Отступники (СИ) - Дитятин Николай Константинович - Страница 67

Чтобы лучше видеть Реверанса варвары вскарабкивались на мачты кораблей, вставали друг другу на плечи, забирались на крыши доков и сторожевые вышки. Не совались только на краны, — видимо это было строжайше запрещено. Сооружали буквально на месте маленькие трибуны из досок и бочек.

Вода вновь взбурлила.

Я схватил Рема за плечо.

Из воды появлялись, словно сон океаноплавателя, прекрасные женские лица. Варварки всплывали, оставляя на время тучные стада ламантинов, дельфинов и кальмаров. Авторитет только начинал пахнуть государством, а они уже сотни нерестов пасли скот, в то время как мужчины строили корабли, выращивали злаки и нападали на судна и колонии континентальных людишек. Белых, рыхлых и хилых.

Увидев женщин Рем всхлипнул. Он только что получил сильную пощечину. В отличие от безукоризненно равнобедренных треугольников кожи, которыми мужчины прикрывали свою принадлежность полу, женщины были полностью затянуты в туго обтягивающую дельфинью кожу. Превосходно подогнанная по фигурам рабочая одежда так плотно прилегала к изгибам и формам, что в какой-то момент я обжегся о плечо Рема и помянул Первого.

Женщины встречали нас совершенно безмолвно. Широко раскрытые глаза, не мигая, следили за каждым нашим движением. Их лица были бы безупречны, если б не раздувающиеся жабры, проходящие по щекам.

От Рема вверх поднимались дрожащие волны раскаленного воздуха.

— Пресссс…

— Что?

— Я нырр…

— Нет. Рем. Смотри на меня! Смотри на меня! Еще немного. Клянусь Первым. У них тут есть что-то вроде профессиональных наложниц. Они этому всю жизнь посвящают.

— Му-у-у?

— Да, точно тебе говорю. Я читал книгу Горгена о Соленых варварах.

Рем шумно выдохнул, понизив давление внутри себя.

Реверанс тем временем призвал пристань к спокойствию простым взмахом руки. В наступившей тишине, шепотком переговаривались волны да тянулись крики пеликанов и тонкие возгласы чаек. На Реверансе сошлись тысячи взглядов. На серьезных лицах не было благоговения или рабской преданности, только бескрайнее уважение и внимание. На меня и мою компанию никто не даже не взглянул, словно мы были мешками с надписью «шелуха».

— Здравствуй свободный народ, — заговорил Реверанс глубоким, многократно усилившимся голосом. Его наверняка было слышно даже за стеной. — Жрец Всепонимающего и Всеосознающего Основного Терминала вернулся к вам. И сегодня, когда светозверь нырнет за горизонт, я приглашаю всех верных слуг Основного Терминала к его дворцу. Ваш жрец выступит с обращением и нижайше попросит Основного Терминала оценить наши старания. Пока же, чтобы не томить вас неизвестностью о результатах моего путешествия я скажу всего одно слово.

Реверанс обвел взглядом слушателей и сказал почти бесстрастно:

— Успех!

Я оглох. Мои уши резонировали. Кажется они, даже, начали опухать. На этот раз кричали даже женщины, напрочь разрушив налет таинственности и чарующей сказочности своего появления.

Реверанс вновь взмахнул рукой, прося тишины, и как только варвары смолкли, в образовавшийся вакуум тишины ворвался отчаянный вопль:

— …стите! Пропустите, говорят же вам! Вот ты, бугай, потеснись! Да ты! И ты тоже, ус китовый! Гызь-гызь-гызь! И ты порпитья морда! До-ро-гу па-ран-ки-ну! Подберите свои причиндары! Назапретали кос, уподобирись женщинам! Кто бросир мешок? Твой? В кольцо его себе запихни, распрескай! Чей осьминог, уберите осьминога! Дайте же дорогу! Знаете, кто устар? Нет, не вы дети гурящей актинии! Жрец устар! Дайте дорогу паранкину!

Варвары послушно расступались перед высоким паланкином, собранным из досок красного дерева. Сверху его обнимала паутина из черных жемчужин величиной с голубиное яйцо.

Его несли два особенно дюжих варвара, которых на шаг опережал удивительный человек, напоминающий гипсовую сувенирную статуэтку. Первым, что привлекало к себе неловкое любопытство, были его феноменальные мочки ушей. Человек был чуть выше меня, и его уши были с мостками в приятельских отношениях. У меня не находилось для них подходящего сравнения, это было сложнее, чем описать ломаную линию. При должной сноровке ими можно было бы линчевать ко-но-крадов или молотить пшено. Сколько на них было сережек, колец и хаклепок, я даже считать не решился.

Это зрелище отвлекло меня до того момента, как крикливый незнакомец пробрался вместе с паланкином к месту действия. Я успел обратить внимание на его походку, — странно напряженную и порывистую, словно вместо ног у него был циркуль.

Лицо его напоминало бунтующие дрожжи. Нос сам по себе казался живым существом с собственной физиогномикой и нелегкой судьбой. Из-под набрякших век с трудом глядели бесцветные глаза. На длинные сомовые усики были нанизаны разноцветные бусы.

Одет человек был как манекен в лавке торговца диковинками. На его голове сидело нечто вроде треснувшего снежного шара, в котором плавали бесформенные растягивающиеся кляксы. Тело скрывала мантия из чудного блестящего материала, похожего на сильно измятый лист серебра.

Насколько я мог судить, это был саец, притом довольно важный. Только у доминирующих сайских мужей отрастали такие мочки. Его присутствие здесь кое о чем говорило мне, но я старался не слушать. В конце концов, один саец это еще не армия. Быть может это просто представитель небезызвестных Наемных жрецов, которые за деньги готовы обслуживать алтари даже для бога Тины-в-луже.

— Реверанс-семпай! — саец поклонился, придерживая руками шар на голове. При этом полы его мятого одеяния приподнялись, и я увидел широкие стопы эбонитовых ходуль.

— Друзья, — сказал Реверанс, поворачиваясь к нам. — Знакомьтесь, это мой первый заместитель, жрец Дополнительного Терминала, Маширо Осаму.

У меня отлегло от сердца. Во всяком случае, хоть Империя не будет ввязываться в очищение Зрачкового Континента.

— По совместительству он является так же главным представителем миссии Империи Сай, которая поможет нам в славном освободительном походе.

— Как мило, — сказал я, глядя на него сквозь бордовые круги перед глазами.

— Это Вохрас — воплощение чистой маггии, — представил меня Реверанс.

— Дря меня борьшая честь, видеть вас, Вохрас-сан! — еще раз поклонился Маширо. Он точно был на ходулях. Это объясняло то, почему он при поклоне сгибался на уровне груди. — Давайте пройдем в Исток, господа. Вы наверняка устари и хотите кушать. Дря вас накрыты столы, согрета вода и отобраны рючшие ририи.

— Лилии? — переспросил я.

— Очень здоровые и гибкие! — с удовольствием подтвердил Маширо. — Сочные как томаты и такие же красные.

Я краем глаза взглянул на воду, где нам поощрительно улыбались красноликие русалки.

— Впрочем, — сказал вдруг Ревреранс. — Если желаешь, Вохрас, можешь до вечера побродить по Твердым Водам и пристани. Я дам тебе проводника.

— Это мне подойдет, — быстро согласился я.

— Не-е-ет! — потусторонним голосом возопил Рем. По-моему это сказало его отдельно мыслящее либидо. — А как же лилии?

— Они никуда не денутся, раб! — ответил я резко.

— Это правда, — со смехом в голосе согласился Реверанс. — Прогуляйся, Рем. — Он осмотрелся по сторонам. — Кира! Кира, ты здесь, дитя мое?

— Я здесь, отец! — пискнуло из паланкина. — Я не могу выйти!

— Отойдите от паранкина, морские коровы! — опомнился Маширо.

Варвары потеснились. Из паланкина выбралась низкая фигурка, полностью закутанная в цветастую тогу и накидку с длинными свободными рукавами. Лицо девушки скрывала паранджа, сплетенная из золотых нитей. Она, неловко ступая, приблизилась к краю мостков. Реверанс спрыгнул к ней, и нежно обнял, встав на одно колено. Девчонка пискнула, смыкая на его шее болтающиеся рукава. Они о чем-то неразборчиво поговорили, и Реверанс погладил ее по хрупкой спине.

— Вохрас, — он встал и поглядел на меня сверху вниз, — эта красавица — второе из величайших моих сокровищ. Моя дочь Кира. Она будет вашим проводником, и лучшей рассказчицы вы не найдете. Она про яичную скорлупу может рассказать так, что вы будете вдохновлены на великие подвиги во имя скорлупы. Скорлупа станет вашим фетишем и наградой. Иногда она дает мне уроки ораторского искусства.