Цезарь, или По воле судьбы - Маккалоу Колин - Страница 15

Но эта зима отличалась от прочих. Он не поедет ни в Италийскую Галлию, ни в Иллирию. Самаробрива на эти полгода станет его домом. Никакой череды соболезнований, особенно после смерти Аврелии. Дочь и мать умерли. Кто будет третьим? Хотя, если вдуматься, смерти всегда попарно врывались в его жизнь. Гай Марий с отцом. Циннилла с теткой Юлией. Теперь дочь и мать. Да, только по двое. Но разве остался у него кто-то еще?

Его вольноотпущенник Гай Юлий Трасилл стоял, улыбаясь и кланяясь, наверху.

– Я проведу здесь всю зиму, Трасилл. Как бы нам превратить это место в сносное жилище? – спросил он, поднимаясь по лестнице и стягивая свой алый плащ.

Двое слуг почтительно ждали, чтобы совлечь с него кожаную кирасу и птериги. Но сначала ему следовало снять алую перевязь, знак его высокого империя. Он, и только он имел право дотрагиваться до этого символа высшей власти. Развязав пояс, Цезарь аккуратно сложил его и убрал в украшенный драгоценностями ларец, который Трасилл держал перед ним. Его нижнее платье из алого льна было подбито шерстью, достаточно толстой, чтобы впитывать пот во время пеших переходов. Многие римские военачальники предпочитали на маршах тунику, даже сидя в двуколке. Но солдаты маршировали в тяжелых кольчугах, поэтому Цезарь надевал кирасу. Слуги сняли с него походную обувь, надели домашние туфли из лигурийской шерсти и унесли военные доспехи на хранение.

– Надо выстроить новый дом, Цезарь. Настоящий, как у Гая Требония, – позволил себе усмехнуться Трасилл.

– Ты прав. Я завтра же выберу место.

Он улыбнулся и скрылся в большой комнате, обставленной в римском стиле.

Ее там не оказалось, но Цезарь услышал, как она говорит с Оргеторигом за дверью. Лучше подойти к ней сейчас, когда она занята. Тогда он уклонится от слишком бурных изъявлений любви. Иногда ему это нравилось, но не сегодня. Настроение было не то.

Так и есть. Она склонилась над детской кроваткой, ее сказочно пышная грива заслоняет ребенка, видны лишь два шерстяных пурпурных носочка. Почему она всегда одевает мальчика в пурпур? Цезарь неоднократно высказывал свое недовольство. Но она отказывалась прислушаться – она дочь вождя, и ее сын тоже будет вождем гельветов. Отсюда и пурпур.

Она скорее почувствовала, чем услышала, как он вошел, и сразу выпрямилась. Глаза засияли, она широко улыбнулась – так велика была ее радость. Но, увидев его бороду, нахмурилась.

– Tata! – пролепетал малыш, протягивая ручонки.

Он больше походил на тетю Юлию, чем на Цезаря, и одного этого уже было достаточно, чтобы растопить сердце отца. Те же большие серые глаза, та же форма лица и, к счастью, такая же белая кожа, а не галльская, бледно-розовая и веснушчатая. А волосы – его собственные, такие же как у Суллы, ни ярко-рыжие, ни золотистые. Ему бы подошел когномен Цезарь – «кудрявый» – из-за этих густых красивых волос. А то недруги все время хихикают, глядя на редеющую шевелюру Цезаря! Жаль, что этого мальчика никогда так называть не будут. Она назвала его Оргеторигом, как своего отца, царя гельветов.

Она была старшей женой Думнорига в те дни, когда тот еще был в тени своего ненавистного брата, главного вергобрета эдуев.

Когда все выжившие после попытки мигрировать гельветы были оттеснены на свое высокогорье и Цезарь расправился с Ариовистом, царем свевов-германцев, он проехал по землям эдуев, чтобы поближе познакомиться с ними, ибо отводил им важную роль в своих планах. Это были кельты, но романизированные, во всей Заальпийской Галлии это был самый многочисленный и богатый народ. Они заслужили статус друга и союзника римского народа и поставляли римской армии кавалерию. Знать их говорила на латыни.

Изначальным намерением Цезаря, когда он примчался в Генаву, было положить конец миграции гельветов и вторжениям германцев, постоянно угрожавших Галлии из-за Рейна. Затем он собирался начать завоевание реки Данубий по всему течению, от истоков до моря. Но в ходе первой кампании в Косматой Галлии его планы переменились. Данубий мог подождать. Сначала следовало обеспечить безопасность Италии на западе, навести порядок во всей Заальпийской Галлии, превратив ее в мощный буфер между германцами и Нашим морем. Утвердила его в этом мнении воинственность Ариовиста. Если Рим не завоюет и полностью не романизирует все галльские племена, они достанутся германцам. А после настанет черед Италии.

Думнориг замышлял потеснить брата и стать самым влиятельным человеком среди эдуев, но после поражения своих союзников гельветов (союз этот был скреплен браком) он ретировался в свое поместье близ города Матискон зализывать раны. Там Цезарь и нашел его, возвращаясь в Италийскую Галлию, чтобы пересмотреть планы и реорганизовать армию. Управляющий проводил высокого гостя в отведенные для него комнаты и удалился, сказав, что хозяин ожидает в гостиной.

Цезарь вошел в гостиную в самый неподходящий момент, когда крупная статная женщина, изрыгая проклятия, размахнулась и сильной белой рукой так двинула в челюсть хозяина дома, что Цезарь услышал, как клацнули его зубы. Думнориг рухнул на пол, а женщина, окутанная сказочным облаком рыжих волос, стала бить его ногами. Шатаясь, поверженный поднялся, но его опять опрокинули, причем без всяких усилий. Тут в комнату вбежала еще одна женщина, такая же крупная, но моложе, однако ей тоже не повезло: рыжеволосая ударом снизу послала ее в нокаут.

Прислонившись к стене, Цезарь с явным интересом наблюдал эту сцену.

Думнориг увернулся от ужасных ножищ, привстал на колено и увидел посетителя.

– Не обращайте на меня внимания, продолжайте, – сказал Цезарь.

Это послужило сигналом к окончанию раунда, но не боя. Рыжеволосая злобно пнула недвижное тело своей второй жертвы и отошла в сторону, тяжело дыша. Ее пышная грудь бурно вздымалась, синие глаза сверкали. Она в упор разглядывала незнакомца в окаймленной пурпуром тоге, очевидно занимавшего высокое положение.

– Я… не ожидал тебя… так скоро! – задыхаясь, проговорил Думнориг.

– Я это понял. Твоя дама дерется лучше атлетов на играх. Но если хочешь, я вернусь в свои покои, чтобы ты мог мирно разрешить свой домашний кризис. Если, конечно, слово «мирно» подходит.

– Нет, нет!

Думнориг одернул рубаху, поднял с пола плащ, который рванули так сильно, что отлетела брошь, скалывавшая его на левом плече, порвав рукав рубахи. Он с гневом воззрился на рыжеволосую:

– Я убью тебя, женщина!

Она презрительно вздернула верхнюю губу, но ничего не ответила.

– Нельзя ли мне разрешить ваш спор? – спросил Цезарь, вставая между Думноригом и рыжеволосой.

– Благодарю тебя, Цезарь, но нет. Я только что развелся с этой волчицей.

– Волчицей? Волчица вскормила Ромула и Рема. Советую тебе послать ее на поле битвы. Она без труда распугает германцев.

Услышав имя гостя, женщина в изумлении подняла глаза и, подступив к нему вплотную, вскинула голову.

– Я обиженная жена! – выкрикнула она. – Теперь мои соплеменники ему не нужны, когда они потерпели поражение и возвратились в свои земли. Поэтому он и развелся со мной! Без всяких причин, лишь для собственного удобства! Я не блудница, не нищая, не рабыня! Он отверг меня без причины! Я терплю несправедливость!

– Это соперница? – спросил Цезарь, указывая на лежащую девушку.

Рыжеволосая вновь презрительно вздернула верхнюю губу, потом сплюнула:

– Тьфу!

– У тебя есть дети от этой женщины, Думнориг?

– Нет, она бесплодна! – быстро отреагировал Думнориг, хватаясь за эту идею как за оправдание своих действий.

– Я не бесплодна! Ты что, считаешь, что дети появляются ниоткуда у друидов на алтарях? Из-за шлюх и вина, Думнориг, ты уже не в состоянии обрюхатить ни одну из своих жен!

Она вскинула руку, но Думнориг отскочил:

– Только тронь меня, женщина, и я перережу тебе горло от уха до уха!

Он выхватил нож.

– Ну-ну, – неодобрительно промолвил Цезарь. – Убийство есть убийство, и лучше его не совершать, особенно в присутствии проконсула Рима. Но если вы хотите продолжить сражение, я не прочь быть судьей. Но – с равным оружием, Думнориг. Может быть, женщина тоже выберет нож?