Грозный змей - Кэмерон Кристиан - Страница 63

– Прекрати, – велела она, – будь либо нежным, либо твердым.

Он ненавидел, когда она говорила ему, как ее трогать. Ненавидел уже тридцать лет. Он скинул голые ноги с кровати и выругался, почувствовав холод пола.

– Я думаю о короле, – призналась она.

– О твоем брате.

– У тебя есть новости?

– Кроме того, что он сошел с ума, пустил в свой дворец чертовых галлейцев и нападает на собственных дворян? – возмущенно проговорил граф. – Галлейцы на юге, волшебник рядом. Каким будет это лето, жена?

– Плохим. – Она потянулась.

– Волшебник…

Она качнула головой.

– Ты думаешь, что он придет за нами? – Граф влезал в брэ.

– Да. И Габриэль так думает.

– Молокосос. Мне плевать, что он там сделал, по твоему мнению. Он прячется за спиной Гэвина. Он способен вести за собой армию не больше, чем владеть топором.

Она улыбнулась:

– Ты редкостный дурак, муж мой. Но что до этого… я видела, как он обращается с топором.

– Гм, – буркнул он. – Все равно он опоздал.

– Так или иначе, что ему знать о лете? – Гауз улеглась обратно на перину, набитую гусиным пером. – Я тебе говорила. Все хотят, чтобы он стал капитаном севера.

Граф покачал головой, начиная выходить из себя:

– Вместо меня. Занял бы мое место.

– Милый, это комплимент. Твой первенец назначен на такой высокий пост. – Она перекатилась на живот, чтобы посмотреть на мужа. Многие пятидесятилетние женщины постеснялись бы обсуждать высокую политику обнаженными, но не Гауз. – Не будь ребенком.

Он рассмеялся:

– Я? Ты хочешь, чтобы он стал капитаном, потому что он будет плясать под твою дудку. Но когда Дикие подойдут к границе, я не стану слушать приказы твоего изнеженного сыночка.

– Моего? – улыбнулась она. – Не твоего?

– Может, он и моего семени, но не моей крови, клянусь. Это все ведьминские зелья и паутина.

– Партеногенезис, – тихо сказала она.

– Это еще что?

– Архаическое слово, обозначающее девушку, которая создает ребенка без мужчины, – объяснила Гауз. – Как по-твоему, что мой брат сделает со своей королевой?

– Это одному Богу известно. – Граф уже надел рубашку и шоссы и застегивал подвязки. Он не владел колдовским искусством и был на пять лет старше жены, но все еще держался по-королевски, на груди и спине у него бугрились мышцы, и, когда он застегнул подвязку под коленом, икры его были так же хороши, как у любого юного красавца. – Друг из Харндона прислал мне птицу с письмом. Он собирается судить королеву за измену.

На мгновение, несмотря на все ее планы, обеты и желание отомстить, Гауз стало жаль королеву Харндона. Она ощущала, что в чем-то они близки. Не то чтобы эта близость помешала бы ей убить королеву и ее нерожденное дитя. Она знала, кто он и что теперь он делает с юной королевой то же самое, что раньше делал со своей сестрой.

– Дурак и трус, – сказала она, – жалкий и никчемный.

– Но он отличный боец. Ты его ненавидишь и всегда ненавидела. – Граф прищурился. – Мы могли бы его убить.

Гауз спрыгнула с кровати и поцеловала его.

– Иногда я в самом деле тебя люблю. Но нет. Ради всех темных сил, муж мой, ты представляешь, что произойдет, если он умрет сейчас?

– Война? Хаос? Нам ничего не грозит. Даже проще будет строить собственное королевство. Если Габриэлю можно доверять. – По голосу было слышно, что он не склонен доверять кому-либо вообще.

Она нахмурилась.

– Если он не хочет участвовать в твоих злобных заговорах, это еще не значит, что мы не можем его использовать. Послушай, моя госпожа. Всю жизнь мы шли рука об руку и хранили свои секреты. Я этим доволен. Король глуп и грозит мне войной. Если он умрет…

– Галлейцы займут его место. Они используются девочку… королеву как заложницу, и их сразу же станет слишком много. – Она накинула тяжелый халат шерстяного бархата на голое тело и велела принести еще вина.

– Шпионы говорят, что у галлейцев тоже есть проблемы, – сказал он. – Давай просто убьем его.

Гауз разозлилась:

– Нет.

– Потому что ты уже задумала что-то.

– Да, – выплюнула она.

Он рассмеялся:

– А мне остается только сражаться с гребаным волшебником.

– Даже этого не остается. Он слишком сильный маг. И у него есть своя армия. Выжидай. Охраняй замок, и он займется другими делами. Он обзавелся двумя могущественными врагами, и его время быстро уходит.

Граф вздохнул:

– Женщина, я не твой инструмент. Не в большей степени, чем ты – мой. «Выжидай» – плохое слово. Начинается весна.

– И приближается волшебник. Нам понадобится вся наша сила, чтобы сдерживать его до прихода нашего сына.

Граф поджал губы и потер подбородок ладонью:

– Значит, даже так? Война будет здесь?

Она тонко улыбнулась.

– Господи, женщина, я твой муж, и вместе мы совершили сотню преступлений. Скажи мне, что ты хочешь сделать.

Она потянулась вперед, глядя ему в глаза. Она наклонялась все ближе и ближе, а потом высунула заостренный язычок, как кошка, и лизнула его в губы.

– Я рассказала бы, – прошептала она, – но это испортит сюрприз.

Позднее, пока сорок рыцарей тренировались наносить удары по столбам, а пехотинцы занимались с копьями, она посмотрела на королеву через шар из горного хрусталя. Насколько ей было известно, кристаллу сравнялось не меньше трех тысяч лет. А может, и все пятнадцать. Некоторые вещи находились за пределами ее умений. В другие она даже не могла поверить. Она подозревала, что шар изготовила какая-то совершенно чуждая сущность, потому что, стоило Гауз немного отвлечься, она слышала лишенные ритма песни его создателей. И видела их – мутных слизистых призраков, скользивших под землей.

Но она много раз овладевала кристаллом, направляла его на юг и восток, пока не обнаружила королеву, сидевшую в глубоком подземелье.

Гауз скучала по своему младшему сыну Анеасу. Без него ей не с кем было обсуждать заговоры. Он все еще торчал где-то под Альбинкирком с армией. Странствующий рыцарь. Она следила за ним через кристалл – Анеас сражался, флиртовал с девушкой. Девушка и ее мать казались знакомыми. Она была миленькая…

Гауз возложила руку на шар и направила его собственной волей. Она увидела женщину с жидкими волосами, которая постоянно шевелила губами. Гауз смотрела на нее очень долго, пытаясь понять, сошла ли женщина с ума или просто колдует. Распознать это было сложно.

Если ее брат собирался убить собственную жену, Гауз не пришлось бы творить сложное заклинание, над которым она трудилась восемь месяцев. Герметическая защита юной королевы была очень крепка, почти непроницаема. Ее наверняка учил Гармодий. Гауз знала, что уничтожить нерожденного ребенка она сможет только очень сильным и одновременно очень точным ударом. Второго шанса не будет. Но если король сам ее казнит, Гауз это вполне устроит. Поверить сплетням об измене жены… какой дурак.

Она улыбнулась. Месть выходила идеальной. И прекрасно сочеталась с остальными ее планами. Ведь что было сказано в пророчестве? «Сын короля будет править всеми сферами…»

Сердце Гауз забилось в предвкушении. Она обратит действия короля против него самого, отнимет у него законного сына, и ее собственная жертва станет… бесценной. Но все же у нее оставались какие-то чувства к королеве. Когда она была юна и красива, Гауз не ощущала ничего, кроме ревности и злости. Но теперь, глядя на опущенную голову, грязное платье, груз предательства и скорби на узких плечах…

– Мне жаль твоего ребенка, – вслух сказала Гауз, – но я все равно отомщу.

При мысли о младенцах она вспомнила, откуда они берутся, и передвинула шар, разглядывая поля. Добавила одно заклинание, потом другое. Увиденное ее удивило. Брат королевы ехал по полям Альбина. Ей это показалось странным – она ожидала найти его под Харндоном. Гауз сдвинула следящее заклинание на север, еще дальше на север и нашла свою цель. Посмотрела на сыновей. Гэвин походил на хорошенького дьявола, а Габриэль – на архангела в загуле. Она улыбнулась.