Заноза Его Величества-2 (СИ) - Лабрус Елена - Страница 47

— Тогда я тебя расстрою, — плотно, спиной прижимаю я её к себе. — Я всегда буду стоять за тобой, хочешь ты этого или нет. Но от этого твоё мнение не станет менее ценным. Хочешь ещё что-нибудь сказать?

— Да. Что это всё. И это ничего не меняет. Я люблю тебя. Я люблю твою дочь как свою. Я вернулась ради тебя. И только ради тебя. Но я рядом с тобой не потому, что должна. Не потому, что мы связаны какими-то обязательствами, обещаниями, клятвами, обетами. Я рядом, потому что хочу.

— Ты знаешь, — обнимаю я её двумя руками, — мой отец говорил много умных вещей. Некоторые я недопонимал по малолетству. До некоторых ещё не дорос. Но у меня всегда была хорошая память. И я запомнил одну его фразу, смысл которой понял только что. «Если предашь одну женщину, — сказал он как-то, — то потеряешь весь мир». Так вот, ты можешь соглашаться или нет, но я тебя всё равно не предам.

— Твой отец был просто краснобаем, Гош, — усмехается она. — Но жизнь слишком сложна, чтобы бросаться такими обещаниями. Так что не надо этого пафоса. Не надо громких слов про предательство, про верность, про то, что ничего не изменится. Все меняется, Гош. Всё!

— Только за то, что она посеяла в тебе эти сомнения мне хочется придушить Феодору. Да и Катарину заодно, — вот теперь я точно понимаю откуда ноги растут у её неожиданного упрямства.

— И зря. Потому что Феодора права, Гош. Возможно, тебе придётся выбирать. Я не поеду с тобой на эту встречу с Шарлотой, — освобождается она из моих объятий и снова разворачивается лицом. — Не хочу знать, о чём вы будете с ней говорить. И на самом деле я не хочу знать о тебе всё. Некоторые вещи так просто категорически не хочу слышать, например, про Катарину. И даже заткну уши, если ты об этом заговоришь. Главное не то, о чём ты сказал или не сказал. Главное — доверие. Знай, — закрывает она мне рот, когда я снова пытаюсь возразить. — Просто знай, что как бы ты ни поступил, я верю, что у тебя были на это причины. Значит, иначе ты не мог. И я всегда буду думать именно так. Какое бы решение ты ни принял, оно правильное.

Я понимаю всё, я же не дурак. И этот карт-бланш жениться на какой-нибудь принцессе, что она мне дала, не приняв и не отвергнув моё предложение. И про молчание и предательство — чтобы я не смел признаваться ей в своих грехах. А как изящно она посоветовала мне засунуть в задницу свою категоричность. Да, я никогда не знаю, чего от неё ожидать. Но как же плохо она знает меня!

— Да, жизнь сложна, опасна и непредсказуема, Даш, ты права. Но я уже сделал тебе предложение. И я буду ждать ответа сколько потребуется. Хоть всю жизнь. Как бы ты ни была упряма, я упрямее.

Я встаю сам и помогаю подняться Дарье.

— Прости, — вздыхаю, обращаясь к скромному кольцу из белого металла с голубым прозрачным камнем, зажатому у меня в пальцах.

— Оно дорого тебе?

— Его дала мне мать. И сказала надеть на палец той девушке, с которой я буду готов прожить до старости. Но, не поверишь, ни разу ни на чьём пальце оно так и не побывало, — снова подкидываю я кольцо, ловлю и зажав в кулаке, засовываю в карман.

— А как же Аурелия? — оглядывается Дарья по сторонам. — Вас ведь венчали в этом храме.

— Ты знаешь, что это был за брак.

— Но твоя жизнь не началась с коронования и Катарины. Сколько тебе тогда было? Тридцать? Неужели до этого ты никого не любил?

— И всё же этому кольцу не повезло быть подаренным.

— Почему?

— Для той, которая не хочет связать со мной жизнь, ты задаёшь слишком много вопросов.

— Прости.

— Ничего. Просто всё ещё не могу поверить, что ты меня вот так, — пожимаю я плечами. — Как там говорят в вашем мире? Отшила? Бортанула? Отправила в пешее эротическое путешествие?

— Я дала тебе шанс принять взрослое обдуманное решение, а не бежать скорее жениться потому, что у тебя «женилка» выросла. Или ты боишься, что меня уведут у тебя из-под носа?

— Мн-н-н… — понимающе мычу я. А я всё думал, намекнёт или не намекнёт она про Брина.

— Ладно, сказочка моя, — целомудренно целует она меня в щёку. — Выше нос, Георг Пятый! Мы не прощаемся. Не расстаёмся, — отступает она назад. Пытается шутить. Пытается улыбаться. Но улыбка, в которую тянутся её губы, кажется приклеенной. — Знаю, тебе о многом нужно поговорить с Эрминой, поэтому я вас оставлю. Люблю тебя. Всё ещё люблю, — пятится она к выходу, словно не хочет уходить, но всё равно переставляет ноги.

— Даш!

— Встретимся дома! — запрещает она мне приближаться, предостерегающе выставив руку.

И дверь за ней закрывается.

А я не нахожу в себе сил даже стоять. Я просто падаю перед гобеленом на колени как подкошенный.

— Прости меня, Эрмина. Я так много всего хотел тебе сказать, но сейчас всё это уже неважно. Надеюсь, ты и так всё про меня знаешь.

И роняю голову на сложенные на возвышение руки.

«Она отказалась… Моя Дашка. Она…» — такая пустота, что я даже слов не нахожу. Меня словно растоптали, размазали, разбили как глиняную куклу. Я даже не знаю как с этим дальше жить, с ощущением, что я ей не нужен. Что в любой момент она сделает шаг назад, отпустит руку, и я полечу в эту пропасть... один.

Дверь снова открывается. Наверно, Барт. Очередной раз пришёл проверить как я.

— Барт, я… — разворачиваюсь, — сейчас… Даша?

— Я тут подумала, — решительно вытирает она обеими руками слёзы, шагая ко мне. — А не пошли бы они все на хер! Давай сюда своё кольцо!

Нет, сначала я его заобнимаю, зацелую, затискаю, а потом уже позволю залезть в карман за кольцом.

Да как я вообще могла уйти! Целых два шага сделать от двери!

На большее правда меня не хватило, но это невыносимое ощущение, этот ужас снова его потерять, я никогда не забуду.

А уж когда я увидела, что он лежит как Чудище из «Аленького цветочка», у меня чуть сердце не остановилось.

— Кого я обманываю, Гош, — опускаюсь с ним рядом и прижимаю к себе так, что аж руки немеют. — Не могу я без тебя. И никогда не смогу. И не хочу. И не буду.

— И не надо, — улыбается он грустно. — Можно подумать, я без тебя могу.

— Так глупо, — вытираю я глаза. — Мы ведь не расставались. Я ведь даже «нет» не сказала, но нас словно разлучили. У меня словно тебя забрали.

— Нас никто и никогда не разлучит. Я здесь. Я с тобой, — обнимает он меня. — И меня никто у тебя не заберёт, если только ты сама меня не бросишь.

— Прости меня, — задираю я голову.

— И ты меня прости, но второй раз на колено я вставать не буду, — шепчет он, склонившись к моему уху.

— Нет, ну как так-то? — притворно возмущаюсь я.

— Этот шанс ты, увы, упустила, — помогает он мне подняться. — Как и свой шанс сбежать, — улыбается он, и не думая снова вручать мне кольцо.

Более того, под моим недоумённым взглядом он идёт мимо, к выходу. И я было иду за ним, но теперь он останавливает меня рукой. И, конечно, я понимаю, что он обиделся. Что это было для него потрясением, ударом, шоком. И что он мне, наверно, этого никогда не простит. Но он кому-то что-то говорит в приоткрытую дверь и возвращается такой довольный, с такой коварной улыбкой, что я не знаю, что и думать.

— Прошу, — церемонно приглашает он меня в увитую цветами арочку снова. И даже любезно предоставляет свою руку, чтобы меня туда сопроводить.

И руку мою не отпускает, когда в дверь первым забегает запыхавшийся священник, следом влетает Карл, а потом и сладкая парочка — Барт и Гриф. Как же мы без них-то!

— Ваше Величество, — остановившись перед нами, поправляет белый воротничок старичок священник, седой, опрятный и похожий на доброго гнома, пока я ошарашенно моргаю, откровенно открыв рот и по-настоящему растерявшись.

— Может, всё же не будем торопится? — второй раз делаю я слабую попытку не выйти за него замуж.

— Нет, спасибо, — уверенно возражает он. — Этой херни я уже сегодня наслушался. Но не волнуйся, с лошадками я тебя не кину.