Под солнцем цвета киновари (СИ) - Софиенко Владимир Геннадьевич - Страница 3

Гурковский заметил, что после того, как они оказались в другом рукаве, им все реже попадались крупные города и все чаще — небольшие населенные пункты. Зачастую Сергей не догадывался, где пролегала их дорога, но одно место было трудно не узнать. Туннель уже несколько раз огибал великие пирамиды в Долине царей близ города Фивы. С каждым разом Гурковский отмечал, как преображался этот край. Как на месте исчезающих лачуг вырастали прекрасные дворцы, как сбрасывали с себя пекущий плен песков все новые и новые оазисы, чтобы протянуть к ним серебряные рукава-каналы, как поднимались ввысь исполинские пирамиды, ослепительно сверкая на солнце своими белоснежными нарядами. Вскоре на месте песчаных барханов раскинулась цветущая долина с прекрасными дворцами с одной стороны и величественными усыпальницами с другой.

Сергей замедлил скольжение, пытаясь разглядеть сотни тысяч людей, населявших этот край. Куда бы ни кинул свой взгляд Гурковский, повсюду были видны бронзовые от солнца спины рабов и крестьян, возделывающих поля, очищающих от ила каналы, возводящих храмы и пирамиды. Надсмотрщики, солдаты, колесницы и палантины важных особ — все было здесь, как тысячи лет назад. Время повернуло свой бег вспять, возвращая былую красоту этому краю, мощь — его правителям и величие — народу, когда-то населявшему эту землю. «Неужели мы вернулись в прошлое?» — пронеслось в голове у Сергея. Он скользнул вниз по «рукаву» с огромной высоты прямо к фасаду одного из храмов, инстинктивно прикрылся руками…

Теперь дорога пролегала внутри храма. Его убранство поражало всякое воображение. Золотые кубки, инкрустированные драгоценными камнями, расписные вазы из слоновой кости, толстые ковры с вышитым причудливым орнаментом и, конечно же, великолепные египетские фрески с изображением бога Гора в виде человека с головой сокола — вот лишь малая толика того, что увидел в стенах этого храма Сергей. Он все так же, незамеченным, проплывал мимо неспешно прогуливающихся людей, рассматривая их фантастические наряды. Лишь однажды Гурковскому показалось, что его присутствие не для всех было тайным: в одной из комнат при виде его ощетинилась кошка. Каким-то образом туннель и святилище этого храма были связаны: достигнув алтаря, «неоновый рукав» взмывал вверх, теперь уже навсегда оставляя таинственную страну Та Кем, Черную землю — как в былые времена называли ее сами жители. Теперь их дорога пролегала через океан. Дни и ночи уже давно остановили свой стремительный бег. В лучах скатившегося с небес солнца, будто догоравшего в глубинах необъятного океана, Гурковский наблюдал, как поглотившие светило волны устремлялись на запад, туда, куда прямой стрелой тянулся туннель. Все дальше и дальше уносился Сергей.

Путешествие через океан длилось всю ночь. Как только забрезжил рассвет, впереди показалась узкая полоска земли. Это был остров, тянущийся с востока на запад.

«Что это за остров?» — воскрешал из памяти уроки географии Сергей. Неоновая дорога в очередной раз взлетела вверх, и Гурковский смог разглядеть внизу большую акваторию, на северной и южной стороне которой далеко в море вдавалось два мыса. «Мексиканский залив! — вспомнил он. — А остров, оставшийся позади, — это Куба. Туннель свернул к полуострову Юкатан, значит, мы направляемся в Мексику! В древнюю Мексику?!»

— Скоро прибудем на место.

Погруженный в свои мысли, Гурковский почти забыл о своем покровителе. Вок был прав: вскоре Сергей нырнул в непроглядную тьму, так испугавшую его в начале путешествия, но вот уже утренние лучи солнца обжигают его глаза.

— Вот мы и дома. Это сенот — естественный водоем.

Именно на этом месте ица, племя майя, в недалеком будущем воздвигнет город Чичен-Ица. Затем в нем обоснуются твои предки и здесь возьмут в плен твоего дядю Чак Шиб Чака. Здесь тебя принесут в жертву и сбросят в этот Колодец смерти. Из его воды, исполненной крови сотен невинных людей, ты воскреснешь, чтобы спасти свой народ и навсегда положить конец кровавому наследию Кецалькоатля. В этом и состоит твое предназначение.

Ощущая незримое присутствие посланника Хуракана, Гурковский застыл перед огромным карстовым колодцем. Оглушенный пережитым, сбитый с толку, Сергей отказывался что-либо понимать. Мужество оставило его, безвольный, он готов был простоять целую вечность перед будущим жертвенным алтарем своих предков. Он бесцельно бросал растерянные взгляды в окружавшую колодец плотной стеной древнемексиканскую сельву. Все здесь казалось чужим. Еще совсем недавно в своей питерской квартире он обнимал молодую супругу. В той жизни у него была работа, друзья, знакомые, кредит в банке на приобретение машины, долг в полторы тысячи «зеленых», в общем, обычное бремя хороших и недужных знакомств, которые сопровождают каждого, кого угораздило родиться на планете Земля. Теперь, став тенью, бесплотным духом и в одночасье утратив все, что у него было, Сергей оказался на грани помешательства. Кошмарный сон…

Союзник… Смерть… Путешествие в прошлое… Индейцы… Колодец смерти! В попытках адаптироваться к своему новому состоянию разум его, постепенно утрачивая связь с прошлым, делал отчаянные попытки хоть как-то объяснить настоящее — все то, что с ним происходит. И в эту минуту перед ним предстал сам посланник Хуракана — высокий широкоплечий человек с головой сокола. Его тело — смуглое между золотистожелтым и коричнево-бронзовым — было свободно от одежды, лишь узкие бедра прикрывало драпированное льняное полотно схенти ослепительной белизны. На талии схенти схватывала лента со спущенными концами, которая завязывалась по центру. Сергей вздрогнул: казалось, к нему снизошел сам бог Гор с фресок Древнего Египта.

— Тебе нужно сделать всего один шаг, — сказал он.

— А если я не хочу! — запротестовал Гурковский. — Кто вам сказал, что мне надо все это?!

— Боги, — спокойно парировал человек-сокол. — Ради этой минуты твой учитель Кукульцин лишил себя вечности и ушел в царство теней. Это часть вашего с ним плана. У тебя нет времени на размышления. Как и было предсказано, Ош-гуль нашел тебя, и сейчас он идет по нашему следу, это его лик привиделся тебе в ночном кошмаре.

— Что же он может мне сделать, я ведь все равно уже мертв? — попытался хоть как-нибудь возразить Сергей.

— Ты жив до тех пор, пока жива твоя душа. Помнишь, я тебе рассказывал про другие измерения? Он хочет упрятать тебя именно туда. Чтобы избежать этого, ты должен завершить начатое. Сейчас у тебя просто нет выбора. Тебе необходимо вернуться в прошлое. Там, обретя утерянные знания и память, ты всегда сможешь изменить ход событий. Но знай: Ош-гуль не оставит тебя и в прошлом.

Словно в подтверждение слов сокола, Гурковский ощутил на себе чье-то ледяное дыхание. Оно вызвало в его голове болезненные язвы жутких картин насилия, казалось, происходящих во чреве ада. Гурковский сдавил голову руками, из его уст невольно вырвался стон. Над спокойными водами сенота ветер тревожно шуршал зеленой листвой в кронах деревьев, загустевший воздух приобрел тошнотворный сладковатый привкус.

— Решайся. Скоро он будет здесь, тогда я уже ничем не смогу тебе помочь.

— Я даже не знаю, кого мне больше бояться, — в отчаянии прокричал Гурковский, ничуть не стыдясь охватившей его дрожи, — тебя или этого Ош-гуля.

— Остерегайся неизвестного. Со мной ты уже знаком, — резонно ответил посланник Хуракана. — Я спас тебя в прошлом, помогу сейчас, не оставлю без покровительства и в будущем.

— Да, но Ош-гуль все равно нашел меня, — возразил Гурковский, замерев на краю колодца. Он уже сделал свой выбор. Метрах в двадцати внизу застыл черный омут.

— В этом мире для всего есть свой срок. Невозможно целую вечность прятаться от самого себя. Скажу тебе лишь одно — испытания прежних лет закалили твой дух.

Теперь ты силен как никогда. И силу эту преумножит твоя вера в себя!

Его исполненный внутренней мощи голос пробудил в Гурковском небывалое мужество. Оно будто бы обитало в нем и раньше в состоянии летописной дремоты, не подавая никаких признаков, и вот только теперь прорезалось, проросло. Сергей вдруг осознал, будто он, так и не утратив связи с собой настоящим, приобрел что-то новое и одновременно давно забытое, то, что он чувствовал и чем жил когда-то очень давно, в прошлой жизни, и что хранилось за семью печатями. Его охватила небывалая гордость за свой знатный род, величие и могущество принадлежавшего ему народа, но вместе с тем — и ярость перед карликом-колдуном, который лишил его всего этого. Отбросив сомнения, Гурковский-Тутуль-Шив решительно шагнул вперед навстречу неизвестности. Краем глаза он успел заметить, как призрачной тенью чья-то огромная, обезображенная гнойными нарывами когтистая рука скользнула вслед за ним с кроны дерева. В последнее мгновение посланник Хуракана рассек воздух характерным движением, как если бы держал меч, и тень отсеченной руки, растворившись, исчезла.