Пути и ошибки новоначальных - Гармаев Анатолий - Страница 33

Павел о подобном мне грешнике сказал, что он плотян (Рим. 7, 14). Между природою и грехом посредствуют навыки, и страсти суть нечто данное грехом и принятое природою; употребление сего есть подчинение души, а смущение ума — рабство. Ибо грех, находясь во плоти, властвует над умом и овладевает душою, подчиняя ее с помощью плоти. Грех употребляет плоть вместо управителя, через нее также обременяет и самую душу. Не могу ни бежать, ни помочь себе, потому что заживо я мертв, смотрю глазами, но слеп, из человека стал псом и, будучи разумным, веду себя как безсловесное.

О, если поможет мне Господь, то желаю освободиться от жалкого, страстного расположения и, если помилует меня, готов принять на себя обет послушания Ему. Если излиет Он на меня благость Свою, то спасусь; уверен же, что сие возможно Ему, и не отчаиваюсь в спасении своем. Знаю, что множество щедрот Его препобедит множество грехов моих.

Умоляю вас, братья, приложить старание свое о сем деле. Хочу оказаться пред вами неотступным другом, чтоб, встав с постели, помолились вы за меня Богу. Молитесь обо мне, как о друге, и знаю, что старание ваше убедит Господа, потому что Сам Он желает перемениться в расположении ко мне, но ожидает плода от вашего ко мне расположения.

Есть много разности в грехах и надо различать их, чтобы не погубить себя.

Если кто сделал худого с ведением, но грешит не с тем, чтоб вовлечь кого в грех, то скоро приводит Судию в жалось. Судия знает совесть каждого и берет во внимание не только число, но и качество грехов. Исав место покаянию не обрел, потому что согрешил с ведением, и родителей огорчил и Бога не устыдился. И Иуда предатель не нашел места покаянию, по-тому что из пренебрежения к Богу предал Праведного. Хам, умысливший подвергнуть отца осмеянию, отвержен, а Давид, сделавший грех с ведением, разрешен. Соумышленники Кореевы пожжены, хотя вовсе ничего не говорили и не делали. Но целый сонм поклонявшихся тельцу, по вразумлении, освободил Бог от казни. Отвержен и Саул, соизволивший помыслами на идолослужение, а Манассия, покаявшийся в идолослужении, принят. И в Евангелии Симон, поступивший неблагочестиво при ведении своего заблуждения, несомненно, признается достойным прощения. А Сапфире с мужем не дано времени к оправданию, без сомнения за то, что коснели в каком-нибудь тайном пренебрежении. Итак, великая есть разность, братия; много разности в самом ведении греха, но есть также разность в самой силе решимости на грех. Рассмотри поступок и узнаешь различие; обрати внимание на соизволение и увидишь основание правды. Рассмотри время действия и скажешь, что наказание справедливо (потому что благовременно).

Подлежим суду и за праздное слово. А что такое праздное слово? Обещание веры, не исполненное на деле. Человек верует и исповедует Христа, но остается праздным, не делая того, что повелел Христос. И когда человек исповедуется, но не исправляется, говорит, что кается, и снова грешит. И худой отзыв о другом есть праздное слово. И кто от себя сложил ложь, тот предается празднословию.

Прошу подать руку мне, лежащему на земле. Ибо хочу встать, но не могу, бремя греха тяготит меня; хочу встать, но земная привычка удерживает меня, расслабленного волею и к честной жизни неспособного. Молюсь, желая освобождения, и, постясь, остаюсь в узах. Имею доброе произволение, но препятствует мне какое-то принуждение. Я братолюбив, но из стыда; страннолюбив, но не по правде; благочестив, если взгревают во мне благочестие (сам хранить его не могу); благодетельствую, когда сам домогаюсь себе любви; ко врагам я нестрог, но и не сострадателен; к обвинению равнодушен, но и не защищаю обвиняемого; трудолюбив я для славы, а не когда требуют от меня труда».

Столь пространная выдержка из трудов преподобного Ефрема Сирина показывает сознание, настроение сердца и поступки праведника, располагающиеся навстречу Богу. Все в человеке начинает быть о Господе. Тогда как падший живет ради себя самого.

Поворот к Богу, перелом себя навстречу Господу, перемену мыслей, чувств и действий от самоугодия, себя- и самолюбия к угождению Богу, необходимо совершить в переходный период, при этом совершить собственным усилием, своим согласием, своею волею, совершить от себя. Во время оглашения все совершала благодать Божия. Теперь же это нужно делать самому и делать не мечтательно, не во время чтения книг, а опытно, в событиях жизни, не в порыве увлечения или воодушевления на короткое время, а в постоянстве ежедневного делания многими годами, куда много большими, чем время оглашения. И делать все не от самоуверенности или самонадеянности, но при постоянной вере, а значит, при постоянной надежде на Бога, уповании на Него. При этом должно быть настойчивое испрашивание и искание помощи Божией, так как без Господа, не следуя Ему и за Ним, невозможно сделаться ни по-настоящему правдивым (ибо вся правда у Него), ни искренним (что есть чистота сердца знает только Он), ни честным (честным-то нужно быть по отношению к Нему, а иначе зачем наша вера).

Переходное время — это время отложения в себе власти падшего человека, то есть привычек, привязанностей, смыслов, ценностей, которыми человек жил до обретения Бога, до того, как он уверовал. На пути к воцерковлению вновь вдруг все это начнет возвращаться на круги своя и с силою забирать не только в прежнее, но даже в такое, в чем человек не будет узнавать самого себя. Одновременно с этим он станет терять потребность какого-либо труда над собой. Тем более будет не понятным, как человек смог добраться до этой страницы настоящей книги. Пусть эти слова не оскорбят читателя, пусть он трезвенным рассуждением увидит через них всю серьезную опасность падшего человека в переходный период.

Выйти из него и войти в период воцерковления — значит, опереться живою и деятельною верою на содействующую благодать Божию и благодаря ей с постоянством подвигать себя в церковный порядок и характер жизни.

Благодатью человек воцерковляется. В отличие от периода оглашения, где благодать носила его на руках своих, в период воцерковления сам человек, собственным деланием, входит в отношения с нею, и уже вместе они совершают воцерковление.

Для этого нужно человеку найтись в себе, определиться в своих отношениях к Богу, Церкви и Евангелию. Сделать же это вне труда, полагаемого от себя, невозможно. Поэтому переходный период для людей Безпечных и ленивых бывает труден и неудобоносим, а для кого-то и вообще становится последним периодом их веры до конца жизни.

Оглашению и переходному периоду свойственны характерные для них искушения. Не распознавая их, человек отдается им с полным присутствием духа, живет в них, всецело доверяя себе. В меру своего характера, сильного или слабого, подлого или честного, человек безотчетно ввергается в действия и события, не задумываясь, что делает, а тем более, как делает. Во время искушений и без того сумрачные начальные представления о добре и зле, о церковном и не церковном, перепутываются и даже помрачаются. Ослепленный ум трудится только в пользу искушения, сердце ввергается в неуправляемые переживания, а воля начинает действовать вопреки здравому смыслу. Иногда дело доходит до крайностей: человека несет и никто не в силах его остановить.

При начальности веры причина искушений есть собственный нрав и дух человека. В оглашаемом совершаются две жизни: одна происходит от самого себя, другая совершается действием призывающей благодати. Призывающей благодатью оживает в человеке вера во Иисуса Христа, ею открывается потребность в Церкви, в богослужениях, таинствах, церковных учениях, обычаях, в порядке и характере церковной жизни. Но состояние веры пока таково, что человек живет еще внешними обстоятельствами, действиями и событиями. В тоже время многое в жизни, на что он откликается, что его берет за живое, происходит не по действию благодати, а его самого. Но в этих действиях, характере отношений, ведущих навыках и умениях, свойственных настроениях он продолжает быть прежним. Какой-либо серьезной перемены в нем не происходит. Перемены во нраве и особенно в духе еще предстоят. Пока же все, что принадлежит его падшему человеку, впадает в искушения. И так как в человеке самого себя неизмеримо много, то искушениям несть числа. Нет людей, которых бы это миновало.