Гладиатор. Возвращение (СИ) - Чер Алекс - Страница 48

Он идёт к кровати, давая понять, что разговор закончен. Но не для меня.

- Да пошёл ты! - дожидаюсь, когда он развернётся. Когда уставится на меня своим стальным серым взглядом. - Всю жизнь я тебя слушаю, Ефремыч. Всю мою грёбаную жизнь. Саня надо. И Саня делает. В этом поединке лечь. В этом нужна зрелищность - стоять, никакого партера. Жениться на Светке? Да говно-вопрос! Ну как же, надо заканчивать с этой карьерой, пока последние мозги не вышибли. Вот тебе клуб. Вот тебе деньги. А потом что? Четыре года ада и всё: ни семьи, ни детей. Только твои указания. Только твои проекты. Шага не ступить без твоего надзора. Я сыт тобой по горло, Демьян! Делай что хочешь, а у меня семья, жена, ребёнок. И это всё, что мне нужно. И я не дам их в обиду, потому что не полезу в бутылку, как ты. Если ничего не выгорит, значит не выгорит. Я не гордый: проиграю - значит проиграю.

- А если выиграешь? Думаешь, победителей не судят? Думаешь, сможешь поставить все точки так, что ни одна тварь потом не захочет отомстить?

- Думаю, да. По крайней мере, постараюсь. А ты, если уж мне друг, то лучше не мешай.

- А если нет, то что?

- То я тебя уже не смогу защитить.

- Знаешь, в чём твоя беда, Санёк? Слишком ты сентиментальный.

- А знаешь в чём твоя? - встаю я, уворачиваясь от балки. - Ты мне до чёртиков надоел, - рывком дёргаю ручку, рискуя оставить это жилище без двери. Оборачиваюсь напоследок: - И, кстати, у меня есть отец.

Шаткая лестница скрипит под моим весом, грозясь обрушиться. Да пусть хоть весь этот курятник завалится, мне всё равно. Не прощаюсь с Верой, не реагирую на молчаливые кивки охраны. Запрыгиваю машину, зло хлопаю дверью. Двигатель взревает, когда с места жму в пол педаль газа. И под грохот гравия из-под колёс, картечной дробью обстреливающего забор, покидаю к чёртовой матери это место.

Ну вот и поговорили! А я так ждал, когда он поправится. Так надеялся на его помощь, совет, поддержку. Ну, вот и дождался: «Разводись!»

И хуже всего, что он прав. Что для меня нет ничего важнее моей малышки, но именно я для неё сейчас - самая главная угроза.

Только как? Как ей это сказать? Где найти слова, чтобы объяснить и не поджечь этот сухой порох недоверия, что всегда готов вспыхнуть где-то у неё внутри. Мне проще руку себе отрезать или вырвать язык, который скажет, что мы должны расстаться.

Слепя фарами, навстречу проносится до боли знакомый автомобиль. Наденька. Ну кто бы сомневался, что после своей «шестёрки» Полкана, Демьянов захочет видеть жену.

Не ожидал я, что с ним мы окажемся по разные стороны баррикад. Не мог даже и подумать, что и ему придётся противостоять.

Как это ни горько, но он прав: я слишком сентиментален.

Серый, как старая застиранная рубашка, рассвет встречает меня на въезде в город. Пустые улицы расстилаются ковровыми дорожками мокрого асфальта. Но для меня сегодня это словно дорога на эшафот.

Сразу с порога начать невыносимый для меня разговор или лучше с утра? - ещё мучает меня вопрос, когда, проверив карманы, вспоминаю, что ключи я забыл. Не хочется Вику будить, но звоню.

Раз. Другой. Третий. И удара с третьего вышибаю эту дверь, когда на звонки так никто и не отвечает.

Плечо невыносимо болит, но это не имеет значения - квартира пуста. Ни Вики, ни Михаила.

И только оба их телефона по очереди отвечают на мои звонки, трезвоня на пустом кухонном столе.

48. Виктория

Выломанный замок неожиданно удивляет. Хотя, чему я удивляюсь? Если Алекс вернулся раньше и не застал меня дома... Это же был Алекс?

Михаил заходит первым, каким-то чудом протискиваясь в небольшую щель. Я же толкаю дверь, освобождая себе проход, и она распахивается со страшным скрипом.

- Вика! - подскакивает мне навстречу муж, и моё имя больше похоже на вскрик. На взволнованный вскрик. Господи, он же с ума тут сходил! Господи, как я ему скажу, что мы должны расстаться?

- Зачем же ты...? - рассеянно показываю на раскуроченный замок. - Ведь у Аллы Конс...

Алекс не даёт мне договорить. Стискивает в объятиях.

- Вика! Слава богу! Родная моя!

Обнимаю его поперёк туловища. Нет, нет, только не расплакаться. Я должна быть сильной. Я должна держаться. В чужой прокуренной машине я ещё как-то себя уговаривала, но сейчас, прижимаясь к его груди, у меня совсем не получается найти слова.

- Всё хорошо, Алекс! Всё хорошо, - выдавливаю я из себя. И пока он ощупывает моё лицо, заглядывает в глаза, ужасаюсь тому, как он выглядит. Он словно постарел на двадцать лет за эти несколько часов. Ввалившиеся глаза, тёмные круги, трясущиеся губы. Наверно, он меня уже похоронил, столько пережитого горя на его лице, что я не знаю, смогу ли сейчас сказать то, что собиралась. Я просто снова обнимаю его, зарываясь носом в его рубашку.

- Господи, где ты была? - гладит он меня по голове. - Миша, какого хрена...

- Алекс, он не виноват, - перебиваю его, поднимая голову. - Я сама согласилась поехать. Правда, я думала, что ты там тоже будешь. Ведь ты сказал, что тебе надо к Ефремычу.

- Ты ездила к Демьянову? - я просто физически ощущаю, как всё обрывается у него внутри. И он знает. Он всё знает. Всё, о чём попросил меня его старый друг и наставник.

- Приехали его люди, Александр Юрьевич, - подаёт голос Михаил. - Очень спокойно, культурно. Извинились за поздний визит. Объяснили, что разговор срочный. Виктория Викторовна приняла решение поехать. Ни оставить записку, ни взять с собой телефоны нам не разрешили.

Берг ничего не говорит. Он просто выдыхает, тяжело, мучительно. И просто мотает головой, как конь, закусивший удила. Наверно, только бранные слова идут ему сейчас на язык, но он открывает и закрывает рот, но их не произносит.

- Едь, Миш, домой, - кидает он ключи от машины.

И измученный, не спавший всю ночь, уставший, как и мы все, Михаил уходит, не задавая никаких вопросов.

- И что он тебе сказал? - Алекс подпирает дверь стулом, чтобы она хотя бы не открывалась. Но едва он меня отпускает, я понимаю, что ноги меня просто не держат.

- Не важно, что он сказал, - бреду я к кровати и, опускаясь на её зовущую мягкость, понимаю, что я сейчас ничего не хочу. Не то что говорить, а даже рот открывать. И не хочу ни переживать, ни думать, ни вспоминать все те увещевания, что произносил Демьянов. Я даже поделиться ими не могу. Но я и не хочу. Ничего. Только лечь и закрыть глаза.

Именно так я и делаю, завалившись на бок. Заботливые руки Алекса разувают меня, укладывают ноги на кровать, нежно стягивают через голову платье, кутают в уютную пижаму, накрывают мягким одеялом. И я чувствую всё это сквозь своё небытьё, готовая вот-вот отключиться, но, когда матрас прогибается под сильным телом Алекса, меня прорывает.

Прорывает слезами, которым я так и не дала пролиться.

- Я знаю, что так надо, - обнимаю я его за шею, глажу по голове, по лицу по плечам. - Не думай об этом. Не беспокойся за меня. Делай, что должен. Мы справимся.

- Вика, нет, это не обязательно, - его руки делают те же движения. Мы как слепые, что только ненадолго прозрели. Словно пытаемся наглядеться друг на друга впрок. И страшно даже думать, что мы последний раз вместе перед долгой разлукой.

- Это обязательно, Алекс, - я произношу это вслух, и где-то там, внутри, оборванной струной что-то подсказывает мне, что я всегда это знала. Что не может быть так хорошо долго. Обязательно что-то случится. Нас разлучат. Нам придётся расстаться. - Но ты не должен из-за этого переживать. Это просто часть плана. Пусть не самая лучшая, но важная. И я обещаю: со мной всё будет хорошо.

- Я буду тебе писать. У меня плохо получается с этими маленькими кнопочками, но я буду учиться.

- Нет, - улыбаюсь я, утыкаясь в его шею. - Иначе будет только хуже, если твоё сообщение отследят. Но зато у тебя будет стимул побыстрее со всем этим закончить.

- Да, - я чувствую, как он кивает. - Ты уже знаешь, куда поедешь?