Гладиатор. Возвращение (СИ) - Чер Алекс - Страница 61

Вижу его взгляд, направленный на мой обтянутый тонкой тканью платья живот. И не спрашивая, кладу его руку на эту уже приличную округлость. Но Алекс прикасается ещё и губами.

- Привет, маленькая моя, - нежно целует он живот, а потом трётся щекой. - Как же ты выросла.

- Подожди, - поднимаюсь я на локтях и кладу рядом свою руку, но даже рта не успеваю открыть - наша малышка толкается.

И обалдевшие глаза Алекса, когда он чувствует это - лучшее, что я когда-нибудь видела в своей жизни.

- Надо же, - поднимает он голову, чтобы пристроить обе руки.

- Да, - смеюсь я, - она такая.

- Ого, - вздрагивает он, когда получает ещё ощутимый толчок. - А биты там у неё с собой, случайно, нет?

- Она же наша дочь, - пожимаю я плечами.

Наши глаза встречаются. И нам по-прежнему не надо слов, чтобы сказать, как мы истосковались друг по другу. Не надо и долго думать, чтобы понять, как мы друг другу нужны.

И словно не было тех месяцев, что нас разлучали.

Пусть дни шли. Пусть земной шар даже слегка повернулся вокруг своей оси - для нашей любви не существовало времени. Она живёт в наших сердцах, пульсирует в опухших губах, дрожит на кончиках пальцев. Она дышит в нас, даже когда мы врозь. И накрывает шквальным ветром, когда мы вместе.

Иди сюда, - читаю я по его глазам.

Я здесь. Я рядом. Я твоя, - отвечает ему моё сердце.

58. Алекс

- Может, я хоть за хлебом схожу? - утыкаюсь лицом в её шею. И поближе подтягиваю Вику к себе, такую горячую со сна, такую сладкую, тихую, нежную.

- А что, мы уже всё съели? - даже не открывает она глаза, зевая и устраиваясь на моей руке удобнее.

- Опять третий день не вылезаем из постели, - щекочу её кончиком волос и улыбаюсь, когда она смешно отмахивается и прячется от меня в подушку.

- А зачем нам хлеб?

- А чего ты хочешь сегодня? - целую её в помятую щёчку.

- Тебя, но ты колешься, - улыбается и снова отворачивается она.

- Да, я два дня не брился. Я третью неделю работаю «два через два». У меня второй час разрывается телефон, но ты меня не отпускаешь.

- Слушай, а нам вообще нужно работать? - она разворачивается, чтобы обнять меня за шею, и я чувствую живот. Её кругленький беспокойный животик, который так доверчиво прижимается ко мне.

Это какое-то крышесносное чувство знать, что это мой ребёнок. Что наша девочка растёт, толкается, уже требует к себе внимания. Что она, может быть, будет похожа на меня. Но в отличие от её мамы, к сожалению, сейчас я не могу не расставаться с ней ни на минуту.

- Тебе - нет, - целую я свою упрямицу. - Но я должен ехать. Сегодня обязательно.

- Какой ты зануда, Берг, - потягивается она. - Что будешь на завтрак? Хорошо прожаренные трупы своих врагов или освежёванного мамонта?

- А можно просто яичницу, кровожадная моя? - натягиваю я брюки. - И можно даже без бекона. Что-то мясного резко перехотелось.

- Мне булочку с повидлом, - кричит она вслед.

- Растолстеешь - и я тебя разлюблю, - успеваю заглянуть в комнату, прежде чем выйти и увидеть, как она показывает мне язык.

И булочку свою она доедает уже по дороге, безбожно засыпая машину крошками и пачкаясь повидлом.

Я сам за рулём. Михаила отправил с разными поручениями, о которых Вике знать пока нежелательно. А самому мне подготовить сюрприз было бы затруднительно, поскольку третью неделю мы не расстаёмся. И третью неделю говорим, говорим, говорим и никак не можем наговориться. И насмотреться, и надышаться, да что там, по двое суток не вылезаем из постели. И, чёрт побери, как же классно, что мы можем себе это позволить.

- Здорово, что ты предложил и «Айсберги», и новую «Идиллию» открыть в один день, - жуёт мой дирижаблик, запивая сдобу соком через трубочку.

- Рад, что ты согласилась. Давай, сначала заскочим ненадолго ко мне, а потом поедем к тебе, посмотрим, всё ли там готово.

- Берг! - вдруг разворачивается она так резко, что я только что не подпрыгиваю. - Это правда, что ты приставал к Белке?

- О, господи! - выдыхаю я шумно и закатываю глаза. - Да не приставал я к ней. Один раз заглянул в вырез блузки, да и то скорее инстинктивно: она сама нависла надо мной своим декольте, ну я и посмотрел.

Интересно, если я скажу «да, приставал» ей это аппетит испортит? Кошусь, но она пьёт сок - и ноль эмоций.

- А тебе не кажется она странной?

А вот это уже интересно.

- В каком смысле?

- Ну, знаешь, я тут выяснила, что Каланча встретил меня на вокзале не случайно. И он оказался связан с Селивановым. И эта Нина, - она доедает и стряхивает крошки со своего пузика на пол. Я укоризненно качаю головой, но на самом деле это так мило, что хочется прослезиться. - Ну, что? - обижено дует она губки. - Здесь всё равно грязно.

- Да, потому что кто-то всё время ест в машине. Так что там с Ниной?

- Понимаешь, вот как-то подозрительно она оказалась и в этой общаге, и потом этот её звонок, и то, что она вместе с Романом в одной команде оказалась. А потом ещё и в секретарши к тебе напросилась. Берг! - и я опять подпрыгиваю, - зачем ты её взял?

- Прекрати так выкрикивать «Берг», я скоро заикаться начну. А взял я её не «зачем», а «потому что». Потому что тоже подозревал. Ты бы слышала, какую ересь мы несли на совещаниях, какие версии фантастические выдвигали, у Васи аж очки от стыда перед юриспруденцией потели. Но мы боялись утечки информации, и её подозревали в первую очередь, поэтому старались, как могли. И знаешь, вот горжусь твоей подозрительностью, вот ты самая настоящая моя жена, раз сделала такие же выводы.

- Я тебе не жена, - ударяет она меня по ноге и улыбается. - Ну так и что вы на неё накопали?

- Не поверишь, ничего. И так проверяли, и сяк. Седой даже в её Мухосранск человека отправлял. Не к чему придраться. Видимо, действительно бывают в жизни такие совпадения. И я к ней не приставал.

- А к Наденьке? - прищуривается она хитро.

- А вот мимо Наденьки пройти не смог, - трагически вздыхаю. - Тем более парень я холостой, свободный.

Но она, увы, не ведётся на мои провокации.

- Это в тот её визит ты догадался, что Демьянов в Италии?

- Честно говоря, не сразу, - перехожу я на серьёзный тон, раз уж Вика так настроена. - Хотя сомнения, что на самом деле этот хитрый жук всё подстроил, были. Но я списывал их на естественное «отрицание» его смерти как таковой. А когда Надежда стала вспоминать Тоскану, я просто возмутился, как уверенно, даже нагло она себя вела. Но потом этот разговор с Громом, и ни капли её слёз на похоронах, и желание Ефремыча переехать куда-нибудь в край кипарисов, холмов и виноградников.

- И всё сложилось в едино?

- Да, моя золотая. Ещё чего-нибудь хочешь? - пытаюсь вытереть её испачканные повидлом губы, пока мы стоим на светофоре. Но конечно, этим не ограничиваемся. И сахарная пудра, и повидло - всё это остаётся у меня во рту, когда поцелуй затягивается, а в открытые окна доносится недовольная брань водителей стоящих позади машин. Я ненадолго отрываюсь. - Поедем? Или подождём, пока не загорится следующий зелёный?

- Тебя же сожрут живьём, - сползает она в кресле пониже, делая вид что её здесь нет.

- Пусть попробуют, - и бровью я не веду, заглядывая в приветливо открывшийся вырез.

- Ну и сволочь же ты, Берг. Поехали, - виновато оглядывается она.

- Как скажешь, моя королева, - стартую я.

- Расскажи мне ещё про Рому, - садится она удобнее.

- Что именно ты хочешь про него знать?

- Почему он так часто женился?

- О, нет, - поднимаю руки. - Это уж ты сама спроси. Мы такие вещи между собой не обсуждаем.

- Мы это кто? - смеётся она. - Брутальные мужики, да?

- Вот жучка, а! Вот отшлёпать тебя, да?

- Не имеешь права, - показывает она на пустой безымянный палец.

- Ладно, ладно, посмотрю, как ты после свадьбы запоёшь.

- Так ты сначала женись, - кокетничает она. - И я, пожалуй, дам тебе максимум месяц. Как только наскучишь мне в постели, разведусь.