Комендант некромантской общаги 2 (СИ) - Леденцовская Анна - Страница 62

Фарид был наблюдательным орком, без этого в торговле нельзя. Когда ты продаешь, то надо хвалить товар и много говорить, всё остальное время надо наблюдать и слушать. И тогда ты сможешь потом выгодно купить и хорошо продать. Кочевники, приезжая в трактир, много говорили — про погоду, приплод скота, урожаи и торговлю на местных базарах. Побывавшие в городах разносили слухи о вельможах и самом бантугбане, хвастались необычными вещицами и рассказывали о народах других рас. Фарид слушал с интересом и по крупицам собирал нужную информацию, ведь скоро вокруг его трактира тоже будет город. Летний дворец и посольство совсем рядом — это хорошо для его дел. Но вот наглая мадам, мамаша недалекого сыночка, его беспокоила. Она всё время уходила в сторону стройки, и явно не для добрых дел. Разговоры Фарид не подслушивал, но события вокруг хотелось бы прояснить и обернуть себе на пользу. А когда с одним из уважаемых степняков до него дошла новость, что на строительство собирается сам бантугбан, он всерьез обеспокоился. Может, там заговор какой? Стражу вызывать вроде нет причины, так и сам попадешь за клевету без доказательств. Ну, гуляет пожилая мадам по степи вечерами, ну, в ту сторону, а может, по кругу ходит, имеет право. И разговаривать с личностями в плащах тоже. Задумавшись обо всем этом, старый орк отвлекся и забыл про красного нытика. Требовательная лапка подергала его за рукав. Навалившись на разделочный стол, рогатая мелочь со слезами на глазах опять давила на жалость:

— Она меня женит! Я не хочу возвращаться! Она меня точно женит на одной из старых богатых приятельниц! Дяденька Фарид, оставьте меня у себя. У вас тут лучше. Спокойно, и никто не обижает. — Побыв после элитной шпионской должности простым лакеем, натерпевшись тумаков от лордов и пинков от стражи, а теперь огребая подзатыльники и ругань от мамули, чертик явно начал ценить хорошее отношение. — Я готовить научусь!

Видимо, это был крик души, и он был услышан.

— Знаешь, Веня, надо бы нам узнать, куда твоя мать всё ходит и что там делает, — медленно и задумчиво начал делиться мыслями Фарид.

— Дак понятно зачем, пакостить ходит. Она же больше не умеет ничего. Ее этот попросил, и она ходит, иначе зачем он за нее платит? — Чертик намного дольше знал свою родительницу и, несмотря на слабый умишко, все-таки смог сделать выводы.

— Это-то понятно. Но вот что конкретно? И что будет, если у нее ничего не выйдет? Ведь, наверное, ей всё это с рук не сойдет и заказчик будет недоволен, — развивал мысль трактирщик.

— Ну, она, вообще говоря, пакостить может знатно, на работе одной из лучших была. Да и теперь от нее жизни нет. А от недовольных она удерет и спрячется. Но вряд ли будут недовольные, она свою работу любит. — Чертенок горестно вздохнул. Разговоры о мамуле вызывали у него депрессию.

— А если ей мешать? Она может и не справиться? — хитро прищурился трактирщик.

— Да кто же ей помешает? — Черт в недоумении во все глаза уставился на Фарида.

— А может, ты бы сходил туда, поглядел, что к чему. Если она не справится, то отсюда удерет и не вернется, а тебе надо будет спрятаться, и ты останешься, — намекал старый орк.

Глаза наследника старинного рода Пепелюшко-Подкотельных загорелись надеждой и тут же потухли.

— Ну, я… — растерянно мямлил он. — А если меня там поймают и во всем обвинят? И как я ей буду мешать? А этот в плаще узнает и меня прихлопнет!

— Да ты бы для начала просто сходил и посмотрел. Если поймают, то скажи, я попросил узнать обстановку, может, им надо доставить чего. А уж я им всё расскажу и тебя обижать не дам.

— Просто посмотреть? — Чертик посмотрел в окошко кухни и задумался. А почему бы и правда не прогуляться как-нибудь с утреца? Он же почти матерый шпион, и если бы не досадная случайность… Он посмотрел на спокойного орка, обвел взглядом кухню, примериваясь мысленно к половнику и сковороде. — А если на меня нападут? Мне надо что-то взять для защиты!

Фарид уже готов был выдать ему скалку — деревянная, не порежется, да и сам не убьется, наверное, но черт вдруг стал радостно тыкать когтем в полку над жаровней. Там у Фарида стояли бутылки с маслом, уксусом и прочими вещами, полезными в такой творческой работе, как приготовление пищи.

— О, вон бутылка с джинном, которую вам маманя выменяла. Можно я ее возьму? Я верну потом, ну, может, один раз что пожелаю, если будет опасно. — Хитрый чертик надеялся договориться с обитателем бутылки и думал, что тогда все его проблемы отпадут сами собой.

Фарид в джинна не верил. Нет, он видел, что в бутылке кто-то есть, но открывать ее пока не рисковал. Он понимал, что зарядить артефакт джинн бы точно смог, а раз чертиха так легко отдала бутылку, то там был кто-то бесполезный или опасный. Орк больше склонялся к бесполезному, так как опасное хозяйственная мамо применила бы себе на пользу и смылась под шумок. Бутылка, конечно, была красивая и с резьбой, но скалка была полезна в хозяйстве, а чертик, может, всё же наберется храбрости и выполнит простое поручение.

— Ну возьми. Только по-хорошему всё разузнай, потом мне расскажешь, и мы что-нибудь придумаем. — И он протянул чертенку бутылку, которую тот, схватив, счастливо прижал к груди. — Только ты там с этим джинном поаккуратнее, они, знаешь ли, разные бывают. Используй в крайнем случае.

— Конечно, дядька Фарид. Всё разведаю и приду рассказать. — Чертик чувствовал, что у него начинается раздвоение личности. Одна его половина советовала выполнить пожелание мудрого орка и, всё узнав, придумать хороший план, а вторая, плод воспитания пронырливой мамы, активно подстрекала хватать джинна и, пользуясь моментом, валить на все четыре стороны. Джинн ведь унесет его подальше, и он заживет хорошо. Иногда в голове чертенка мелькала здравая мысль о том, почему же мамуля так не поступила и отдала такую хорошую вещь. Но он отмахивался от нее, как от мухи.

«Потому и отдала, чтобы сохранить. А потом бы стянула обратно и дома всем хвасталась», — приблизительно так рассуждал меховой недоросль, топая по равнине в нужную сторону. Было еще светло, трактирщик указал ему направление, и красная точка скоро исчезла в степной траве.

Венцеслав Авраам Франц Рудольф недолго наслаждался прогулкой. Если у трактира трава была относительно невысокая, вытоптанная кочевниками и их стадами, то дальше она уже была почти в рост приземистого чертика. Ему уже казалось, что конца и края не будет его пути по этому травяному морю. Он всё чаще посматривал на заветную бутылку и нервничал.

— Если я ее открою, то джинн, наверное, вылезет. А если он вылезет, захочет ли он слушаться? А если нет? — Чертик озабоченно морщил лоб и пытался придумать что-то дельное. Размышляя, он петлял в траве и обходил спутанные пучки растений. Он даже пробовал подпрыгивать, чтобы посмотреть, что там, по сторонам, но — увы и ах! — кругом, кроме травы, ничего не было.

— Нет, ну дорогу-то я у этого джинна могу узнать? Это же не желание, — все-таки решился он. — Что ему, трудно ответить? — Чертик крутил бутылку в руках, не решаясь выдернуть затычку.

Наконец дрожащая красная лапка всё же подковырнула пробку когтем, и мелкий трясущийся авантюрист уставился на горлышко. Ничего не происходило, и чертенок занервничал.

— Эй, там есть кто-нибудь? — Он с подозрением разглядывал бутылку. — Может, мамочка подсунула Фариду больного и он там сдох? — Он провел по резьбе когтем. Звук царапания по стеклу был и остается одним из мерзейших во всех мирах. Из бутылки раздался забористый мат, и Петр Егорович Беспалов, он же призрак коменданта, он же ожидаемый джинн, о чем он, понятное дело, пока даже не догадывался, вылетел наружу. Спиртное в бутылке кончилось, и, мучаясь похмельем, он только-только наконец уснул. Он помнил замок и Тимона с бутылкой, потом красную чертячью морду, вроде даже женскую, что-то визжавшую ему с одесским прононсом, потом зеленую морду с азиатскими чертами, пялившуюся на бутылку и него сквозь стекло. Всё это, протрезвев и страдая, он списал на посетившую его белочку, не задумываясь даже, бывает ли она у призраков. Вот похмелье бывает, и он убедился в этом на собственном опыте. Спросонья он ломанулся разбираться с нарушителем его покоя и отсутствием выпивки в драгоценном месте его теперешнего обитания.