Вождь чернокожих (СИ) - Птица Алексей - Страница 22

Но всё-таки, опыт болтовни на любую тему не пропьёшь и в карты не проиграешь, вот он мне сейчас и пригодился. В течении часа, я призывал к совести, родовой памяти, взывал к ненависти к поработителям и угнетателям свободного народа банда. Пока не убедился, что мои слова не только залетели в уши неграм, но ещё оттуда и не вылетели, а прочно засели в их головах.

Взамен этого, у них включились глаза, которые хоть и не горели ярким светом в темноте ночи, но белки их глаз, ясно давали понять, что моя речь разожгла неистовство в их наивных душах. Добившись нужного мне эффекта, я приступил ко второй части «аризонского балета», из-за чего собственно всё и затевалось, и стал вбивать в голову каждому воину, его персональную задачу.

Добившись понимания, переходил к следующему, а потом обозначил общую цель нашего отряда и пути её достижения. Если сказать по-простому, то сначала рассказал про план А, а потом про план Б.

Как говорил генералиссимус Суворов, — «Каждый негр, должен знать свой манёвр!».

После этого мы завалились спать, выставив караул. Проснувшись за полночь, я разбудил и всех остальных. Проверив каждого и убедившись, что за ночь, они ничего не забыли, я приступил к выполнению своего плана. А забывших, я повторно проинструктировал, постукивая при этом рукояткой своего мачете по их глупым головам, для улучшения их мозговой деятельности и тихо шепча ругательства.

После чего, собравшись и крадучись, мы пошли к лагерю, где ещё спал весь караван. Добравшись до него, я расположил своих воинов полукругом, то бишь подковой, не став полностью окружать весь лагерь. Нужно это было для того, чтобы весь отряд охотников, не бился до последнего, а мог спокойно сбежать, бросив на произвол судьбы своих товарищей и спасая свои жалкие шкуры.

Воинов, у меня было мало, и окружить их полностью, я всё равно бы не смог, а так оставался шанс на успех. Зная подлую человеческую натуру, а никакой другой натуры, у людей, охотящихся за рабами, просто и не могло быть, я так и рассчитал своё нападение.

Караул охотников за рабами, поначалу напряженно всматривался в темноту, но с первыми лучами солнца, всё более и более халатно относился к выполнению своих обязанностей. Наконец, лагерь стал просыпаться, потянуло дымком готовящегося жаркого. Люди зашевелились, продирая после тяжелого сна глаза. По моему знаку, назначенные мною лучшие лучники, выпустили отравленные стрелы.

Когда я их раздавал им, я поневоле вспомнил юмор про никотин. Что капля никотина, убивает лошадь, а хомячка, просто разрывает. Вот и посмотрим, как мои самые ядовитые стрелы повлияют на людей. Яд был очень токсичным и почти мгновенно парализовывал работу сердечной мышцы, — спасибо кобрам, и прочим гадам. Никого из врагов я не собирался жалеть.

Караван охраняло четыре человека, расположившихся с разных сторон по двое, вот в них-то и полетели первые стрелы. Кто-то из них, успел вскрикнуть, пытаясь, подать сигнал, после неудачного выстрела, но в суматохе просыпающегося лагеря, этот предсмертный крик, никто не услышал.

И все они замертво свалились в траву, корчась в судорогах от смертельного яда. Яд, не подвёл, сработав, как я и хотел. Оценив его действие, я вытащил полую тыквенную кубышку с его остатками и нанёс его на лезвие своего копья. Выглянув из травы, оценил обстановку и дал знак, атаковать по плану А. Поднявшись из травы, воины бросились на врага. Накануне вечером, я только что не умолял их не кричать при атаке.

Поначалу, так всё и было, но убив первого своего врага, они не сдержались и понеслось… Распределив заранее все известные нам цели, я побежал сразу в ту сторону, где были охотники с огнестрельным оружием и их предводитель.

На пути мне почти сразу попался один из охотников, грозно размахивающий мечом, а сзади него сразу двое с копьями и щитами. Отбив удар щитом, я ударил его копьём даже не стараясь ударить сильно, главное прорвать кожу, а яд сделает за меня всё остальное.

Так и случилось. Пропоров ему плечо, я без удовольствия увидел, что он забился в конвульсиях и сразу перешёл к двоим с копьями. Чудеса фехтования, ни один, ни второй не проявили, но смогли повредить мой щит и пропороть мне бедро.

Мои удары, были более успешными, и так и не нанося им смертельных ударов, а попросту добившись несколько сильных порезов, я выключил их из боя. Дальше пошла рутина, заметив, что действия яда всё больше ослабевает, следующих двоих, я уже бил целенаправленно сильными ударами, подняв одного на копьё, а в щите другого, всё-таки его оставив.

Но зато, я разрубил ему грудь, сильным ударом своего меча. Вокруг царила паника. Кто-то куда-то пытался убежать. Кто-то связанный верёвкой, хотел уползти, но ему мешали другие пленники. Дети кричали, козы мычали, гремела опрокидываемая в костёр кухонная утварь, если она была чугунной и разлеталась на мелкие черепки, если она была глиняной.

В общем, обычный бардак боя. Наше преимущество во внезапности, организованности нападения и применения ядов, стала сказываться и охотники стали проигрывать, уступая нам почти брошенный ими лагерь.

Их вожак, увидев это, отдал команду и двое его блин… чёрных мушкетёров, стали заряжать свои мушкеты, а я всё никак не мог к ним прорваться, застряв между пленниками, домашними животными и плачущими и мечущимися туда-сюда детьми.

— Млять, млять, млять… матерился я, но никак не успевал добраться до них, до того, как они выстрелят в нас.

— Бах, бах, — грянули друг за другом, два выстрела из мушкетов. Да, они были древними и устаревшими, стрелявшие дымным порохом, но их убойная сила не становилась от этого меньше. Картечь, вырвавшаяся из широких раструбов, разметала, как моих воинов, оказавшихся на её пути, так и связанных пленников и прочих животных. Даже пострадал от выстрела, кто-то из самих охотников, но вожаку, было на это наплевать.

Он, что-то орал, вытянув в нашу сторону хопеш.

— О, медный, — подумал я, разглядев в свете солнца его красный цвет.

У меня с собой не было дротиков. Слишком опасно, таскать их за голой спиной, можно и порезаться ненароком, а потом корчиться в муках, радуясь своей глупости.

Но кроме меча и щита, что у меня остались, были ещё и метательные африканские ножи, очень своеобразного и угрожающего вида, висевшие у меня на груди на ремнях крест накрест. (кому интересно, можете посмотреть в интернете).

Вытащив один, я широко размахнулся и метнул его в одного из двух мушкетёров, что заряжали повторно свои мушкеты. Белый и густой дым, уже отнесло ветром, и они были передо мной, как на ладони. Бросок, получился удачным и, попав в грудь охотнику, опрокинул его навзничь. Второй метательный нож попал в плечо, второму мушкетёру, а третий его добил.

Последний нож, метать не было смысла, потому что вожак, уже увидел, откуда угрожает ему опасность и принял меры, к её отражению. Заметив меня, он бросил свой хопеш на землю и, приложив к плечу, свой карамультук, начал целиться в меня.

Грянул выстрел, который меня не задел. Я уже сталкивался с обстрелом и успел броситься на землю перед выстрелом. Пуля, просвистела мимо, а я бросился на вожака, вскочив с земли.

Тот понял, что перезарядить, свою однозарядную винтовку, он уже не успевает и в свою очередь, бросил её на землю, подхватив взамен свой хопеш. Это мгновение и стоило ему жизни. Несомненно, он был намного лучший рубака, чем я, чуть ли не впервые держащий свой меч и умеющий наносить им только несколько простых ударов.

Но в бою не всегда побеждает мастерство, а всегда — продуманность и холодный расчёт, замешенный на удаче. Выпрямившись, он успел, только подставить хопеш, под удар моего меча, как тот, вырвавшись от силы моего удара мечом отлетел в сторону, блеснув на прощание красным отблеском чистой меди.

— Хракс, — и следующий мой удар, разрубил его плечо, проникнув в грудную клетку, и застряв в ней. Вытащив меч, я добил его прямым ударом в грудь и стал оглядываться.

Вокруг, кипел бой, даже не собираясь прекращаться. Мой отряд, уже понёс потери, но продолжал яростно биться с охотниками. И нас и их осталось вполовину меньше. Подняв винтовку, я наскоро обыскал вожака, найдя на его теле кожаный патронташ. Увы, патронов в нём, было катастрофически мало, всего пятнадцать заполненных из двадцати ячеек.