Дочь моего друга (СИ) - Салах Алайна - Страница 49

Я отпускаю его побагровевшую шею и отхожу. Сердце молотит под двести ударов, но мысль работает на удивление четко. Даже отлично, что он мне так новость преподнес, — в голове моментально все сложилось. Вряд ли у Яны срок большой, еще будет время с новостью свыкнуться. Ребенок так ребенок. Я фуру, не имея водительских прав, из Краснодара в Москву перегонял, с отцовством тоже как-нибудь справлюсь.

Не глядя на затихшего Галича, забираю со стола ключи от машины и иду к двери. 

— Она на работу из клиники поехала, Петр сказал, — летит глухое мне в спину. — За руль ей садиться не давай. 

Опомнился, блядь. Когда его присутствие и его слова больше не имеют никакого значения.

***

Я сажусь в салон и, сказав Петру ехать к «ГазИнвесту», набираю Яне. Почему она мне не сказала? Видел же, что с ней что-то не так, спрашивал. Тоже сомневается? Расстроена? Напугана? Не доверяет? Ладно, чего голову ломать, сейчас выясним.

— Яна, ты на работе?

— Привет, Андрей. Да, конечно здесь. 

— Я минут через двадцать к тебе подъеду, съездим чай попить. Отпросись там у своей Тамары на часик. 

— Случилось что-то? К чему срочность такая?

— Не волнуйся, ладно? Просто рассказать тебе кое-что хочу. 

— Хорошо, — звучит немного растерянно. — Как подъедешь, набери — я спущусь.

Я вешаю трубку и смотрю в окно. Внутри бурлит волнение, а такого со мной почти не бывает. Ступил на новую неизведанную территорию, в которой я полный профан. Я и сам растерян, а еще нужно успокоить Яну. И взятку никому не сунешь, чтобы за меня подсуетились, — надо самому. 

Яна садится в машину рядом со мной и целует, а я невольно начинаю ее разглядывать. Правда беременна? Почему я ничего не замечал? Спал с ней в одной постели, занимался сексом, разговаривал - и не понял, что внутри меня растет мой ребенок.

— Куда едем?

— В «Метелицу». Там никто не потревожит.

Яна заметно напрягается, но пытается блюсти невозмутимость. Может, Семен все-таки ошибся? Тогда будет еще один повод раскрошить ему челюсть.

— Артем, принеси нам чай. Ян, марокканский будешь? 

Она кивает, после чего официант уходит, оставляя нас вдвоем. «Метелица» открывается в двенадцать, а потому здесь можно спокойно поговорить.

— Чувствуешь себя как?

— Нормально. Почему спрашиваешь?

— В клинику потому что ездила сегодня.

Вена на ее виске дергается, глаза становятся стеклянными и опускаются в стол. 

— Ян, — я стараюсь говорить как можно мягче, чтобы ее не пугать. — Сегодня Семен ко мне приезжал. Сказал, что ты беременна. Это правда?

Она вновь смотрит на меня, на лице — неподдельные паника и испуг, и я в очередной раз думаю, что, видимо, что-то не так делал, если Яна мне настолько не доверяет.

— Правда.

— А почему я узнаю это от твоего отца, а не от тебя?

— Я бы тебе рассказала. Просто хотела подождать.

— Чего, например?

— Я не знала, как тебе сказать. Мне было страшно. Просто у нас с тобой все так хорошо, все получилось… и… — она встряхивает головой, ее голос от потерянного и жалобного становится твердым. — Я знаю, что ты не хочешь детей, Андрей. Помню, как ты не хотел брать на руки сына твоих друзей, и потому откладывала наш разговор.

— И ты думала, что так меня подготовишь? 

— Мне не хватало смелости. Всегда оставался вариант, что ты скажешь… Скажешь, что не хочешь его, и попросишь избавиться. А я бы никогда не смогла и пришлось от тебя уйти, — на ее глазах выступают слезы, которые она не пытается смахнуть. — А я тебя так сильно люблю. 

— Ян. Ну ты же вроде умная девочка. Гормоны, что ли, в тебе говорят? Мы договаривались, что ты в любой непонятной ситуации сразу идешь ко мне. Это ты сколько так себя мучаешь? Неделю уже?

— Восемь дней. У меня была задержка, потом стало тошнить. Есть стало практически невозможно. На тосты с авокадо не могу смотреть… — слезы по ее щекам начинают катиться сильнее, а я снова думаю, как мог не замечать, что в последнее время она часто ревет.

— Давай тогда по порядку. Для меня это был большой сюрприз, такой, что я до сих пор под впечатлением. Врать не буду, про отцовство в ближайшее время не думал, но и совсем такой возможности не отрицал. Я же тебе сам отношения предложил, а значит, взял ответственность со всеми вытекающими. Сексом мы каждый день занимаемся, а дети - это вроде как естественный результат. Неприятно, что ты снова думаешь обо мне хуже, чем я есть, но спишем это на твое новое состояние. Избавляться от ребенка я бы никогда тебя не попросил, так что можешь с чистой совестью продолжать любить меня дальше.

Артем ставит перед нами чай и уходит, а Яна делает попытку улыбнуться, но с треском проваливается: ее нос морщится, губы выпячиваются, и она начинает реветь сильнее.

Мне приходится придвинуться к ней и обнять. Без сюсюканья не обойтись никак. Яна вцепляется в меня обеими руками и глушит всхлипывания в лацкан пиджака, который совсем недавно яростно терзал Семен.

— Значит, не сердишься? 

— Дуреха ты, Яна. Срок сколько? 

— Шесть недель. Он как горошина. У меня фотография есть. Хочешь посмотреть?

Я киваю, скорее, потому, что сейчас так надо. Вытерев глаза, Яна лезет в сумку и выуживает из бокового кармана портмоне черно-белый снимок. 

— Вот это матка, — тычет пальцем темное пятно, — а вот этот комочек — наш ребенок. 

Я честно смотрю на изображение, но на нем все слишком непонятно и размыто, чтобы что-то разобрать и проникнуться уникальностью момента. Но от слов «наш ребенок» где-то глубоко внутри странно екает. 

— Ты сама-то как, Ян? Для тебя ведь тоже неожиданность.

— Не знаю. Страшно немного и волнительно.

— Хочешь его?

— Хочу, конечно, — Яна мило и смущенно улыбается, и меня начинает отпускать. — Он же твой. 

Я ее обнимаю и думаю о том, что у всех кругом есть дети. У моего двоюродного брата-долбоеба их три, и ничего: воспитывают и как-то справляются. Нет причин думать, что у меня не получится. 

— Андрей, а папа, получается, знает? — Яна вновь возвращает голову мне на грудь и гладит большим пальцем запястье. 

— Да. Первее меня узнал.

— И как он отреагировал?

Перед глазами встает разъяренное лицо Галича, и в груди вновь вспыхивает вспышка злости. Думаю, старик и так понял, что глупость на эмоциях сморозил, но его не оправдывает.

— Нормально отреагировал, Ян. Волнуется за тебя. Даже сказал, куда ехать, чтобы тебя найти.

— Может, помиримся теперь. 

Эти слова остаются подвешенными в воздухе, потому что лимит вранья я исчерпал с последней фразой.

— И что мы теперь будем делать, Андрей?

— Полетим в Португалию, если врач разрешит. Выкинем из холодильника все авокадо. Поженимся. Ты же, наверное, замуж за меня теперь хочешь?

Предложение так себе, я уже потом понял, но на романтику сегодня нет сил. К счастью, Яна успела хорошо меня изучить и этого ей достаточно.

— Хочу, — она быстро отлепляется от моего плеча, и в едва высохших глазах искрят возбуждение и восторг. — Чтобы много народа, белое платье и куча фотографий. Возможно, я не успеваю совладать со своей мимикой, поэтому она виновато добавляет: — Пожалуйста. Я же всю свою сознательную жизнь об этом мечтала.

По хер. Хочет — пусть будет. Я готов. 

Андрей

— По-моему, у меня грудь выросла, — Яна стоит перед зеркалом в одних капроновых колготках и, развернувшись, демонстративно расправляет плечи. — Тебе так не кажется?

Я несколько секунд разглядываю немного потемневшие соски и округлые полушария, которые и впрямь стали больше, молча киваю и, отвернувшись, застегиваю пиджак. Через полчаса нужно быть в офисе, а у меня в брюках вновь стойкое желание ее трахнуть, и это с учетом того, что последний секс у нас был около сорока минут назад. В новом положении девочка Яна стала ненасытной, но, к счастью, мне себя заставлять не надо. Раньше я полагал, что меня феерично вставила ее внешность невинной Лолиты, но сейчас понимаю, что ни черта это не так. За последний месяц ее фигура обрела женственные изгибы, а меня прет от нее еще сильнее.