Дружинник (СИ) - "Amazerak" - Страница 32

Весь день я провалялся в постели, Таня и Катрин не отходили от меня ни на шаг. Пару раз заглядывал десятник. Таня подолгу сидела возле меня, приложив руки к моим ранам. Я видел, как её выматывало применение силы, несколько раз просил отдохнуть, ведь жизнь моя уже была вне опасности, но Таня не слушалась. Катрин помогала менять бинты, приносила воду и делала всё, что требовала Таня. А иногда, когда ничего было не нужно, просто сидела рядом, взяв меня за руку.

На следующее утро я уже мог стоять на ногах. Подняться с кровати через день после того, как тебя превратили в решето — это показалось бы чудом в моём старом мире. А тут, если рядом опытный врачеватель — обычное дело. Раны по-прежнему болели, я хромал, самочувствие было паршивым, а есть твёрдую пищу мне было нельзя из-за повреждённых внутренних органов, но всё равно я шёл на поправку семимильными шагами.

Не смотря на уговоры Тани соблюдать постельный режим, я вышел к своим людям, когда те завтракали. Все были шокированы. Но не самим фактом моего скорого выздоровления, а тем, сколь сильным врачевателем оказалась Таня, раз смогла меня за день поставить на ноги после того, что случилось.

Сама же девушка чувствовала себя, кажется, не лучше чем я. Она сидела в стороне от всех с закрытыми глазами, откинувшись на спинку дивана.

— Итак, — сказал я, усаживаясь за стол, — как вы, надеюсь, уже поняли, на меня было совершено очередное покушение. Меня встретили на перекрёстке, когда я возвращался домой, преградили путь машиной и расстреляли в упор. Кто это был, я не знаю. Пока у меня два варианта: либо снова Барятинские принялись за старое, либо — местная ветвь Птахиных.

— Но зачем Птахиным тебя убивать? — удивилась Катрин.

— У нас с Гришкой вчера был неприятный разговор. А он — парень взбалмошный. Рассерчал и решил меня вальнуть. Кто знает? Такой вариант сбрасывать со счетов нельзя. В любом случае, пока никому ни слова о происшедшем.

— Не похоже на профессионалов, — заметил десятник. — Бандиты какие-то, судя по тому, что ты говоришь. Шума наделали много, начатое не закончили. Я знаю, как работают профессионалы: ты даже не увидишь того, кто в тебя выстрелит. Скорее всего, местные. Может, и правда тот мальчишка подсуетился.

— Или тот, кто это сделал, хотел, чтобы мы так подумали, — предположила Катрин. — Барятинские давно хотят убрать Михаила, они моли узнать, где мы и нанять кого-то из местных. А Григорию это зачем? Чем ты ему так насолил?

— Парень выглядел очень расстроенным во время нашей последней беседы, — сказал я. — Он даже порывался запустить в меня град камней. Кажется, глава местной ветви слегка неадекватный. Заводится с пол-оборота, особенно если решит, что его авторитет ставят под сомнение. Да и кто ещё мог знать о моих каждодневных визитах в библиотеку?

— Кто бы то ни был, отныне тебе нельзя выходить из дома без охраны, — заявила Катрин; к ней снова вернулся назидательный тон. — Одному ездить крайне опрометчиво, зная, что твои бывшие родственники готовят покушение. Я теперь буду сопровождать тебя постоянно. И возьми ещё пару человек.

— Но я не хочу вас подвергать опасности, — пожал я плечами, — охотятся на меня, а не на вас. А у меня есть сила, и я могу за себя постоять, если буду находиться в постоянной готовности.

— Это наше предназначение — защищать представителя рода, — возразила Катрин. — Наш священный долг. Кроме того я поклялась твоей матушке.

— Для нас всех будет честью защищать тебя и умереть, если потребуется, — подтвердил десятник.

— Ну что ж, если так настаиваете, можете ходить за мной по пятам. Но будьте осторожнее: долг долгом, но вы мне всё-таки живыми нужны. Договорились?

Дружинники утвердительно кивнули.

— Хорошо, тогда план таков, — продолжал я. — Хочу на несколько дней уехать из Оханска, но кроме вас шестерых, знать об этом никто не должен. У меня есть дельце в другом городе, возможно, я получу ответы на некоторые вопросы. А может, и нет. В любом случае, тут я находиться пока не хочу. А вам задание: пока меня не будет, пробейте, кто совершил покушение. Уверен, это местные. Разузнаем, кто стрелял — выйдем через них на заказчика.

— Сделаем, — кивнул десятник.

— Куда ты собираешься? — спросила Катрин.

— В Москву. У меня остались там незаконченные дела. И кажется, сейчас самое время их закончить.

— Хорошо. Когда едем?

— Завтра утром. А ты, как я понимаю, и правда, намерена ни на шаг от меня не отходить?

— Ага. И возьми ещё пару человек. Тебе нужна охрана.

Ну вот, наконец-то я узнал прежнюю Катю, которая не пыталась строить из себя покорную служанку.

— Ещё одного возьму. Мне нужно, чтобы тут тоже шла работа, — сказал я.

— Я поеду с тобой, — вдруг оживилась Таня, которая всё это время ничем не выдавала своего присутствия.

— Тебе не стоит ехать, — сказала Катрин. — Есть риски.

— Пожалуй, так, — согласился я. — Я не хочу тебя подвергать опасности.

— А если на тебя опять нападут? — возразила Таня. — Нет, Миша, я тебя одного не отпущу — и точка.

На том и решили. Из дружины, кроме Катрин, я взял собой Виктора, а остальных трёх — Гаврилу, Ивана и Алексея оставил в Оханске вести расследование.

На следующий день температура на улице резко упала. Солнце светило по-прежнему ярко, но теперь оно было холодным, осенним, неприветливым. Повеяло первыми заморозками. Вот и пригодилось пальто, которое я так своевременно приобрёл по приезде в Оханск.

Несмотря на все труды Тани, раны по-прежнему болели. Их было четыре, и залечить их все сразу оказалось не так-то просто. Но это не помешало мне отравиться в путь.

Ехали вторым классом. Билет стоил почти вдвое дороже, чем в третьем, но зато и удобств было больше: закрытые двухместные купе, мягкие диваны, столики и никаких верхних полок. Мы с Виктором заняли одно купе, а девушек поместили в другое.

Я взял с собой компактный револьвер небольшого калибра. Он крепился под сюртуком в нательной кобуре. Виктор и Катрин тоже взяли пистолеты поменьше, предназначенные для скрытного ношения. Я не хотел, чтобы все вокруг знали, что мы — боярские дружинники, так что оружием светить было не желательно. Тане я тоже вручил карманный револьвер. Она положила его в саквояж с медикаментами. Подумал о том, что, кода мы вернёмся, надо бы заставить её ходить в тир. Если Таня собирается меня постоянно сопровождать, навык стрельбы лишним не будет.

У вокзала царило оживление. На площади выстроились солдаты в тёмно зелёных шинелях — все молодые, чуть старше меня. Новобранцы. Мальчишка, продающий газеты, стоял возле входа и выкрикивал последние новости: «Государь объявил мобилизацию! Две державы готовятся к войне!»

Наш поезд задерживался на час. Пропускал состав, груженный военной техникой.

Поначалу, как только сели в вагон, мы с Виктором почти не разговаривали. Не смотря на все мои старания вести себя по-свойски, мои дружинники сохраняли некую дистанцию в общении. Но постепенно всё же удалось разговорить парня и даже кое-что выведать о жизни служилых людей.

Отец Виктора всю жизнь был отроком. Возможно, по состоянию здоровья, а может, и по какой иной причине, в дружину его не взяли, и он занимал мелкий руководящий пост на одном из промышленных предприятий Птахиных. У каждого отрока с ранних лет была мечта попасть в дружину, и Виктор исключением не являлся. Но в отличие от многих, его мечта сбылась: старшие увидели в нём потенциал, и в восемнадцать лет, после длительной подготовки, он прошёл церемонию посвящения. Он до сих пор был благодарен роду за это, и очень гордился своим положением.

Сейчас ему было двадцать четыре года, он занимался военным делом, имел в Нижнем собственную квартиру и содержал любовницу из простолюдинок (такая практика считалась в порядке вещей). Тем не менее, в двадцать пять, а иногда даже чуть раньше, дружинников обычно женили. По традиции старшие члены рода сами выбирали своим людям подходящую партию.