Дружинник (СИ) - "Amazerak" - Страница 31

Чем выше уровень, тем сильнее и сложнее чары были подвластны витязю. Если на первой ступени маг земли мог материализовать камень по свойствам ничем не превосходящий природные минералы, то на третьей-четвёртой создаваемые магические предметы обладали уникальными свойствами и особой энергетикой, отличающейся от физических. Отсюда и каменная броня, которая не прибивалась пулей, и воздушные лезвия, способные разрубить человека пополам. Подо всем этим имелась серьёзная теоретическая база, которую каждый воспитанник изучал так же, как в моём мире школьники изучают физику или химию. Техники эти в современном их виде являлись результатом длительного развития на протяжении многих столетий, но заточены они были в основном под военное дело.

В подробности создания предметов, брони, оружия, снарядов и прочих магических вещей я углубляться не стал. Кое-что уже видел, остальное мне было ни к чему.

По вопросам энергетических чар нашлась только одна книга. Она повествовала о том, как эта техника была запрещена после нескольких вселенских соборов, на которых её вначале исключили из списка «благородных», а потом и вовсе осудила. Это случилось, как и говорил Прокопий Иванович, на втором Латеранском соборе в начале 12 го века. Вскоре восточная церковь тоже запретила энергетические техники. Объяснялось тем, что способности эти часто возникали у людей неблагородного происхождения. Суть этих чар заключалась в управлении внутренней энергией, присущей некоторым людям. Но она почему-то заведомо считалась слабее, чем энергия природных стихий.

И вот-то это меня удивило больше всего. В официальных легендах, которые я читал, пятая школа представлялась чем-то невероятно могущественным, а тут значилось, что энергетические чары — вещь слабая и недостойная того, чтобы человек, владеющей ими, назывался великим воином. Источники явно расходились во мнениях.

За разъяснениями я обратился к Прокопию Ивановичу, но старик только плечами пожал:

— А кто тебе сказал, что пятая школа как-то связана с энергетическими техниками?

— Так многие говорят… — озадаченно произнёс я. — А что тогда есть пятая школа?

— Да мало ли что говорят? Кто ж знает-то? Это было тысячу лет назад! А письменные источники поздние. Когда их писали, никто уж и не помнил, что там было. Люди не хотят оставаться в неведении, вот и сочиняют всякое. Вот что тебе скажу: не верь легендам. Хоть на них всё прошлое наше строится, мало в них истины.

— Но ведь моя техника действительно очень сильна. Я могу легко уничтожить защиту четвёртой ступени. А тут написано, что энергетические техники слабее стихийных.

— Ну значит, ты особенный такой. Я-то по чём знаю? Я вообще этим вопросом не интересовался.

— Может быть, вы знаете, где это изучается более подробно?

— В императорской академии, разве что. Но тебе туда лучше не соваться со своими способностями. И вообще, поменьше о них распространяйся — вот мой совет. Мне-то всё равно, но кто-то может и доложить, куда следует. Так что осторожнее.

Это был вечер второго дня моего корпения над книгами. Дело шло к ночи, голова трещала от переизбытка информации, и я, окончательно запутанный противоречивыми сведениями, отправился домой.

Ехал по одной из центральных улиц. Было темно, только фонари бросали на дорогу жёлтые пятна света. Вдоль улицы теснились серые двухэтажные дома.

Я подъезжал к пустому перекрёстку, когда мне наперерез выехала машина. Я едва успел затормозить, чтобы не врезаться. Двери распахнулись, и из салона выскочили люди с оружием. В меня целились из револьверов. Я даже не успел призвать энергию, как тишину вечернего города огласили беспорядочные хлопки выстрелов.

Тело словно разрывало на куски. Меня везли по длинному коридору. В глазах темнело, в голове стоял туман. Казалось, вот-вот потеряю сознание. Удивительно, как ещё держался. Вокруг были люди, они о чём-то говорили, но я с трудом мог сосредоточиться на их словах.

— Морфий срочно. У него болевой шок, — мужской голос.

— Документы есть? Надо его отметить и оповестить родственников — женский.

— По удостоверению Михаил Петров, — другой женский голос. — Тут записная книжка. Какие-то телефоны.

— Есть свободная операционная? — мужской голос.

— Только в платном, — женский.

— Так выясните, могут ли его родные оплатить лечение. Срочно! Парень вот-вот копыта откинет. Четыре пулевых. Как он вообще жив до сих пор, непонятно.

Во внутреннем кармане сюртука я до сих пор носил своё старое удостоверение. Там же лежала записная книжка с номерами телефонов, в том числе, домашнего. Я всегда таскал её с собой на случай, если понадобится кому-то позвонить.

«Как же так угораздило, — повторял я про себя, — расслабился, не предусмотрел».

Перед глазами до сих пор стояла картина, как из машины, что выехала мне наперерез, выскочили люди с оружием. Я даже не успел сообразить, что произошло. Захлопали выстрелы в ночной тишине, посыпалось лобовое стекло. Грудь, чуть ниже ключицы и левое плечо пронзила боль.

Я упал на сиденье, прячась от пуль. Попытался вызвать энергетическую защиту. Последнее время у меня получалось это довольно быстро, но не мгновенно, требовалось несколько секунд, которых сейчас не было. Артефактов я тоже не имел при себе: вчера отнёс их Прокопию Ивановичу для перезарядки. Я был беззащитен, а убийцы подошли ближе и продолжали стрелять. Следующие две пули угодили в живот и в ногу.

Наконец, защита включилась. В меня попали ещё несколько пуль, не причинив вреда. Но энергия моя была не бесконечна. Раньше защита держала одну пулю, теперь — штук шесть-семь, но потом её действие прекратится. Я чувствовал, что конец близок, но сил не было даже на то, чтобы вытащить револьвер и отстреливаться.

И вдруг наступила тишина. Всё закончилось так же внезапно, как и началось.

Превозмогая боль, я выполз из машины и упал на асфальт, усеянный осколками стекла. На улице уже никого не было: убийцы, решив, что дело сделано, уехали. У меня ж в голове вертелась единственная мысль: во что бы то ни стало добраться домой. Потом пришла другая мысль: не доберусь, сил нет, сейчас всё закончится. Я лежал на дороге весь в крови, даже не мог ползти.

Скрип тормозов. Я не видел, кто приехал. Убийцы вернулись? Я приготовился отбыть в мир иной или куда там меня в этот раз закинет?

Чьи-то голоса. Несколько рук меня подняли и положили на носилки. Я оказался в машине. Надо мной склонились люди в белых халатах. Нет, не убийцы — врачи. Хорошо. Плохо лишь то, что в теле сидит четыре пули.

Пока ехали до больницы, я держался, как мог, а потом сознание моё отключилось.

Когда следующий раз я пришёл в себя, снова услышал разговор.

— Его нельзя перевозить. Операция только что закончилась.

— Отойди! Это приказ! Он едет с нами.

Я узнал грубый голос десятника Гаврилы. Вздохнул с облегчением: значит, я жив и теперь у своих. Я увидел знакомые лица: десятник, Катрин и ещё один парень — дружинник Иван, здоровяк раза в два крупнее меня, с мордой кирпичом. Меня снова куда-то понесли. Я опять отключился.

Когда пришёл в себя в третий раз, перед глазами предстал знакомый потолок моей комнаты. Я лежал в кровати.

— Не могу я так, — говорила Таня, всхлипывая, — не могу его видеть в таком состоянии.

— Успокойся, — голос Катрин, — ты справишься, ты почти вытащила его. Возьми себя в руки и продолжай.

— У меня нет сил.

— Всё будет хорошо, отдохни немного.

— Неужто всё так ужасно? — произнёс я. — Вроде жив пока.

Обе девушки тут же бросились ко мне. Таня была заплаканной, Катрин выглядела спокойнее, но всё равно на лице её читалась тревога.

— Держись, я обязательно тебя вытащу, — сказал Таня, обхватив руками моё лицо.

— Всё в порядке, — уверил я. — Спасибо тебе большое. Второй раз меня с того света вытащила.

Катрин стояла рядом.

— Тебе нельзя разговаривать, — проговорила она. — В больнице извлекли пули, но ты потерял много крови, и раны пока не затянулись, так что побереги силы.