Кукловод (СИ) - Злобин Михаил - Страница 45

Мертвец замер, не шевелясь и даже не дыша, чтобы ненароком не выдать своего присутствия. Обычный человек, даже будь это опытный охотник, привыкший неподвижно сидеть в засадах, не сумел бы провести в таком неудобном положении и четверти часа, потому что у него бы затекли все конечности. Попытайся гипотетическая персона пробыть здесь дольше, то уже и не смогла бы выбраться самостоятельно, потому что в результате такого сдавливания гангренозное воспаление возникло бы в считанные часы.

Так что с точки зрения безопасности, подобная система была очень даже неплохим вариантом, и отличной альтернативой видеонаблюдению. В чем-то, вероятно, даже лучше, поскольку сигналы на пульт посылались автоматикой, и не обязательно было сидеть и постоянно мониторить происходящее на десятках экранов. Потому что как только бы в доме улеглось всякое движение, чужак обнаружил бы себя сам.

Кроме того, похоже, здесь явно был расчет на громкое имя хозяина этих стен, к которому в здравом уме не решиться влезть ни один злоумышленник. Так что с защитой от нехороших людей эта охранная система справлялась на «отлично». Но вот какая проблема, сегодня в этот барский дом пробрался уже не совсем человек…

Генерал-майор Сухов сидел в своем кабинете и неторопливо изучал лежащую перед ним поистине бесконечную гору документов. У него было целых три заместителя, на которых он мог свалить разбор этой макулатуры, но старая привычка хотя бы поверхностно, но быть в курсе абсолютно всех дел, заставляла его тщательно читать любую бумагу.

Закончив ознакомление с очередным «сверхважным» распоряжением, генерал поставил на нем свою визу и отложил в стопку к уже разобранным. Завтра с утра он передаст их в канцелярию, потому что сейчас уже время позднее, и на рабочих местах остались только отчаянные трудоголики — его верная секретарша Галина Максимовна, да пара вечно зашивающихся оперов, что еще не растеряли эдаких наивных юношеских порывов, дарящих убеждение, будто они делают правое дело.

Тут дверь кабинета тихонько приоткрылась без всякого стука, и внутрь скользнула женщина в годах, обладающая приятной и какой-то домашней внешностью. Если б не форменный китель и офисная рубашка сотрудника МВД, то в этой румяной улыбчивой тетушке невозможно было бы заподозрить полицейского.

Она подошла к его столу и осторожно поставила чашку крепчайшего чая с двумя кубиками рафинада, лежащими на лимонной дольке.

— Андрей Геннадьевич, — обратилась она к нему таким теплым голосом, каким уже лет десять не говорила с генералом даже жена, — вы еще долго будете? Мне бы хотелось сегодня чуть пораньше уйти.

— Галина Максимовна, ну я же вам уже сто раз говорил! — Почти натурально возмутился генерал. — Если у вас закончился рабочий день, а от меня не поступило никаких особых распоряжений, то идите себе спокойно! Не нужно ждать, когда и я соизволю пойти домой.

— И я вам тоже говорила, Андрей Геннадьевич, — в тон ему возразила женщина, — что секретарь — это правая рука руководителя, и она не может уйти, пока начальник сидит работает. Так что если хотите чтобы я сегодня успела уложить внучку спать, то самое время закругляться.

Сухов не сдержался и улыбнулся против своей воли. У них это был такой своеобразный ритуал, когда секретарь приходила и так ненавязчиво пыталась его выгнать с рабочего места. И подобное происходило достаточно часто, примерно каждые три-четыре дня, но всякий раз такая трогательная забота не переставала умилять генерала, щекоча его старое черствое сердце. Умилять настолько, что его порой одолевало неприятное чувство, будто он выбрал себе в спутницы жизни не ту женщину.

— Галина Максимовна, — генерал шутливо насупил брови и зарокотал на весь кабинет притворно серьезным командным голосом, — считайте это моим распоряжением! Собирайтесь и идите домой, внуки сами себя не уложат!

В ответ на его дурачество женщина звонко и искренне рассмеялась, отчего Сухову стало как-то по-мальчишески хорошо на душе. Он вообще был без ума от своего секретаря, от ее женской мудрости, чуткости, исполнительности, профессионализма… от всего! И старался в беседах тет-а-тет всячески это подчеркивать.

Генерал не понимал, кому вообще приходит в голову брать к себе на такие должности молоденьких смазливых неумех? Ради чего? Нет, конечно, понятно ради чего. Но это дело вряд ли как-то может помочь в работе, да и возраст у генерала далеко уже не тот. Но кто вообще согласится променять все вышеперечисленное, что есть в его Галине Максимовне, на длинные ноги и короткую юбку? Сухов никак не мог этого уразуметь.

— Ой, товарищ генерал, не могу я с вами работать, — ответила секретарша отсмеявшись, — упрямый вы, прямо как мой первый муж, царствие ему небесное. Значит, не пойдете домой?

— Не могу, Галонька, — преувеличенно тяжко вздохнул Сухов, — человека жду с важным донесением. А пока не дождусь, то даже спать не лягу, не то что домой не пойду.

— Ну, как знаете. Я тогда, пожалуй, побегу. До свидания!

— И вам всего хорошего!

Когда за подчиненной закрылась дверь, генерал бросил себе в чашку оба кубика сахара и лимонную дольку. Тщательно размешал, и стал неспешно прихлебывать, продолжая бегать глазами по сухим строчкам скучных документов.

Спустя несколько часов, когда кусочек лимона совсем уже засох в опустевшей чашке, а стопка отписанных документов выросла раза в три, за тяжелыми дверями раздались торопливые гулкие шаги.

Бум-бум-бум!

В дверь звучно затарабанили, будто посетитель стучал собственным лбом.

— Заходи!

В кабинет по команде тут же влетел его верный адъютант — майор Петров.

— Тащ генерал-майор! — С порога зачастил полицейский, даже не переведя дыхание. — Криминалисты подтвердили! Это он! Состояние, конечно, ужасное, но по татуировкам смогли опознать.

Сухов расплылся в широкой искренней улыбке и от избытка чувств даже зашвырнул куда-то свою перьевую ручку.

— Ха-ха! Петров, сокол ты мой ясный! Ну, молодцы! Молодцы вы мои! Можете ведь, когда захотите!

— Рады стараться! — Майор улыбнулся в ответ во все свои тридцать два зуба. Похвала от начальства всегда приятна, а уж получить ее от Сухова, от которого обычно слова доброго не допросишься, так и вообще что-то вроде ордена на грудь. — Какие наши дальнейшие действия, Андрей Геннадьевич?

— Так… так-так… — генерал задумчиво вытянул губы и часто забарабанил по подбородку пальцами. — Значит, смотри сюда, Петров. Объявляем розыск, но аккуратно! Понял?

— Не совсем, тащ генерал… аккуратно, это как?

— Это так, Петров, чтоб каждый зеленый рядовой знал, кого мы ищем, причем знал в лицо! Но чтоб никаких ориентировок нигде не висело, ни на сайтах, ни на стендах, ни, упаси боже, в общественных местах и магазинах!

— Ага, ясно, сделаем. А все ведомства подключать к поискам?

— Только безусловно дружественные. Нам недоразумения не нужны.

— Я понял. Разрешите исполнять?

— Давай, дерзай! Ни пуха!

— К черту, товарищ генерал!

Совершенно неожиданно для меня, когда до «Бойни» оставалась всего одна ночь, на подоконнике у Дамира появился чайник. Ого, он все-таки сумел что-то нарыть! Я даже и не ожидал, если честно.

Как и было оговорено, к Галиуллину пошел практически непрерывно дежуривший у его подъезда мертвец. При жизни это был лысоватый мужик средних лет, смешанного пролетарско-интеллигентного вида. Такого на улице увидишь, внимание обратишь, но через пару минут начисто забудешь. Хоть он и достаточно причудливо сочетает в своей внешности такие разные черты, но все же имеет абсолютно заурядную наружность. Единственной его внешней особенностью был длинный кривой шрам, пролегающий от правого уха до самой скулы, а оттуда спускающийся к подбородку.

Из воспоминаний марионетки я узнал, что это ему срубили кусок щеки в давней разборке, еще когда он сидел на «малолетке», мясо после этого висело на одном только честном слове и тоненькой ниточке кожи. Но шить тогда по какой-то причине не стали, а просто обмотали челюсть бинтами, как при воспалившемся флюсе, и все как-то само собой приросло обратно.