряд вроде пончо, тотчас просияла и воскликнула:

— Вот и наша будущая знаменитость! Максим, я так рада Вас видеть! Позвольте Вам представить директора Хофбургского драматического театра Пауля Шлентера, которого я заочно с Вами познакомила. Присаживайтесь ко мне на оттоманку и расскажите, чем Вы сейчас занимаетесь, что творите.

— Благодарю, Ваше сиятельство, – чуть склонил голову Макс и присел на противоположный край дивана. – Я рад отдохнуть от беготни, в которой пребывал несколько дней на курорте Земмерлинг. Там, если вы знаете, проходили автомобильные гонки, мой друг Александр Коловрат в них участвовал, а я создавал ему благоприятный психологический климат.

— Этот климат ему помог? – спросила с улыбкой княгиня.

— Вероятно, да, так как гонку он выиграл.

— Надеюсь, в ближайшие несколько месяцев никаких гонок больше не будет и Вы, Максим, займетесь тем, что Вам еще лучше удается: сочинением новых умных пьес, – сказала более серьезным тоном Элизабет.

— Готтзайданк! (слава богу!) – с утрированным облегчением сказал гость. – Я полагал, что Вы позвали меня для кардинальной переработки моей драмы!

— Как ни странно для дебюта, – вступил в беседу директор театра, – эта пьеса сделана очень добротно. Я долгое время был театральным критиком и знаю, о чем говорю. Наше единственное с княгиней Кински пожелание: перенести действие на австрийскую почву. Или в оригинале она написана по-английски, а на хохдойч Вы ее перевели?

— Именно так, господин директор. Я собирался предложить ее в один из театров Англии.

— Но Вы же русский по происхождению?

— Да. Но я – профессиональный переводчик. Мне легко трансформировать произведение на любой европейский язык.

— Вы удивительно способный человек, – проникновенно сказал Шлентер. – Но, на мой взгляд, напрасно транжирите свое время на переводы, а также гонки, рауты, танцульки и прочие развлечения. Вы творец, ваше призвание – создавать литературные и драматические шедевры, которыми, возможно, будут восторгаться и умиляться не только наши современники, но и будущие поколения….