С Д. Том 16 (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" - Страница 13

Без палаток — лишь расстелили циновки, чтобы медитация проходила чуть спокойнее и разожгли костер.

На зачарованной специальной магией карте отображалось местоположение Кафема, который держал свой путь на север — к топям, со странным названием — Эглхен.

А может странным оно казалось только Хаджару, привыкшему к тому, что в Регионах местности давали более… говорящие названия.

Там бы они назывались Топи Легкого Тумана. Или, быть может, Топи Серого Взгляда. Ну или еще как-нибудь так, чтобы ясно дать понять путнику, с чем тот будет иметь дело.

В общем и целом, было решено выждать столько времени, чтобы между Кафеммом с его наемниками и отрядом образовалось расстояние в пол дня пути. Так что до самого рассвета, кроме медитаций, делать было нечего.

Хаджар сам вызвался дежурить — опасность в виде разбойников и бродячих монстров еще никто не отменял. Он сомневался, что в ближайшие часы сможет спокойно медитировать. Хоть и было над чем. Короткая схватка в реальности с Кафемом стоило несколько тысяч поединков нейросети.

Но, тем не менее, Хаджар сидел и едва заметно касался пальцами струн Ронг’Жа. Музыка не шла от его сердца и он не знал почему.

— Смерть близко, генерал.

Хаджар отодвинулся, давая Гаю возможность сесть рядом на бревно.

Пляски пламени отражались на его серебристой маске, скрывающей половину лица. Лишь один раз, мельком, Хаджар увидел, что именно скрывает секирщик за этим «украшением». Этого было достаточно, чтобы понять, насколько крепкие узы дружбы связывали Гая с Шенси.

— Хррр, — Абрахам словно подтвердил мысли Хаджара храпом.

Видимо медитировали не все…

— Не спокойно на душе, Хаджар? — спросил, неожиданно, секирщик.

Не то, чтобы Гай редко когда разговаривал. Скорее… он вообще почти не разговаривал. Когда у тебя отсутствует половина рта и зубов, трепаться становится довольно-таки сложно. А чтобы его речь звучала понятно и легко, Гаю и вовсе приходилось использовать какую-то специальную технику.

В любой другой ситуации Хаджар бы проигнорировал столь бестактный вопрос. Но он не мог из уважения к тому, что Гай действительно намеревался поговорить — для него это было не так легко, как для Албадурта.

— Не знаю, Гай, — Хаджар тронул струну и та издала мелодичную ноту. Как давно уже не музицировал вместе со старым другом? — Не знаю…

— Смерть близко, — вздохнул секирщик. Его универсальный ответ на любое событие. — Сегодня она была ко мне ближе, чем обычно. Я почувствовал её дыхание на своем лице… на том что от него осталось.

Гай потянулся пальцами к маске, но так её и не коснулся.

— Спасибо, что пришел за мной, генерал.

— Мы пришли, — поправил Хаджар.

— Вы, — кивнул Гай.

Они немного помолчали. Только сейчас Хаджар задумался, сколько же лет было его собеседнику. Три тысячи? Четыре? Может пять с половиной? Да и сам он, учитывая все события, вплотную приближался ко второму веку. Сколько ему там уже? Сто семьдесят лет? Сто восемьдесят?

Этого срока хватило бы на три смертных жизни…

— Сколько сейчас живут смертные, Хаджар? — внезапно, словно подслушав мысли Хаджара, спросил Гай.

— Шестьдесят… может семьдесят лет, — пожал плечами Хаджар.

Он взял палочку и поправил её горящее полено. Угли благодарно зашипели и чавкнули серым поясом пепла. Жар от костра жадно облизнул руки, заставляя Хаджара в очередной раз вспомнить времена, когда он носил генеральский медальон.

Странно — почему он мысленно все чаще возвращался в те годы?

— Значит двадцать восемь раз…

— Что прости?

Хаджар, за все время их знакомства, почти никогда не общался напрямую с Гаем. И уж тем более он не видел, чтобы последний улыбался. И, если честно, предпочел бы этого никогда и не видеть больше.

— Двадцать восемь раз «пра» внуки, — ответил Гай. Он протянул ладони к костру и немного вздрогнул. — Тепло… давно такого не испытывал…

— У тебя есть…

— Была, — перебил Гай и вновь закутался в свой драный плащ. — У меня была дочь, Хаджар. Очень давно. Иногда я забываю, как она выглядела. Наша память, насколько бы не была идеальной, остается человеческой. Многое мы просто не хотим вспоминать.

Хаджар промолчал. Он уже и сам об этом задумывался. Пока лента Чин’Аме не покинула его сути — Хаджару с каждым днем становилось все сложнее вспомнить лица своих родителей. Лица Неро и Серы.

— Сегодня я увидел её перед собой так отчетливо, — продолжил полуликий. — будто все это произошло лишь вчера… Она была хорошей девочкой. Любила волшебство. Я не был против.

— Гай я…

— Дослушай, генерал, — с нажимом произнес Гай и Хаджар замолчал. — Когда ей было три века — совсем еще юная, она повстречала странствующего наемника. Не самая лучшая партия, но… дети лишь гости в нашей жизни. Я отпустил её. Они странствовали почти семь веков, пока не вернулись обратно. Под самое начало войны. Я тогда командовал полком.

Глаза Хаджара слегка расширились. Он всегда знал, что у Абрахама и Гая имелось за плечами военное прошлое. Но он и не подозревал, что Гай служил в чине старшего офицера.

— Его ранили. Тяжело. Он потерял все свои силы. Внешне выглядел нормально, но внутри все энергетическое тело в лоскуты. Моя дочь сперва пыталась ему помочь, но потом стало понятно, что все напрасно.

Гай замолчал. Ему явно тяжело давалась эта история. И не только потому, что у него отсутствовала половина рта.

— И она…

Гай кивнул.

— Разбила собственный источник, — подтвердил он подозрение Хаджара. — Осталась жить смертной жизнью. Меньше полвека прошло с того момента, как смерть пришла за ними. В одну ночь. Мои внуки проснулись со своими детьми, а их родителей — моих детей, уже не было. Внешне они словно заснули, но… Смерть близко, генерал. Нельзя об этом забывать.

Выбрать срок смертного… может быть это кажется не таким уж сложным решением — ради любви ведь, но даже так. Подобные поступки являлись необычайной редкостью для Безымянного Мира.

И чем сильнее адепт, тем реже так случалось. Даже когда речь заходила о единственном и самом истинном партнере на пути развития.

— Сегодня я понял, что на свете живут мои двадцать восемь раз «пра» внуки. И так же понял, что никогда их не увижу.

Хаджар не знал, что сказать, поэтому продолжил молчать.

— Это странное место, Хаджар, — Гай поднялся и поправил маску. — здесь я снова чувствую себя смертным.

— Да, Гай, я тоже.

Секирщик кивнул.

Он вернулся к своей циновке и принял позу лотоса.

— Может быть здесь каждый из нас, почувствовав себя смертным, поймет, ради чего он живет и для чего умирает.

С этими словами Гай погрузился в медитацию, а Хаджар так и остался сидеть наедине со своим Ронг’Жа, не понимая, что именно ему пытался сказать Гай.

В то время пока отряд Абрахама Шенси в компании с Хаджаром и Албадуртом неспешно двигались в сторону топей Эглхен, где-то далеко от них — настолько, что даже Бессмертному потребовалось бы несколько веков, чтобы своим ходом достичь этих мертвых земель, по пыльной тропе шел демон.

Позади него развевался порванный, хищный плащ. Единственный глаз прикрывала широкополая шляпа, а в руках истекала кровью демоническая эссенция. Вокруг его ног, обутых в простых кожаные, давно уже прохудившиеся, стоптанные сапоги, роились черные комочки чьих-то ночных кошмаров.

Бесчисленная армия страхов сопровождала Эмиссара Князя Демонов в его путешествии. Со спины дул холодный северный ветер, а над головой сгущались тучи.

— Успокойся старик-Борей, — прошептал демон. — я пришел как посланник.

Грянул гром, но не было ни молнии, ни бури. Только гром и раскатами боевых барабанов прокатившееся.

— Твое время скоро придет, несчастный.

Демон только улыбнулся. Его время пришло уже давно.

— Вы все уже давно проиграли, Ветер, — демон приподнял воротник плаща. Старик Борей дул во всю мощь своих легких и ветер пронизывал до самых глубин души… если та у него все еще осталась. Демон с душой… даже на Седьмом Небе посмеялись бы над этим. — Смиритесь и смотрите, как смотрел, когда-то, я.