Приговоренный к изгнанию (СИ) - Юлия Горина - Страница 41

– Нисколько, мой господин! Нисколько! – забормотала торговка.

– Тогда я сам оценю его в один серебряный импер.

Торговка трясущейся рукой взяла монету – весь товар, выложенный у нее на прилавке, стоил дешевле.

Та заплакала, прижав мятый платок к лицу.

– Благослови вас свет, господин! Благослови свет!..

– Отчего у вас только торговцы и стражники защищаются начертаниями, если в городе болезнь? – спросил он у торговки.

– Начертания дорого стоят, господин, – проговорила женщина, поднимая на всадника заплаканные глаза. – Жрецы продают их по три серебряных...

– Продают что? – не сразу понял Рик.

– Начертания... Одежды, платки...

– Харрата шадр, да сколько сколько же еще дурноты в этих людях!.. – выдохнул Рик. Взглянув на женщину, он осенил ее начертанием чистоты – руны вспыхнули на ее платье, чепце и даже на платке в ее руках – яркие, искрящиеся, не идущие ни в какое сравнение даже с бледными символами на одеждах жрецов.

– И мне господин! И мне! – воскликнул стоявший рядом торговец, смиренно падая на колени. – Пожалейте!..

Рик со вздохом окинул взглядом оживившийся рынок.

– Встаньте все как-нибудь покучней, чтобы мне сто раз рукой не махать...

Люди рванулись к нему от своих прилавков, задевая корзины с товаром и пихая друг друга. Десятки взглядов устремились на него с надеждой. Рик создал одно заклинание – огромное, размашистое, покрывшее сразу всех. И почувствовал, как кровь застучала в висках: зачарование чистоты, наложенное сразу на стольких людей, требовало не меньше энергии, чем хороший тренировочный бой. Стон облегчения прошел по толпе, крики благодарности заглушили зловещие вопли с улицы.

Рик свернул в сторону ремесленных кварталов. Здесь едко воняло нечистотами, а вскоре он увидел, как стражники пытаются куда-то увести крупного рослого мужчину. Растянувшись поперек дороги, тот безумно хохотал до пены у рта, выгибая спину дугой, в то время как руки и ноги хаотично дергались, словно приплясывая. Его штаны и рубаха сзади были перепачканы кровавым поносом. Кончики пальцев на руках потемнели до черноты, губы и глаза обнесло синевой. Стражники пытались как-то подхватить его, чтобы уложить в открытую телегу, где билась в конвульсивном танце молодая женщина, бормоча себе под нос какую-то бессмыслицу, и скрюченный судорогой старик, у которого вместо правой ступни виднелась почерневшая голая кость.

– Твою ж... – брезгливо выдохнул Бруно, пряча глаза, но взгляд против воли прилипал к жуткому зрелищу.

– Черная пляска, – проговорил Клыкастый, сплевывая в сторону. – Дрянь, от которой люди с ума сходят и гниют заживо.

– Куда вы их теперь везете? – спросила Берта у стражников.

Те нехотя обернулись.

– На Соборную площадь. Там больных держат, – бросил один из них.

Они опять ухватились за больного мужчину, приподняли его – но тот отчаянно дернулся – и упал на мостовую, не переставая хохотать. Сбоку на голове из разбитого места засочилась кровь.

– Да чтож вы, – выругался Рик, спешиваясь.

– Да не трогай ты его! – воскликнул Бруно.

– Я помогу, – буркнул Клыкастый.

Вдвоем они подхватили беднягу под мышки и под колени и уложили на телегу.

– Спасибо, – искренне поблагодарил один из стражников.

– Ездят тут... – пробубнил себе под нос второй, дергая под уздцы лошадь, трогая с места телегу.

– Может, заглянем на Соборную?.. – предложила Берта.

Рик молча кивнул, вернулся в седло.

Бруно все смотрел вслед уезжающей телеге.

– Слышьте, а может, ну его?.. – неуверенно проговорил парень. – Ну жуть же жуткая...

И тут за спиной они услышали топот ног и женский крик.

– Господин! Господин!..

Все обернулись, и увидели бегущих к ним мужчину в одежде, перепачканной глиной, и женщину, тащившую за собой мальчишку лет десяти и золотисто-рыжую девочку едва ли старше трех.

– Смилуйтесь!.. – продолжала причитать дрожащим голосом женщина, а мужчина, опустив голову, принялся отвешивать детям подзатыльники, чтобы поклонились.

– Там, на рынке, сказали... – смущенно проговорил гончар. – Про начертание...

– А, понял, – отозвался Рик, делая размашистый жест рукой. Невидимый щит накрыл все семейство разом, одежды вспыхнули символами – такие будут работать не один месяц. Женщина разрыдалась, ее ноги подкосились и она сползла на мостовую, закрыв руками лицо.

– Спаси вас свет... – забормотал мужчина, пытаясь помочь ей встать. – Спаси вас всех!

– Пасиба! – звонко воскликнула девчушка, широко улыбнувшись. Вывернувшись из-под руки отца, она бесстрашно подбежала к его лошади – На! – крикнула она и засмеялась, протягивая ему что-то на ладошке. Отец испуганно метнулся к девочке, по видимому, опасаясь того, как высокородные господа отреагируют на такую дерзость со стороны ребенка – но не успел.

Низко свесившись с седла, Рик подхватил девчушку и посадил ее перед собой.

Рыжая. Такой могла бы вырасти его племянница, если бы успела. А еще она чем-то неуловимо напоминала маленькую Рут: так же щурилась на свет и от важности смешно вытягивала губы трубочкой...

– И что там у тебя? – спросил он с теплой, мягкой улыбкой. Та сморщила веснушчатый нос, захихикала – и вложила ему в ладонь маленькую глиняную сопелку.

– Я могу ее взять? – спросил Рик, бережно держа сопелку, будто какое-то сокровище. Отец ребенка замер, боясь помешать, и друзья тоже умолкли, с удивлением уставившись на Рика: таких интонаций от него еще не слышал никто. Даже Берта.

– Да! – ответила девочка, и тут же важно добавила. – Но ты для нее слишком старый, – и забрала подарок обратно.

– Ия! – осуждающе окликнул ее отец, но Рик жестом велел ему умолкнуть.

«Вот точно как ты!» – мысленно сказал он Рут, и та тихонько рассмеялась в ответ.

«Скажешь тоже...»

– Ты права, я слишком стар для игрушек, – сказал он, погладив ее по золотистым кудряшкам на затылке. – Но зато я умею творить чудеса.

Рик отвел руку в сторону, и в ней выросла большая прозрачная сосулька. Ребенок от изумления широко открыл и рот и глаза.

– Держи, – сказал Рик, протянув ей «чудо».

Девочка выхватила сосульку – но та выскользнула из рук и разбилась о мостовую. Маленькое личико все мгновенно сморщилось, и слезы хлынули в три ручья.

– Эй-эй, погоди!

Рик тут же создал еще одну, еще больше, чем предыдущая. Плач тут же утих.

– Холодная! – засмеялась девочка, тронув сосульку руками, а не вытертые слезы еще блестели у нее на щеках.

– Давай-ка мы сначала тебя спустим... – Рик, подхватив ребенка одной рукой, бережно и ловко поставил ее на землю. – А теперь держи.

Он отдал ей сосульку, и девочка восхищенно смотрела на свое сокровище: еще бы, настоящая сосулька – и летом! Чудо!

Отъехав немного от семьи гончара, Нокс не удержался и сказал:

– А ты, оказывается, с детьми ладить умеешь?..

Рик усмехнулся.

– У меня было много младших сестер. А эта стрекоза – вообще ну точно как Рут. Все эмоции – на носу...

«Рик!» – смущенно воскликнула сестра.

Нокс грустно улыбнулся.

– Правда?.. Она тоже морщила нос, когда смеялась?

– И когда плакала – тоже, – сказал Рик, устремив немигающий взгляд в свое прошлое. – Дорого бы заплатил, чтобы увидеть еще разок...

– Да, – с чувством отозвался вдруг Нокс и умолк, отвернувшись.

Рик озадаченно взглянул на него, понимая, что вот теперь это точно не случайность.

И тут им навстречу выскочили два всадника, один из которых был стражником, а другой – вооруженным воином в кожаном доспехе.

– Ба! Да это ты, Нокс?! – воскликнул воин, придерживая коня. – Какая встреча! А я-то думаю, что за идиоты приехали к нам в разгар черной пляски!

Рик напрягся, однако Нокс с улыбкой уверенно подъехал к всаднику.

– Здорово, Хитрый. Как сам, как жив? – проговорил он незнакомцу, как старому приятелю.

– Последние новости знаешь? Про демонов, – отозвался тот.

– Да кто же их не знает-то?.. – усмехнулся Нокс.