Любовь Носорога (СИ) - Зайцева Мария - Страница 44

И мне хватило. Этой остроты, этих признаний, этого бешеного напряжения. Я только обняла Пашу, крепко-крепко, и чуть не расплакалась от нежности.

Мой жестокий, кровожадный, толстокожий Носорог… Ну кто бы мог подумать…

Потом Паша вручил мне новый телефон вместо разбитого, и, пока я гадала, как он запомнил, что я теперь без связи, поцеловал, жадно и торопливо, и уехал. Так ничего и не пояснив. Только еще больше оставив после себя вопросов.

Вернувшись домой, я застала сеструлю в полной боевой готовности к скандалу. Похоже, отдых пошел ей на пользу, потому что ругались мы долго и со вкусом. И остались полностью недовольные друг другом.

А буквально через полчаса, после того, как я легла спать, она, словно котенок, шмыгнула мне под бок, посопела виновато, и полезла обниматься.

Я не выдержала и разрыдалась. И она тоже. И полчаса мы ревели, освобождаясь от дикого душевного напряга этого безумного вечера.

— Мне завтра в больницу надо, Поль, пойдешь со мной? — тихо спросила Ленка.

— Что с тобой?

Я отчего-то опять подумала о плохом, сердце оборвалось.

— Все хорошо, мне надо, пойдем? Я боюсь одна. — Голос ее дрогнул.

— Что за врач?

— Гинеколог.

— Лена! — я села на кровати, тревожно вглядываясь в ее лицо.

Но сеструля, хитрая зараза, отвернулась и смущенно потупила глазки.

— Поль… Давай завтра, пожалуйста… Пожалуйста…

— Ладно.

Я легла обратно, утянула ее к себе под бок, обняла. Завтра, так завтра. Сил переживать и думать еще и об этом не было.

А утром, выйдя на нервах покурить на крыльцо поликлинники, пока Ленка была на приеме, я с недоумением разглядывала еще один здоровенный черный внедорожник и думала, что, пожалуй, надо будет попросить Пашу купить себе другой. Потому что все, как инкубаторские, честное слово.

А потом двери внедорожника открылись, и два ловких молодых парня просто и легко подхватили меня под локти и утащили в машину. Прямо на глазах мамочек с колясками и старушек с анализами. И, естественно, что ни те, ни другие не бросились защищать меня и отбивать у бандитов.

— Носорог, тварь, верни мою сестру, сука!

Паша как раз собирался звонить казачке, чтоб предупредить о том, что теперь за ней будет охрана везде ездить, а то мало ли, вдруг утром не заметила, когда раздался звонок с незнакомого номера. Он взял трубку. А там вот это.

Он сразу понял, что что-то произошло. Прям реально с первого слова. Мелкая дрянь с грязным языком, который, очень хотелось верить, Миша Лысый либо отчистит, либо отрежет в конце концов, орала, как ненормальная. А он держал трубку и ощущал, как все внутри замирает. Леденеет. Коркой покрывается.

И все присутствующие в кабинете в этот ранний час тоже это почувствовали.

Батя, со сноворкой и чутьем охотничьей собаки, сразу сделал стойку на Пашино изменившееся выражение лица.

А Миша Лысый, который, как выснилось, кроме того, что за малолетками гонялся, еще и доверенным лицом Сухого был, услышал знакомые обороты речи из трубки Носорога и тоже застыл.

— Лена…

Паша сделал жест дернувшемуся к нему Лысому не мешать, перевел взгляд на Батю и тот понятливо зашуршал своим айфоном, что-то настраивая.

— Не хочу тебя слушать! Ты — борзота подзаборная, возвращай мою сестру!!! Нахера ее твои упыри утащили?

— Лена… Ты где?

Ох, как тяжело ему этот вопрос дался. И тон. И голос.

— Я в больнице! А вот ее зачем увезли, я вообще не поняла! Я же тебе все сказала, тварь ты бандитская!

Тут Батя сунул ему под нос экран. Поликлинника.

Паша сорвался с места, Лысый, как привязанный, за ним, Батя — замыкал, по пути отдавая распоряжения своим подчиненным.

— Лена… Оставайся там. Зайди внутрь. И будь на людях. Все время.

— Чего??? — голос перешел на ультразвук, а потом внезапно на шепот, — чего… То есть… То есть…

— Лена, — ему огромных трудов стоило говорить спокойно. Потому что лифта дожидаться сил не было, а с перепрыгивать через пять ступеней сразу — это требует немного концентрации, — сделай, как я сказал. Больше никуда не звони. Поняла меня?

— Стой… то есть, это… Это не ты???

И опять он временно оглох от визга, а потом вообще отстранил трубку от уха. Перекинул ее летящему следом Лысому, который понятливо придержал, не выключая. Так они неслись вниз по лестнице, под аккопманемент визгов из телефона. Но ничего, пока возмущается и визжит, пока на связи, это хорошо.

— Паша, — Батя не оставал, успевая еще и проверять местоположение и раздавать приказы свлоим, — она в районе промзоны.

— Двигается? — сквозь зубы рявкнул Носорог.

— Уже нет.

— Туда сразу. Миша, давай за этой козой, силой ее тащи, сам разбирайся.

Лысый промолчал. Так-то он, конечно, Паше не подчинялся, выступая скорее как независимая сторона, только контролировал ситуацию с партнерством, но Носорог знал, что сейчас не дло обид и недопониманий. К тому же, Миша произвел впечатление на редкость вменяемого чувака. Не зря же доверенное лицо Сухого. У того дураков и нервных придурков не водится.

Выбежав из здания, они разделились. Паша и Батя кинулись к машинам в сопровождении охраны и унеслись к промзоне, а Миша поехал в поликлиннику вытаскивать оттуда бешеную малолетку.

Пока ехали, прорабатывали варианты.

— Кто?

Паша был немногословен. Силы берег. И нервы. Хотя, какие, бл*, нервы. Одни лохмоться с некоторых пор.

— Смотрю.

Батя был так же краток, потому что времени не было. Напрягал всех своих друзей в погонах и без, пытаясь понять, откуда ноги растут. Переживать свой профессиональный про*б, и особенно про*б своих подчиненных, позорно зевнувших похищение, он будет потом. Когда все мирно разрешится. Паша уж точно не забудет всех нагнуть, и не по одному разу. И будет полностью в своем праве.

Главное, чтоб разрешилось. Мирно, с*ка.

Паша не думал о том, что сейчас чувствует его казачка, что происходит с ней. Потому что, если про такое думать, то можно реально коня двинуть от напряга. Нельзя сейчас. Нельзя просто.

Надо доехать. Надо убедиться, что с ней все хорошо. Надо вые*ть сучар, которые решили, что могут так поступать с тем, что принадлежит ему, Паше. А потом уже переживать. Потом.

Сигнал, запиханный в телефон, Полины, внезапно замигал и исчез с экранов.

— Это, бл*, че такое? — проревел Паша, впираясь бешеным взглядом в Батю.

— Нашли, значит, — тихо сказал он. — Не кипишуй. Сейчас звонить будут.

И, как по заказу, завибрировал телефон. Паша взял трубку, а через мгновение едва не раскрошил ее в руках от ярости. Потому что голос говорящего он узнал бы из миллиона.

— Ну привет, Паха.

И, даже если бы не узнал… Так его называл только один челорвек, его друг детства, его самый близкий корешок, иуда Володя. Тот, кто сейчас в петушарне должен сидеть. Тот, который сдохнуть уже должен был.

— Привет, Вовчик. Девочка моя у тебя?

— А то! Хорошая девочка. Мне понравилась.

— Дай ей трубочку.

— Зачем, Пах? Да и не может она говорить. Как раз отсасывает сейчас одному из моих ребят.

— Сука!!!! — Паша все же не сдержался, заорал, игнорируя знаки Бати, — Сука!!!! Я тебе яйца отрежу и псам скормлю!!!

— А ты не изменился, да? — рассмеялся Володя, — это хорошо. Ты же знаешь, где я, да? Если нет, то ищи. Чем дольше ты ищешь, тем больше х*ев твоя девочка обработает…

— Отпусти ее, Вов, — Паша скрипел зубами, силой заставляя себя не вслушиваться и не верить. Не дать себя вывести опять на бессмысленную ярость, — тебе же я нужен, зачем она тебе?

— Как зачем? А зачем вообще такие девочки нужны? Хорошая девочка, губки рабочие. Мне понравилось. Моим мальчикам тоже нравится, правда мальчики? Вот, они кивают. Ты, кстати, никогда ее на пару с кем-нибудь не пробовал? Зря… А то она кайфует от этого, я смотрю…

Батя все это время лихорадочно летал пальцами над экраном и наконец сунул Паше под нос карту. Рядом, совсем рядом. Паша кивнул, водитель получил задание и развернулся.